Мне тебя обещали (СИ) - Резник Юлия - Страница 36

- Обижаете. Все будет в лучшем виде. Встретят в аэропорту и проводят до дома.

Да и там приглянут. Это подразумевалось само собой. Я прикрыл пекущие глаза и кивнул. Выражая благодарность за оперативность. Золотов мог помочь, да. Но для меня было делом чести обеспечить безопасность своей женщины собственными силами. Дать понять своему будущему тестю, что теперь она – моя забота. Расставить приоритеты, потому как, видит бог, мне совершенно не нравилось то, как он покровительствовал ее бывшему…

- В аэропорт ее отвезешь ты.

- Андрей…

- Не начинай.

- У меня четко поставленная руководством задача!

- Сохранить мне жизнь? Ну, так вот… моя жизнь в этой женщине заключается. Это понятно?

Майя с силой сжала пальцами мою руку. И громко засопела мне в шею. То ли расчувствовалась, то ли готовилась запротестовать – не знаю. Да и пофигу мне было, если честно. Это был как раз тот вопрос, в котором у нее не было права голоса.

- Ой… А я ищу тебя, а ты здесь… Здравствуйте.

Мы синхронно обернулись на звук. Илик переминалась с ноги на ногу у порога, бросая короткие взгляды из-под ресниц на Егорова. Я бы порадовался за него, за то, что его терпение, похоже, дало свой результат. Но отупение… Чертово отупение!

- Привет! А сколько времени? – Майя удивленно осмотрелась по сторонам.

- Шестой час. Я пришла помочь… А что, не нужно было?

- Нужно! Тем более что я возвращаюсь домой. И надо напоследок побаловать мальчиков…

К удивлению, Илик не стала ничего спрашивать. Просто посмотрела на Майю… так пристально, будто все понимая без слов, и закусила щеку.

- Ну, мы тогда, наверное, пойдем?

- Нет. Ты должна выспаться… - запротестовал я. Шли вторые сутки без сна, и Майя выглядела такой измученной!

- В самолете высплюсь. Не выдумывай.

- Ма-а-а-айя! – нахмурился я, а она улыбнулась и неуклюже соскочила с моих коленей.

- Угу. Твоя… Кто же спорит?

- Я не об этом.

- А я о том. Ну, не оставлять же мне пятьдесят мужиков голодными только потому, что ночь я… - она не договорила, вовремя вспомнив, что мы не одни. И неопределенно взмахнула рукой.

- Саш, присмотри за ними…

- Ты издеваешься?!

- Вот именно. Мы сами справимся. В курсе, кого бояться.

- Бояться? – вскинула брови Илик.

- А вот я не знаю! – вмешался в разговор Егоров. – Кого? Ну? Как он хоть выглядит - этот ваш…

Я задумался. Похлопал по карманам. Вообще бумажник мне здесь был без надобности, но я его один черт таскал. По привычке, что ли… Достал кошелек из кармана. А там фотография. Старая. С самой первой нашей с ним вахты. Миха стоял по пояс в снегу и улыбался в камеру. Мне улыбался… Там, где не было ничего, кроме боли и пустоты, поднялась звериная ненависть. Я вдруг впервые в жизни поймал себя на мысли о том, что могу убить. Запросто. Хладнокровно. Да-да, если бы Миха попался мне в тот момент под руку, я бы его убил.

- Вот этого стороной обходи. Фото старое. Но он не сильно изменился.

- Это ж Майков!

- Знаешь его?

- Сталкивался несколько раз по работе. Мерзкий тип.

Да… Более чем. Так почему я этого раньше не замечал?

- Илик…

- Да, Георгий Вячеславович?

- Ну, вот, опять! Ты же меня вчера Жорой называла… - Илик смутилась и опустила взгляд к полу. А Егоров, напротив, закатил глаза. Наверное, привык, что у них шаг вперед, два шага назад, и уже не удивлялся. – Так, ладно. С этим мы разберемся, - уверенно заявил он. – Ты, главное, вот этого урода запомни. И если увидишь, держись от него подальше.

Илик опасливо покосилась на фотографию. Взяла ее в руки и тут же выпустила, будто обжегшись.

- Эй… Что такое? Ну-ка, посмотри на меня!

А она не смотрела. Она попятилась назад, пока не уперлась спиной в стену. На ее лице был написан такой непередаваемый ужас, что даже я проникся. Что уж говорить про Егорова? Остекленевший, направленный будто вглубь себя взгляд пугал до чертиков. Мы с Майей переглянулись, совершенно не понимая, чем была вызвана такая реакция.

- Илик…

- Это он!

- Что, милая?

- Это он… Я… все-все вспомнила. Это тот человек, который… Он, что… Он снова здесь?

Илик так и не сумела озвучить то, что с ней произошло. Но никому… ни единой душе в этой комнате этого и не требовалось. Все и так знали, что случилось тем страшным летом. Об этом все-все знали…

Егоров моргнул. Дернулся, словно марионетка, и ринулся к двери. На полпути его перехватил Саша. С удивительной для такой комплекции силой оттеснил в сторону и заорал:

- Приди в себя! Слышишь?! Ты не станешь в это вмешиваться!

- Я убью его… Я его убью!

О, как я понимал его чувства! Больше других понимал… Но, тем не менее, я не мог допустить, чтобы он исковеркал свою жизнь и жизнь Илик. Оно того не стоило. Месть… того… не стоила. Это то, что я понимал головой, но все еще не мог объяснить сердцу.

- Он свое получит! Ты меня слышишь? Он заплатит за все, что сделал. Просто дай нам немного времени, - убеждал я, помогая Саше удерживать Жорку на месте. Егоров был таким здоровенным бугаем, что сам он долго не продержался бы. А где-то в стороне Майя утешала Илик, гладила ее по волосам и что-то успокаивающе нашептывала ей на ухо, то и дело бросая на нас обеспокоенные, наполненные ужасом взгляды. Я же пока не анализировал то, что случилось. Отгородившись от этих мыслей, я думал лишь о том, как обуздать ненависть отчаянно отбивающегося от нас мужика. Мужика, отравленного жаждой мести. И я не уверен, что нам удалось бы взять над ним верх. Помощь пришла оттуда, откуда не ждали…

- Не надо, Жора. Они правы. Не трогай его. Ради нас… - прошептала Илик.

И все… Из Егорова будто батарейки вытащили. Он обмяк. Отступил на шаг, сбрасывая наши руки, и тяжело опустился в свое потрепанное кресло.

Остаток дня, до отъезда Майи, я держался на голом упрямстве. Я терпеливо ждал хоть каких-то новостей от братьев Белых, пытался работать, но ни черта не получилась. Я выгорел изнутри. И ничего во мне не осталось. Лишь пепел. Даже провожая Майю домой, я не испытывал тех чувств, которые должен был бы испытывать… Настолько я был оглушен.

Глава 24

Когда я уезжала, Андрей уже был не со мной. Я это видела. Я это знала. Ощущала каждой клеткой своей души его отстраненность. И не винила его за это. Не обижалась. Все, что я чувствовала – боль и страх за него. А еще желание помочь. Почему, собственно, и согласилась уехать…

Я повернулась к окну и смотрела за убегающей под колесами машины дорогой. Чем дальше мы продвигались на юг, тем сильнее менялись пейзажи. Всего каких-то сто километров, а деревья, небо и солнце… совсем другие. И воздух тоже другой. Неожиданно пиликнул телефон. Я так отвыкла от этого звука! Дернулась. Проверила обновления. Треп подруг… Никогда не смолкающий чат ресторана. Сообщения от отца и Сергея… Моя привычная жизнь, которая вдруг стала такой непривычной… Я написала отцу, что возвращаюсь, и отложила трубку. Меня мутило, и было не по себе.

- Ты как себя чувствуешь?

- Нормально.

- Бледная что-то…

- Укачивает. Дорога ужасная.

Саша кивнул и вытянул шею, прикидывая, как лучше объехать огромную лужу впереди. А еще некоторое время спустя заметил:

- Все будет хорошо. День-два, и все решится.

Для меня оказалась полной неожиданностью неуклюжая и трогательная попытка Саши меня утешить. Я хотела… я очень хотела верить в то, что это действительно так.

- Спасибо. Надеюсь, тебе не влетит от начальства за то, что ты поехал со мной, а не остался с Севером.

- У меня четкий приказ – сохранить ему жизнь. А этот парень ясно дал понять, в ком она заключается, - покосившись на меня, заметил Саша.

К горлу подкатил огромный соленый ком. Я несколько раз сглотнула, но все равно не сумела выдавить из себя ни звука. Знаете, наверное, те слова Андрея могли прозвучать пафосно и излишне наигранно… Даже наверняка. Если бы их произнес кто-то другой. Север же… не знаю… просто констатировал факт. Без этой женщины – моя жизнь ничего не стоит. И все. Похрену, кто что подумает. Или же как расценит его слова. Похрену, если кто-то решит, будто я – его слабость. Наверное, в этом и заключается истинная глубинная сила мужчины. В готовности признаться в собственной уязвимости. Я только тогда это поняла… Вот почему у нас не вышло с Сергеем. Он нуждался в доказательствах собственной значимости и силы. И как только чувствовал, что вот-вот готов дать слабину, начинал искать, за счет чего бы ему самоутвердиться.