Железная маска Шлиссельбурга (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 38

Шлиссельбургская крепость приближалась с каждым дружным шлепком весел — три баркаса, набитых людьми, были уже совсем рядом. От форштадта с левого рукава Невы до приземистых стен и башен меньше версты расстояния, так что плыть недалеко. И вскоре лодки уткнулись в пристань, находящуюся между двух башен.

— Майор, — обратился Александр Васильевич к командиру второго батальона, стройте солдат, ведите их на плац для принятия караула. Я к коменданту — надо выяснить вначале подробности случившегося. Прапорщик Замятин следует за мной, а поручик Данилов остается с новой сменой. Вы сопроводите баркасы с прежним караулом обратно.

— Так точно, господин полковник, — секунд-майор Кудрявых был опытным офицером и на него можно было смело положиться в любой ситуации. Старый служака, проверенный, из нижних чинов в офицеры вышел, поймав прошитый серебристыми нитями шарф.

Александр Васильевич быстро пошел к воротам Государевой башни, не ответив на приветствие солдат в карауле. Он был раздражен — завтра день полка, а он вынужден разгребать все то безобразие, что натворил его адъютант, навязанный генералом и «обласканный» императрицей. Причем дважды — вначале получив от нее вне всякой очереди чин, а потом в полковую канцелярию пришел из Сената ответ на его челобитную о возвращении двух усадеб. Хлесткий наотмашь ответ — «изменникам императора и России владения не возвращают».

У дома коменданта полковника ожидал гарнизонный офицер, который молча сопроводил его до знакомой двери. Открыв ее, Александр Васильевич удивился — за столом сидел незнакомый офицер с землистым лицом, смертельно бледным, будто не видевшим никогда солнечного света — а ведь стоит лето, и лица у всех загорелые. Мундир на нем армейский, шарф обычный, позументы идут по обшлагам и камзолу серебристые, а таких не предусмотрено регламентом. Но изумление вызвало не это, а стоящий навытяжку майор Бередников, к которому и обратился Римский-Корсаков:

— Вы мне объясните, что происходит, господин премьер-майор…

Договорить полковник не успел, так как был перебит властным голосом незнакомца:

— Сейчас я вам все объясню! Идите, господин подполковник, я доволен вашей службой! Передайте это гарнизону!

— Немедленно передам, ваше императорское величество!

Бередников покинул кабинет, прикрыв за собой дверь, чуть кивнув и поощрительно улыбнувшись оторопелому полковнику. Однако Александр Васильевич моментально понял, что случилось на самом деле в крепости. Мирович освободил из «каменного мешка» Иоанна Антоновича, вот потому у сидящего за столом такой странный цвет лица. И мундир надет не форменный, но цари выше регламентов и условностей.

— Вижу, вы не удивлены моим видом, полковник? И знаете, кто я на самом деле? И какое задание выполнил сегодня в цитадели подпоручик Мирович? Впрочем, он ныне не в вашем Смоленском полку числится под командой, а в том же чине состоит в Лейб-Кампании, где я капитан. Так что вы ответите на мои вопросы?

— Вас освободили силой из «секретного каземата», государь. И это плод заговора, о котором не знали ни царица, ни граф Панин, хотя покровительством последнего умело воспользовались те, которых я пока не знаю. Но их тайный заговор в вашу пользу увенчался полным успехом… Ваше императорское величество!

Александр Васильевич склонил голову. Полковник прекрасно понял, каково ответа от него ждут. И если он будет придерживаться присяги, данной царице, то его убьют. И сделают это по приказу человека, с холодной жестокостью в глазах, стоящего сейчас перед ним. Вряд ли многолетнее пребывание в узилище наполнило его христианскими ценностями, что врагов нужно возлюбить всей душою. Скорее всего, совершенно спокойным тоном он отдаст приказ их убить. Да, заговор свершился, и у него нет выбора. Или признать нового — «старого» императора, или быть заколотым или застреленным прямо здесь — недаром за шторой стоит человек, а из-за края большого шкафа торчат солдатские башмаки.

Александр Васильевич преклонил колено перед монархом, в знак полного признания его высочайшей власти, и медленно вытащив стальной клинок шпаги из ножен. На вытянутых руках протянул его Иоанну Антоновичу, что спокойно смотрел на это действо.

— Я буду служить вам честно, не жалея сил и живота, ваше императорское величество! В том залог моя шпага!

— Господа, раз вы приняли присягу на верность моему императорскому величеству, то я специально провел вас в то место, где провел долгие восемь лет жизни. Вот здесь лежала стопочка книг, по двум из которых я выучил немецкий и французский языки. Самостоятельно, без чьей-либо помощи — откуда же мне было ее получить в этом узилище?!

Иван Антонович обвел взглядом, ставшее чуть ли не родным узилище, снова вернувший первоначальный вид. С двумя изменениями — все осталось на местах, включая мебель и икону на стене. Только вместо топчана высилась большая охапка соломы, возле нее живописно лежала цепь, да оконная ниша за несколько часов была заложена кирпичом, почти до верха, где была оставлена продушина.

Временных обитателей, капитана Власьева и поручика Чекина, перевели в старый «секретный дом», где в свое время находились в заключение несколько знатных узников, одними из которых была жена царя Петра Первого Евдокия из рода Лопухиных, и его родная сестра по первому браку отца — от «ненавистного семени Милославских». Там еще оставались десять «свободных мест» для новых узников. Именно на фундаменте этого здания построили в 1796 году ту тюрьму, которую видел при своем посещении Шлиссельбургской крепости Иван Антонович, испытавший там, в 2021 году очередной приступ инфаркта, оказавшийся для бывшего следователя последним. Но по воле судьбы и шагом в новую жизнь…

Он подошел к иконе и принялся молиться, привычно, но уже с брезгливостью вдыхая затхлый воздух каменного узилища, которым дышал столько лет. Римский-Корсаков и Кудрявых начали молиться вместе с ним, неимоверной силой воли стараясь не показать императору, которому они присягнули в церкви полчаса тому назад, свое отвращение к сему месту пребывания. Однако Иван Антонович видел на их лицах тщательно скрываемый страх — офицеры испуганы открывшейся перед ними картиной «каменного мешка», и очень бы не хотели в нем находиться.

«Вы поняли прекрасно, господа, сию наглядную агитацию — всех моих врагов, главная из которых царица, ждет вот такое наказание. Как и предателей — участь изменников будет особенно страшна — недаром вы коситесь на железную цепь. Вот только вы ошибаетесь — эта камера для них приступ гуманизма, по накопившемуся счету расчет будет совсем иной по долгам, за мной не заржавеет!»

— Вот так то, господа, но теперь я отсюда выхожу и больше сюда никогда не зайду! А потому возьмите, Александр Васильевич лампаду, а я сниму икону — она мне помогла не только выжить в этом аде, но и обрести спасение, многому научится и прозреть…

«Пусть ломают головы и сделают правильные выводы, надо только их окончательно протомить в ожиданиях», — Иван Антонович поднялся по каменным ступеням и открыл дверь в башню — на площадке стоял караульный. Спускаясь вниз с офицерами, он услышал за спиною скрежет засова — солдат закрыл дверь в обиталище, теперь оно будет долго пустовать, покуда он сам жив на этом свете.

— Ваше императорское величество, какие будут указания?

Во дворе цитадели его поджидал назначенный комендантом цитадели прапорщик Морозов, проявивший за эти часы удивительную расторопность. Везде стояли посты (десяток солдат был отобран им лично из присягнувшего пополнения, прибывшего с Римским-Корсаковым на остров), во внутренней тюрьме при двух арестантах постоянно находился один из проверенных охранников, что участвовал в его освобождении. А сам новоиспеченный комендант уже раздобыл где-то офицерскую форму со шпагой, шарфом и шляпой, видимо, трофейные — от Чекина наследство.

— Выполнять все мои прежние распоряжения, господин прапорщик. И вот еще что — вы со своими солдатами принимали самое деятельное участие в моем освобождении, открыв ворота. А потому, чтобы не было отставания от чинов моей Лейб-Кампании, что на два ранга выше гвардейского положение имеет, жалую тебе… секунд-майорство! Верных мне охранников, твоих подчиненных, произвожу из солдат в прапорщики!