Высматривая путь. Том II (СИ) - "JohnLemon" - Страница 25

— Мне не понять всех этих зажиточных замашек. Я люблю, чтобы женщина чувствовалась в руках. Чтобы ее можно было сжать, насладиться упругостью и теплом тела. А что у костлявых сжимать? Даже тепла нормального и того нет. И отзывчивости никакой не чувствуется. Словно колоду деревянную мнешь.

Эскель понял, что больно уж разговорился, но ему отчаянно хотелось избавить Фредерику от навязанных невесть кем суждений и комплексов. Боги свидетели, он уже трижды проклял в уме тех, кто эти все эталоны придумал. А когда их губы почти соприкоснулись в поцелуе, на крыльцо выскочила чародейка. Она театрально ахнула, но уходить не спешила. Дера стыдливо села на колени и спрятала лицо в основании шеи ведьмака. Состриженные волосы, что прилипли к его коже, неприятно кололи лицо, но лучше уж так, чем встретиться взглядом с наставницей.

— Вижу, моя милая, ты и впрямь кладезь талантов, — с нескрываемой насмешкой заговорила чародейка. — Теперь твой спутник не похож на волколака, сбежавшего из пещеры.

Ведьмак устало выдохнул и закатил глаза. Сейчас он совершенно не был настроен на то, чтобы вступать в словесные перепалки.

— И раз вы закончили, то давайте есть. Похлебка стынет, и Александэ̀р притащил бутылку метинского. Можно распить.

Дера заметно приободрилась, выпрямилась и выглянула из-за плеча Эскеля.

— Ну раз метинское… — заворчала она, а с ее щек все не сходил румянец.

— Метинское, дорогая, метинское. Давайте, у вас пять минут.

С этими словами она скрылась за дверью, а ведьмак прижался всем телом к Фредерике и уперся подбородком в ее плечо.

— Спасибо, — шепнул он. — За стрижку.

— Обращайся, — она обхватила его шею руками и не сдержала улыбку.

Момент был упущен, но мало ли этих моментов еще будет?

Комментарий к Часть 8. Рваные пряди

Бечено

========== Часть 9. В путь ==========

— Ведьмак, проснись, — шепнула чародейка, нависнув над Эскелем.

Она прекрасно знала, где его искать. И если не засиделся за столом, значит забрался в тепло. Так и вышло, тот как раз развалился за печью и громко сопел. Сама печь потухла еще среди ночи, но тепло от кладки шло до самого утра. Потому, ведьмак, словно домовой, облюбовал это место сразу. Не то чтобы он был мерзляк, но от тепла и уюта никогда не отказывался, да и место тут было хорошее — все видно и мечи есть, где пристроить. Кейра вздохнула, осмотрела развалившегося мужчину и наклонилась чуть ниже. Волосы перевалились вперед, падая на лицо Эскеля. Тот скривился, отмахнулся рукой, благо не попал по голове девушки, и нехотя приоткрыл глаза.

— Который час? — буркнул он и закрылся предплечьем.

— Не рассвело еще. Вставай давай, — чародейка отклонилась и коленом толкнула его в бок. — Просыпайся! Поговорить надо, — она с трудом сдерживалась, чтобы не перейти на крик. Останавливала только спящая у окна Дера.

— Это не потерпит пару часов? — сонно заворчал он, совершенно не обратив внимание на толчок.

— Нет. Это касается твоей зазнобы, — она намеревалась толкнуть его еще раз, но рука ведьмака ловко легла на ее колено и остановила ногу.

— Дай мне минуту, — с неизвестно откуда взявшейся серьезностью выговорил он.

Кейра отшатнулась, поправила подол юбки и с нескрываемым недовольством взглянула на Эскеля.

— Я жду тебя во дворе. Через минуту. На столе стоит отвар. Выпей, чтобы взбодриться.

Придирчиво окинув его расслабленную фигуру, она фыркнула, зашуршала подолом, и тихо зашлепала босыми ногами по полу. Дверь скрипнула, а в комнату ворвалась предрассветная прохлада. Вокруг снова воцарилась тишина. Ведьмак обвел взглядом пространство, что пребывало в полутьме, осознав, что и впрямь, даже не рассвело. Сразу же тихо, но с чувством чертыхнувшись на нахальную мамзель за то, что разбудила его в такую рань. Боги, даже петухи еще спали, а она уже была на ногах и суету сеяла. Взмолившись, чтобы Дера не переняла у нее эту отвратительную привычку, он нехотя сполз со скамьи, и провел рукой по стриженым волосам. Ощутил приятное чувство легкости и тряхнув головой, снова коснулся волос. Пряди торчали во все стороны, но благо, уже не спутывались. Понимая, что надо было обождать пока волосы подсохнут, а потом заваливаться спать, Эскель вышел к столу, подхватил кружку с дымящимся отваром и бросил взгляд на тихо спящую Фредерику, что повернулась на бок лицом к стене. Подойдя ближе и аккуратно подобрав упавшие на пол русые пряди, он взглянул на нее еще раз, подтянул на оголенное плечо покрывало и неслышно вышел за дверь.

Свежесть в мгновение ока окутала все тело, заставляя кожу покрыться мурашками. Небо понемногу светлело, но солнце пока еще пряталось за лесной полосой на горизонте. Чародейка, обхватив себя руками, стояла под своей излюбленной березой и наблюдала за тем, как колышутся колосья пшеницы от легкого дуновения ветерка. Ведьмак сделал глоток отвара, скривился от того, насколько он горький, и двинулся к Кейре. Василек все еще спал, как и Стебель. Судя по тому, как бездвижно они лежали у забора, сложив рядом головы, и громко сопели. Потому, он зашагал по траве тихо, чтобы не нарушить их чуткий сон. Все еще не высохшая роса оставляла мокрые следы на сапогах. Эскель сделал глубокий вдох и остановившись за спиной чародейки, осмотрел ее с ног до головы. Она, будто бы кожей ощутив его испытывающий взгляд, тут же стала вполоборота и усмехнулась.

— Как закончим, перемещу тебя в купель. Выглядишь отвратительно.

— И тебе утро доброе, — буркнул он в кружку, делая очередной глоток.

— Я хотела бы кое о чем тебя попросить. Но так, чтобы, по возможности, это осталось между нами, — без расшаркиваний начала она.

— Я слушаю, — он прижал согнутую руку к животу, а второй, что держала кружку, уперся в нее локтем, снова поднеся к губам отвар.

— Какое-то время Фредерика будет, в некотором роде, опасна для окружающих. У тебя-то иммунитет, а я все это время, что вы находились здесь — принимала снадобье. Даже Александэ̀р, прежде чем переместиться сюда, употребил его. Я ему отправила порцию микстуры в посылке.

Ведьмак молча кивнул и сжал пальцы на гладкой поверхности кружки.

— Я это к тому, чтобы ты не подпускал ее ни к кому недели две, может быть полторы. Я подарю ей свои перчатки, чтобы она не ни с чем не взаимодействовала, а также постарайся уследить, чтобы Фредерика ела исключительно из своей личной посуды. Могут возникнуть вопросы и… — чародейка вздохнула, — кметам только повод дай, чтобы на кого-то косые взгляды покидать да прокаженным окрестить. Но я думаю, ты к такому привык?

— Привык, — выдохнул Эскель и уставился на колышущееся море колосьев.

Из-за отвара в теле поселилось приятное тепло. Да такое, что даже ветерок перестал холодить.

— Для вас обоих станет лучшим решением, если вы будете держаться подальше от селений и, если возможно, ночевать в безлюдных местах. Иначе, если ты хоть немного облажаешься, может разрастись очередная эпидемия. Я не исключаю, что могу преувеличивать, но и рисковать я, лично тебе, не советую. Потому, — она со всей серьезностью взглянула на ведьмака. — Будь осторожен и следи за Фредерикой. Хотя бы две недели.

— Хорошо. Я всегда буду следить за ней, — он глянул в ответ и решительно кивнул.

— Какое смелое заявление. Но обещай мне, что хотя бы две недели ты справишься.

— Обещаю.

Чародейка отвернулась к полю и принялась задумчивым взглядом всматриваться в горизонт.

— Я на тебя рассчитываю, Эскель.

Он повел плечами и усмехнулся. Непривычно было слышать свое имя из уст чародейки, но, в некотором роде, приятно, что он теперь заслужил быть не просто «ведьмак» или «невежа», а в особых случаях «злыдень». Переведя взгляд вдаль, ведьмак вздохнул и приложился к кружке. Грустно было покидать эту хату. Привык он уже к ней и к чародейке привык, да и Дере тут нравилось. Но оседлость губительна. Она расслабляет, притупляет инстинкты, позволяет забыть навыки, что зарабатывались долгими годами, потом и кровью. Так что, для всех будет лучше просто разъехаться своей дорогой и не поддаваться нахлынувшей неге. Кейре — на Запад, а ему и Дере — на Восток в сторону Флотзама. Как бы там ни было, а такая небольшая «передышка» пошла им обоим на пользу. И отрицать этого даже Эскель не хотел.