Иностранка - Довлатов Сергей Донатович - Страница 7
- Предыдущая
- 7/21
- Следующая
– начитанная и тихая. Ее печальное лицо считалось библейским.
Марусина жизнь протекала шумно и весело. Лорино существование было размеренным и унылым.
Маруся жаловалась:
– Все мужики такие нахальные! Лора холодно приподнимала брови:
– Мои, например, знакомые ведут себя корректно.
И слышала в ответ:
– Нашла чем хвастать!..
Татаровичи не избегали Мелиндеров. Просто Мелиндеры были из другого социального круга. В старину это называлось – бедные родственники. Так что сестры виделись довольно редко.
Муся от кого-то слышала, что Лора вышла замуж. Что муж ее – аспирант по имени Фима. Но познакомиться с Фимой ей довелось лишь в Америке…
Эмиграция была для Лоры и Фимы свадебным путешествием. Они решили поселиться в Нью-Йорке. Через год довольно сносно заговорили по-английски. Фима записался на курсы бухгалтеров, Лора поступила в ученицы к маникюрше.
Дела у них шли прекрасно. Через несколько месяцев оба получили работу. Фима устроился в бога– тую текстильную корпорацию. Лора трудилась в парикмахерской с американской клиентурой. Она говорила:
– Русских мы практически не обслуживаем. Для этого у нас слишком высокие цены.
Лора зарабатывала пятнадцать тысяч в год. Фима – вдвое больше. Вскоре они купили собственный дом. Это был маленький кирпичный домик в Форест-Хиллсе. Жилье в этом районе стоило тогда не очень дорого. Жили здесь, в основном, корейцы, индусы, арабы. Фима говорил:
– С русскими мы практически не общаемся…
Фима и Лора полюбили свой дом. Фима собственными руками починил водопровод и крышу. Затем электрифицировал гараж. Лора тем временем покупала занавески и керамическую утварь.
Дом был уютный, красивый и сравнительно недорогой. Журналист Зарецкий, с которым Лора познакомилась в ХИАСе, называл его "мавзолеем". Старик явно завидовал чужому благополучию…
Лора и Фима были молодой счастливой парой. Счастье было для них естественно и органично, как здоровье. Им казалось, что всяческие неприятности – удел больных людей.
Лора и Фима слышали, что некоторым эмигрантам живется плохо. Вероятно, это были нездоровые люди с паршивыми характерами. Вроде журналиста Зарецкого.
Лора и Фима жили дружно. Они жили так хорошо, что Лора иногда восклицала:
– Фимка, я так счастлива!
Они жили так хорошо, что даже придумывали себе маленькие неприятности. Вечером Фима, хмурясь, говорил:
– Знаешь, утром я чуть не сбил велосипедиста. Лора делала испуганные глаза:
– Будь осторожнее. Прошу тебя – будь осторожнее.
– Не беспокойся, Лорик, у меня прекрасная реакция!
– А у велосипедиста? – спрашивала Лора… Бывало, что Фима являлся домой с виноватым лицом.
– Ты расстроен, – спрашивала Лора, – в чем дело?
– А ты не будешь сердиться?
– Говори, а то я заплачу.
– Поклянись, что не будешь сердиться.
– Говори.
– Только не сердись. Я купил тебе итальянские сапожки.
– Ненормальный! Мы же договорились, что будем экономить. Покажи…
– Мне страшно захотелось. И цвет оригинальный… Такой коричневый…
В субботнее утро Фима и Лора долго завтракали. Потом ходили в магазин. Потом смотрели телевизор. Потом уснули на веранде. Потом раздался звонок. Это была телеграмма из Вены. Маруся прилетала наутро, рейсом 264. К семи тридцати нужно было ехать в аэропорт.
Встретили ее радушно. Засиделись в первую же ночь до трех часов. Ребенок спал. Телевизор был выключен. Фима готовил коктейли. Маруся и Лора сначала устроились на ковре. Лора сказала: "Так принято".
Затем они все-таки перешли на диван.
Лора в десятый раз спрашивала:
– Зачем ты уехала, да еще с малолетним ребенком?
– Не знаю… Так вышло.
– Понятно, когда уезжают диссиденты, евреи или, например, уголовники…
– У меня было плохое настроение.
– То есть?
– Мне показалось, что все уже было… Маруся хотела, чтобы ее понимали. Хотя сама она не понимала многого. – У тебя, действительно, все было – развлечения, поклонники, наряды… А ты вдруг – раз, и уезжаешь.
– Мне сон приснился.
– Например?
– Вроде бы у меня появляются крылья. А дальше – как будто я пролетаю над городом и тушу все электрические лампочки.
– Лампочки? – заинтересовался Фима. – Ясно. По Фрейду – это сексуальная неудовлетворенность. Лампочки символизируют пенис.
– А крылья?
– Крылья, – ответил Фима, – тоже символизируют пенис.
Маруся говорит:
– Я смотрю, ваш Фрейд не хуже Разудалова. Одни гулянки на уме…
– И все же, – спрашивала Лора, – почему ты уехала? Политика тебя не волновала. Материально ты была устроена. От антисемитизма страдать не могла…
– Этого мне только не хватало!
– Так в чем же дело?
– Да ни в чем. Уехала и все. Тебя хотела повидать… И Фиму…
Играла радиола. Уютно звякал лед в стаканах. Пахло горячим хлебом из тостера. За окнами стояла мгла.
Ночью все проголодались. Лора сказала:
– Фимуля, принеси нам кейк из холодильника…
Лоре было приятно, что дом хорошо и небрежно обставлен. Что на стенах литографии Шемякина, а в холодильнике есть торт. Что в гараже стоит японская машина, а шкафы набиты добротной одеждой.
Лора еще днем говорила мужу:
– Пусть живет. Пусть остается здесь сколько угодно… Не хочу я ей мстить за обиды, пережитые в юности. Не хочу демонстрировать своего превосходства . Мы будем выше этого. Ответим ей добром на зло… О чем ты думаешь?..
– Я думаю – как хорошо, что у меня есть ты!
– А у меня – соответственно – ты!..
Лора подарила Марусе свитер и домашние туфли. Маруся их даже не примерила.
Лора предоставила Марусе с ребенком отдельную комнату. Маруся Лору даже не поблагодарила.
Лора предложила ей: "Бери из холодильника все, что тебе захочется". Но Маруся, в основном, довольствовалась картофельными чипсами.
Театры Марусю не интересовали. В магазинах она разглядывала только детские игрушки. Ночной Бродвей показался ей шумным и грязным.
Так прошла неделя.
В субботу появился гость, Джи Кей Эплбаум, развязный и шумный толстяк. Он был менеджером в корпорации, где работал Фима. Вчетвером они жарили сосиски у заднего крыльца и пили "Бадвайзер".
На этот раз Джи Кей пришел один. До этого, сказала Лора, он приводил невесту – Карен Роуч.
На вопрос: "Где Карен?" – менеджер ответил:
– Она меня бросила. Я был в отчаянии. Затем купил себе новую машину и поменял жилье. Теперь я счастлив…
Эплбауму понравилась Маруся. Он захотел учиться русскому языку. Маруся спела ему несколько частушек. Например, такую: "Строят мощную ракету, посылают на Луну. Я хочу в ракету эту посадить мою жену…" Фима перевел.
Когда Эплбаум попрощался и уехал, Маруся сказала:
– По-моему, он дурак! Лора возмутилась:
– Просто Джи Keй – типичный американец со здоровыми нервами. Если русские вечно страдают и жалуются, то американцы устроены по-другому. Большинство из них – принципиальные оптимисты…
Лора объясняла Мусе:
– Америка любит сильных, красивых и нахальных. Это страна деловых, целеустремленных людей. Неудачников американцы дружно презирают. Рассчитывать здесь можно только лишь на одного себя…
– В Америке, – брал слово Фима, – нужно ежедневно переодеваться. Как-то я забыл переодеться, и Эплбаум спросил меня: "Ты где ночевал, дружище?!.."
Днем Маруся возилась с Левушкой. Хлопот особых не было. Тем более что вместо пеленок Маруся использовала удобные и недорогие дайперсы.
Эти самые дайперсы – первое, что Маруся оценила на Западе. Кроме того, ей нравились чипсы, фисташки и разноцветная бумажная посуда. Поел и выбросил…
Муся испытывала беспокойство. Ей надо было срочно искать работу. Тем более что Левушку определили в детский сад.
Сначала он плакал. Через неделю заговорил по-английски.
А Маруся все думала, чем бы заняться. В Союзе она была интеллигентом широкого профиля. Работать могла где угодно. От министерства культуры до j районной газеты.
- Предыдущая
- 7/21
- Следующая
