Горное селение (СИ) - Логинов Святослав Владимирович - Страница 6

Мураве хотелось плакать. Но она храбро улыбнулась и сказала:

— Спасибо тебе. Пошли, поужинаешь с нами и ещё расскажешь всё-всё-всё.

— Не, мне мама не велит. Домой приду, мама меня обнюхает и сразу узнает, где я была. А рука у ей тяжёлая, попробуй, ослушайся. Я, лучше, пойду.

— Погодь минуту, — Мурава забежала в дом, отломила от крышки кашника горячий сухарик, в который обратилось тесто, каким была примазана крышка, вынесла Пасе. — На, вот, погрызи.

Пася довольно захрустела угощением.

— Ты же ещё не досказала. Скинули его с обрыва, и что дальше?

— Он по склону скатился, кто-то кричит: «До смерти убился!», а он взял и сел. Так Порш-лавочник говорит: «Надо спуститься и добить его, а то он врагов приведёт». А Арчен ему: «Непременно приведу, специально на твою голову»…

— Это вряд ли, — возразила Мурава, — разве, чтобы Порша подразнить. А на деле никого он не приведёт.

— Вот и я так сказала, — подтвердила Пася, которая, стоя над откосом, не произнесла ни словечка. — Порш хотел спуститься к свалке, да побоялся. А Арчен встал и ушёл. Не знаю, руки у его, может, и сломаны, а ноги в полном порядке.

— Спасибо ещё раз, — сказала Мурава. — Беги.

Пася лёгким топотком побежала по селению. Остановилась у небогатого домишка, стукнула в наличник.

— Тётя Капра, выдь на минуту. Чо скажу!..

Так, перебегая от одного дома до другого, малолетка Пася осуществляла великое дело объединения разобщённых людей.

Сгущался вечер. В селении царствовала привычная тишина. Ни собак, ни домашней птицы, ни иной живности не было в самоставленных домах. Только вопль Никола взлетал к небесам, волной усиливаясь при каждом взмахе потёртой плётки. Порка продолжалась долго, пока крик не оборвался разом, указав лавочнику, что он перестарался, воспитывая сына.

Было больно дышать. Слабые ноги подгибались при ходьбе, но, вроде, были целы. Левая рука распухла в локте, но, судя по всему, там был просто ушиб. Правая рука и вовсе была в полном порядке, а вот бок, которым приложился к скале, болел нестерпимо. Всякий вдох, каждый толчок, любое движение отзывались в сломанных рёбрах.

Хотелось есть, хотя ещё можно было потерпеть, не колдовать внизу, где колдовство воспрещалось. Хотя, если станет совсем голодно, придётся применять свои невеликие умения и жевать, что получится. Хуже обстояло дело с водой. Дома можно было покупать воду у Клаза. Дорого, но зато это была чистейшая родниковая вода. Те жители, что победней, добывали воду сами. Пролезали через дыру в щербатом частоколе, выбирались в кусты, куда было не запрещено ходить, и черпали воду из заранее подготовленной ямы. Яма была вырыта при помощи ладоней и колдовства, так что ничего противозаконного в ней не было. Если вдруг оказывалось, что соседи успевали вычерпать всё до дна, оставалось выбрать место помокрей, ладонями выгрести в почве ямку и ждать, пока туда натечёт мутная жижа. Её тоже вычёрпывали до самого ила. Дома процеживали, кипятили, вновь процеживали и использовали для разных хозяйственных нужд. Иной раз, когда совсем прижимала нужда, и пили.

У Муравы был ещё один способ ходить по воду. Ночью, когда все сельчане спят, а охранные заклинания заточены только на чужаков, и на своих не реагируют, Мурава выходила из селения, осторожно спускалась по откосу мимо Трофейной свалки и, уже на вражеской земле, находила ручеёк, сочащийся из трещины меж камнями. Вода в ручейке была мутная, но не гнилая. При кипячении из неё выпадала масса извести, но потом её можно было пить, хотя она всё равно оставалась невкусной.

Именно такой источник хотел сейчас найти Арчен. Не может же быть, чтобы над каждым источником воды здесь был выстроен дом, владелец которого станет продавать воду соседям.

Между тем, местность становилась ни на что не похожей. Земля стала плоской как ладонь, горы отъехали вдаль, но при этом были видны целиком, от подножия до самой вершины, как никогда не увидишь, если подойти вплотную.

Вскоре под ногами появилась дорожка. В селении тоже были дорожки, даже две — одна вела к лавке, другая — к дому водяника. Остальные места в селении были не так сильно утоптаны, хотя дикая трава росла только возле тына. Никакой пользы от тын-травы не было, разве что девчонок строгие родители учили уму-разуму крапивой. Мальчишек обычно пороли розгой или плёткой, а девочек — крапивой. Выбирай, что приятнее.

Здешняя трава росла повсюду и только на дорожке была вытоптана. Потом началось что-то вовсе несусветное. Простотравья по сторонам от тропы почти не осталось, зато много появилось незнакомых растений: длинные ползучие стебли, широкие листья и огромные плоды, каждый с человеческую голову, а то и больше.

Арчен сглотнул слюну. Вот бы эти штуки были съедобны, уж он бы поел! К несчастью опыт преступного посещения леса подсказывал: большинство вольно растущих ягод и плодов несъедобны, а то и ядовиты. Хорошо, если напорешься на что-то вроде желудей, а ну как попадётся волчье лыко или вороний глаз? Нет уж, пока придётся есть хлеб с мякиной, который Арчен, худо-бедно, может наколдовывать сам. Жаль, чистой воды не может наколдовать самый умудрённый маг.

Но ведь под ногами дорога, а дороги ведут либо к людскому жилищу, либо к воде. Третьего не дано.

Так и вышло. В скором времени Арчен пришёл к источнику. Края криницы были выложены плоскими камнями, на дне бил родник, и песчинки танцевали в его струях. Ручеёк вытекал за пределы обозначенные камнями и почти сразу исчезал в сухом хряще.

Арчен присел на большой, отдельно лежащий камень и задумался.

Кто владелец колодца? Почему у него нет охраны? Может быть, вода отравлена, но зачем это сделали? Кому может быть нужно подобное злодейство? Хотя, сам Арчен отравил родник, вовсе не желая никому зла. А вдруг вода в долине так дёшева, что попросту не нуждается в охране… Последнее предположение казалось столь диким, что Арчен невольно рассмеялся.

Надо же такое придумать: чудесная питьевая вода — и бесплатно! Правда, они с мамой тоже хотели создать источник даровой воды, но он должен был течь в чащобе, куда ещё не каждый дойдёт, но и там скотина Никол всё уничтожил. А здесь красота, тишина, благолепие…

Не выдержав, Арчен опустился на четвереньки, сморщившись от боли в ушибленном боку, припал губами к воде и принялся пить. Неважно, если вода окажется отравленной, он должен был погибнуть ещё когда падал с откоса.

Никогда Арчен столько не пил. Живот раздулся, внутри булькало, но не было сил оторваться от источника. В себя его привёл громкий смех. Совсем рядом в двух или трёх шагах от Арчена стояла девушка. Арчен так увлёкся водой, что не услышал, как она подошла.

Стоя на четвереньках, Арчен снизу вверх разглядывал незнакомку. Босые ноги; в селении так бегали ещё не заневестившиеся девчонки. Старенькое платьишко, такие в лавке не покупают, матери из бедных семей сами наколдовывают подобные наряды дочерям. Ни на голове, ни на плечах нет платка. По всем приметам — девочка, которой до правильного девичества ещё год бегать. А что фигурка ладная, то бывает, что и у шестилеток сиськи обозначены.

Но самое удивительное и непонятное — это украшения, причудливые и богатые, какие редко можно встретить даже у замужних женщин из самых знатных семей. На тонкой девичьей шее — гривна, простая, без узоров, две цепочки соединяют её с поясным обручем, а дальше те же цепочки спускаются к браслетам на лодыжках. Вещь неудобная, мешающая ходить, но дорогая, говорящая только о хозяйском тщеславии. К тому же, снять подобную штуку непросто, говорят, что порой и спать приходится, не снимая цепей. Сельские матроны носят украшения из белого колдовского металла, который и не металл вовсе. Ковыряльник, висящий на поясе Арчена, сделан из такой же наколдованной стали. А украшения незнакомки изготовлены из самого настоящего железа. Уж это преступник Арчен, немало возившийся на Трофейной свалке, определил с полувзгляда. Хотя девушка явно живёт в долине, им не возбраняется касаться железа.