На равных (СИ) - "Violetblackish" - Страница 1

========== Часть 1 ==========

Он говорил с Богом на равных. Да что там говорил — он ругался и скандалил! Потрясал в сторону небес небольшим кулаком и притопывал ногой. Я не мог расслышать все слова из-за приличного расстояния, разделяющего нас, но суть его претензий была ясна — ему не нравилась погода. Он кричал что-то про промокшие до нитки полотенца и про то, что желает купаться в море. Его можно было понять. Гроза посреди курортного сезона сорвала планы многим. Вода обрушилась на землю сплошным потоком, вспенивая воду в бассейнах и разгоняя отдыхающих по их виллам и апартаментам. Гром рокотал, распугивая трусливых кошек, сразу вспомнивших, что у них есть дом, — это в солнечную погоду они независимы. Молнии покрывали небо трещинами, пляж опустел, а этот нелепый воробей, этот chico, выглядевший на неполные семнадцать, стоял под проливным дождем в легкомысленной рубашке и обрезанных джинсовых шортах, облепивших его мгновенно, как пищевая пленка, и орал на Бога, посмевшего наслать плохую погоду. У него, видите ли, совсем не было времени ждать.

Я влюбился в него тут же, не зная его имени, национальности и вероисповедания. Так бывает. Со всей очевидностью понял, что мне пиздец, и смирился. Сигарета дотлевала в пальцах. Если честно, я и курить-то не хотел — мне требовался повод подойти к окну, вдохнуть свежий воздух и запах влажной от дождя тротуарной плитки. На втором этаже этой дорогой виллы, выстроенной по индивидуальному проекту, было душно, несмотря на кондиционер, и моя кожа покрылась тонкой блестящей плёнкой пота.

— Возвращайся в постель, дорогуша, — вывел меня из задумчивости низкий голос с песком прожитых лет. Я нехотя обернулся на свою сегодняшнюю пассию. Она лежала на постели под смятой простынёй: крепкие ноги без целлюлита выставлены на обозрение, тронутая неизбежным увяданием грудь — прикрыта. Мой тип женщин. Немка, ухоженная, чуть за сорок, на вид тридцать с небольшим. Фрау Шнайдер, кажется. Такие не создавали лишних проблем, быстро переходили от слов к делу и баловали дорогими подарками. Сильные, успешные, как правило с неплохой карьерой. Они приезжали сюда из своих дождливых будней — отдохнуть, поваляться на пляже, понежиться под жаркими лучами солнца, и без проблем находили себе кратковременное приключение — исключительно на период отпуска, ни больше ни меньше. Это устраивало всех.

— Мне пора, — грубовато ответил я и помедлил у окна ещё с минуту, давая ей возможность полюбоваться на меня. Я знал, ей нравится смотреть. В таком возрасте ищущие удовольствия дамы заглядывались на крепких парней вроде меня. Я прекрасно понимал, что хорош. Длинные ноги, крепкие загорелые ягодицы — я специально загорал голым. Плоский живот и полный комплект в шесть кубиков — работа в спортзале входила в мою каждодневную рутину. Чёрные, немного длинноватые не по моде волосы закручивались от влажной погоды в кольца. Фирменная белозубая улыбка, и взгляд карих глаз из-под отросшей чёлки. Образ был досконально продуман и протестирован.

Меж тем мокрый пацан внизу, во дворе соседней виллы, продолжал стоять, выжидательно посматривая на небо, и, что самое удивительное, дождь и правда стал утихать и солнце нехотя выглянуло из-за облаков, заиграв тысячами бликов на покрытых влагой поверхностях ротанговой мебели. Я знал, это простое совпадение — южные грозы кратковременны. Но выглядело так, будто этот сумасшедший действительно договорился. Наконец редкие капли перестали срываться с неба, и удовлетворенный скандалист удалился в особняк, послав небесам воздушный поцелуй напоследок. Я потянулся за джинсами и без суеты стал натягивать их на голое тело. Нижнего белья я не носил, что, кстати, было ужасно неудобно, хоть и выглядело эффектно. Пресыщенным повседневностью партнершам нравилось, когда мой возбужденный дружок выпрыгивал наружу, стоило мне расстегнуть ширинку. Им хотелось немного красоты и театральности. Этим женщинам недоставало праздника в их скучной обыденной жизни, где они вынуждены были вкалывать наравне с мужиками и играть в независимость. Но от этого они не переставали быть женщинами, каждая из которых мечтала о сильном красивом самце. Что плохого в том, что я дарил им это, пусть и ненадолго? Мне несложно. У меня на всех стояло, хоть на мужиков, хоть на баб. Что плохого, если вместе с удовольствием я сшибал сотню-другую?

— Придешь завтра? — слегка разочарованно спросила фрау Шнайдер и потянулась к сумочке, выуживая бумажник стоимостью с моё месячное жалование.

— Не знаю, — буркнул я мрачно, — работы много.

Покопавшись, она протянула мне купюру в сто евро. Старая скряга.

— Купи себе что-нибудь, — бросила она рассеянно, возвращая всё на свои места. Кто платит, тот и главный. Я со злорадством вспомнил, как пятнадцать минут назад втрахивал ее в смятую постель так, что худые накачанные ноги болтались в воздухе, а рот некрасиво кривился в судороге, и пообещал себе: в следующий раз кончу ей прямо в лицо, размазывая сперму вместе с тушью и помадой. Но деньги всё-таки взял.

***

Наш курортный городишко кажется туристам, вырвавшимся на побережье на недельку-другую, настоящим раем. Но поверьте мне на слово: я не знаю другого такого же тоскливого места на всей земле. То, что летом залито ослепительно-ярким солнечным светом, зимой становится блеклым, тусклым и унылым. Когда исчезают с пляжа последние полосатые зонтики, не остается практически ничего, кроме хмурого серого моря, нехотя лижущего грязный песок. Влага заползает во все щели, и моя мама расставляет по углам комнат вёдра с морской солью, хотя это плохо помогает. Одежда и постельное бельё пахнет затхлой сыростью, а из домов, в которых нет центрального отопления, выдувает тепло порывистым холодным ветром с моря. Окна дорогих вилл закрываются на зиму ставнями, гостиницы пустеют. Все мы, рожденные в этом «роскошном» курортном местечке, мечтаем об одном — накопить достаточно средств и свалить отсюда. Мы все ненавидим туристов, приезжающих сюда на лето, чтобы тратить свои деньги. Мы ненавидим их так же сильно, как сильно зависим от них. Ведь если их не станет, у нас не будет работы. Я, например, все теплые месяцы года подвизаюсь барменом в баре на пляже и иногда заменяю ребят из службы спасения, прохаживаясь вдоль берега в коротких красных шортах и белой майке с красным крестом. Когда пляж вымирает, я работаю кедди или занимаюсь обслуживанием оборудования в гольф-клубе — лучшем на побережье. Зимой туда продолжают стекаться обеспеченные английские и германские пенсионеры — погода, недостаточно тёплая, чтобы купаться и загорать, идеально подходит для игры в гольф. Я таскаю за ними их клюшки или вожу их от лунки к лунке на специальном электрокаре. Я коплю деньги на обучение, хотя, как и все южане, ленив, и, положа руку на сердце, до сих пор не знаю, чем бы хотел заняться в будущем. Вроде как и мечтаю уехать, но не делаю для этого почти ничего, так как понимаю, что всё равно придет лето и курортный сезон. Будет всё то же роскошное солнце и море доступных, пусть и не очень молодых, женщин, и мне опять не захочется думать о зиме.

***

Я знал, что рано или поздно встречу его на пляже. Где ещё быть отдыхающему, приехавшему купаться в море? Нет, я, разумеется, не ходил по песку, заглядывая под каждый зонтик, но добровольно взял на себя сверхурочные в единственном пляжном баре со скудным ассортиментом в виде мороженого, разбавленного пива и «местного» вина. Он не появлялся на шезлонгах, принадлежавших гольф-отелю, ибо его семья снимала отдельную виллу. Это говорило само за себя — семья, видимо, была не из бедных. Но так или иначе, все отдыхающие оказывались у моей барной стойки: деньки стояли жаркие, да и лежать у моря без движения целый день скучно. Поджидая его, я развлекался тем, что рассматривал отдыхающих. Кого здесь только не было: и семьи с детьми, груженные детскими колясками, игрушками и памперсами; и пожилые супруги на пенсии, упакованные двумя комфортабельными складными шезлонгами, зонтиком и переносным холодильником с хорошим пивом для него и бутылкой дорогого лимонада для нее; и пляжники, которые не могут валяться на своих лежаках спокойно и потому прогуливаются бодрым шагом по мелководью, словно у них дел по горло; и вездесущие игроки в бичбол, преграждающие всем остальным выход к морю; и компания местных старожилов под разноцветными зонтиками, втыкающих зачем-то рядом в песок национальный флаг, вероятно, чтобы кто-нибудь, не дай бог, не спутал их с туристическим разнообразием; и всякий прочий сброд. Мой сегодняшний напарник и по совместительству лучший друг Бернардо, которого все мы звали не иначе как Бачо, развлекался по-своему.