Я научу тебя любить (СИ) - Акулова Мария - Страница 19

— Придешь ко мне? — пока не задаст вопрос, который отзывается во всем теле — жаром и слабостью. И сам вопрос. И тон. И образы перед глазами.

— Приду…

Аня ответила, чуть отклонившись, снова глядя в глаза. Со всполохами желания и силы. Опасный зверь… А в его лапах — совсем не страшно.

— Сегодня? — Корней спросил, Аня закусила губу. Хотела сказать «да», но мотнула головой.

— Еще немного… Времени… Нужно… Мне…

Отвечала, выдавливая из себя слова, когда мужские губы снова обжигали — чувствительную шею…

— Мучаешь меня… Нравится? — Корней шепнул, прикусывая кожу, Аня вздрогнула, прижимаясь ближе. Чувствуя волну жара — и из-за слов, и из-за тембра, и из-за действий. Но не пугалась. Наоборот — откинула голову, чтобы было больше возможностей целовать, и чтобы не сомневался — она хочет еще. А еще улыбнулась… Распахнула глаза, закусила губу…

Разве когда-то могла бы подумать, что такое случится? Нет, конечно. А теперь — вот он. В ее руках. И она в его. Мучает. Нравится.

Когда глаза Ани и Корнея снова встретились, девушка посмотрела будто бы искренне удивленно, приподняла брови, шепнула вопросительное:

— Мучаю?

Знала, что ступает на опасный лед, но он так ее манил…

— А сама как думаешь?

И с каждым его ответом Ане становилось все сложнее удержаться на ногах. Потому что… Никогда ведь не угадаешь, что он скажет. А он говорит… Смотрит… Трогает… И таешь…

— Я… Почти… Я хочу, но…

Аня выдавала сбивчивые оправдания, чередуя слова с поцелуями, продолжая по-кошачьи мять напряженную спину. Чувствовать его силу над собой и свою — над ним.

— Рискуешь, зайка. Придешь… А не получится. Бывает такое, знаешь? — Корней спросил, игриво прикусывая мочку девичьего уха. Аня отреагировала на неожиданность — и слов, и действий — тихим смехом… Потянулась пальцами к мужскому лицу, накрыла губы, чтобы не бесчинствовал, снова увернулась, когда он попытался вернуться к понравившемуся занятию в обход руки…

— Не будет такого… Не ври…

Стрельнула влюбленным смешливым взглядом, увидела в его ответном что-то подобное, заулыбалась сильнее, чувствуя поцелуи подушечками пальцев…

— Не от меня зависит. Ты же понимаешь. Возраст…

И много искр — озорных и опасных. Способных сжечь ресницы и выжечь дотла душу.

— Мне нравится, когда ты такой… — Каждый раз, когда из Ани «рвались» откровения, она пыталась до последнего их сдерживать. Просто потому, что ей казалось — Корнею они не нужны. Напрягают. Кажутся либо очевидными, либо спорными. Не знает, что ответить. Но чаще всего проигрывала в войне со своим языком. Вот и сейчас — выдала… И тут же пожалела.

Но поздно. Потому что Корней смотрит в глаза, щекочет кожу дыханием, задавая вопрос в ладонь:

— Какой «такой»?

— Шутишь… Добрый. Теплый. Мой…

Молчит несколько секунд… Хмыкает…

— Это просто тактика. Мне нужен доступ к телу, так его получить проще… И быстрее…

Корней произносит, уворачивается от ее руки сам, тянется снова к лицу, целует улыбающиеся губы. Дает увернуться уже Ане, дает шепнуть: «дурак»… Даже испугаться собственному ответу дает.

Ойкнуть, посмотреть с опаской, шепнуть: «прости»…

— То есть не дурак? — Корней изо всех сил сдерживал улыбку, старался оставаться серьезным, спрашивая…

Но стало еще сложнее, когда Аня замотала головой из стороны в сторону, будто бы горячно. Чтобы не сомневался. Ни секунды. Ни мгновения.

— А ко мне придешь сегодня? — задал еще один вопрос, видел, что Аня застыла… Глаза стали чуть больше… Понятно было, что всерьез раздумывает… Настолько серьезно, что он не сдержался — губы сами начали расплываться… Но она поздно заметила этот намек на улыбку. Сначала снова замотала головой… Давая повод мужчине произнести:

— Жалко. Я надеялся, хоть чувство вины сработает…

А когда услышала замечание, покраснела. Не сдержавшись — стукнула Корнея по плечу, повторила свое: «дурак», уже куда более серьезное, попыталась вывернуться… Обидеться, наверное, что разводит ее, как девочку, но Корней не дал.

Придержал, к лицу потянулся, снова губы раскрыл, целуя так, чтобы она забыла о злости. Запуталась пальцами в его волосах и головой в своих мыслях.

И когда, вновь оторвавшись, он произнес:

— Но я же не замыкаюсь, ты помнишь, да?

Закивала, чтобы уже самой тянуться за новой встречей губ.

Очередная рабочая неделя прошла еще быстрее, чем предыдущие. И уж точно быстрее, чем выходные. Во всяком случае, для Корнея. Для которого время с вечера пятницы до вечера воскресенья внезапно… Тянулось. А потом снова понеслось. На контрасте. Почему тянулось — он знал. Из-за девочки.

И неслось из-за нее же.

Но только отчасти. Ведь уже в эту субботу предстояло уехать. Ненадолго. На три дня. Но поездка все равно требовала подготовки.

Аня восприняла новость о том, что в следующие выходные уже он оставит ее одну, спокойно. Кивнула, обняла, прижалась, сказала, что будет скучать… И точно не ждала ответного признания. Только улыбнулась немного грустно, когда он свел все к шутке о чьей-то чрезмерной сентиментальности. Он всегда сводил. Так было проще. Ему точно. А она, кажется, привыкла. И уж точно не надеялась на то, что он резко станет большим словесным романтиком. Это была неожиданная для Корнея, но очень приятная новая Анина грань. Женская мудрость не по годам.

В ней вообще сочеталось все довольно эклектично… Но гармонично. Наивность — тоже нетипичная для двадцатилетней. Терпеливость — как у совсем взрослой, а не молоденькой, порывистой.

Детские представления о мире. Взрослые знания о прощении.

Совсем по-младенчески раскрытое сердце. И зрелая стойкость в восприятии ударов по нему же.

И с сексом так же — смешался самый обычный подростковый девичий страх и взрослая гипер-ответственность. Вот и получилось…

Что пока ничего не получилось.

С каждым днем и ей самой, и Корнею останавливаться в нужный момент становилось все сложнее. Как оказалось — с темпераментом-то у Ани все хорошо. Даже странно, что так долго продержалась. Хотя и понятно, почему. Распаляется быстро. Отвечает откровенно и искренне. Только пугается. Сильно. Будто тумблер переключается в голове.

Вот — лежит на диване, тянется к губам, сама тащит полы рубашки вверх, а потом уже утыкается основаниями ладоней в грудь, толкает вполне ощутимо, пытается вывернуться, сбежать, спрятаться.

На вопрос: «что не так?», толком ответить не может — просто мотает головой, шепчет «прости», оправляет одежду…

И себя замучила. И его. Но себя больше все же. И все чаще заставляла Корнея думать, что рано или поздно все закончится тем, что он таки перестанет играть в благородного хозяина своего слова, который должен думать за двоих. Возьмет на себя то, на что сама Аня никак не решится. Побудет злодеем. Но они хотя бы дальше шагнут. А не еще на день, неделю, месяц задержатся в глупом пубертате. Но и злиться на нее за этот «глупый пубертат» не мог.

Потому что выбор. И потому что немножечко. Именно ее.

Да и настаивать до поездки в Вену не собирался. Успеется. А пока…

Сделал несколько поворотов головой из стороны в сторону, разминая шею, дальше — плечами, следом — пальцы, вернулся к ноутбуку. На часах — начало восьмого вечера. Аня уехала домой сама. Не стала ждать, да он и не настаивал — не знал, насколько задержится сегодня. Надеялся попасть в квартиру хотя бы к десяти, чтобы собраться на утренний рейс с вечера.

Снова попытался вникнуть в смысл открытого документа, но снова отвлекся.

На сей раз не на мысли — на входящий. На экране мобильного загорелось «Ярослав Самарский».

— Алло, — Корней взял трубку, снова откинулся, прикрыл глаза, сжимая переносицу с силой пальцами. Потому что еще и, как на зло, поднывала голова…

— Алло, Корней… Ты еще в офисе? — голос Самарского показался немного непривычным. Будто более отрывистым, чем обычно. Еще не раздраженным, но…

— Да. Есть кое-какая неотложка. Занимаюсь.