Побочный эффект (СИ) - "Miss Doe" - Страница 53

Луна вновь ощутила прилив злости и ненависти — чувств, ей совершенно несвойственных, которых она, если честно, боялась в себе. Сейчас она ненавидела их всех — и Поттера, и Блэка, и Люпина с Петтигрю так же, как их ненавидел Снейп. А ещё она точно так же ненавидела Лили — девочку, предавшую Снейпа. Девочку, которую сам Снейп любил больше жизни. И ради которой, собственно, продолжал жить, волоча на своих плечах груз невосполнимой утраты, тяжкой вины и такой безмерной, всеобъемлющей боли, которую было трудно даже вообразить. А вообразив, становилось страшно и непонятно — как вообще можно жить, испытывая эту боль изо дня в день годами…

Луна ворошила воспоминания Снейпа о том, как он, придя в себя от пережитого унижения, вдруг ощутил дикий страх, осознав, что наделал и как назвал ту, кого любил. И как этот страх заставил его наплевать на гордость, на растоптанное чувство собственного достоинства и стоять перед входом в гриффиндорскую гостиную в ожидании Лили, чтобы иметь возможность извиниться и оправдаться. Надежда на прощение помогала ему не обращать внимания на насмешки и явные оскорбления тех, кто проходил мимо него. Ведь тогда уже вся школа знала о том, что сделали с ним эти подонки. Кто не присутствовал на представлении сам — тому рассказали, смакуя подробности его позора и раздувая каждую деталь до невероятных размеров. Но ему было всё равно. Лишь бы она простила его. Ведь она добрая. И она — его друг. Снейп тогда ещё искренне верил в это. Она простит ему и это мерзкое слово, и его унижение. Не может не простить. Ведь она понимает, что Поттер — подонок. И он, и вся его свора.

Но она не простила. Луна попыталась поставить себя на место Лили. Что бы она чувствовала в тот момент? Да то же, что и сейчас! Ненависть к врагам Северуса. Жалость и сочувствие к нему самому. Конечно, она бы простила ему «грязнокровку». С условием, что он больше никогда не произнесёт этого слова не только по отношению к ней, но и к кому бы то ни было. И постаралась бы успокоить его, сказав, что это не он должен стыдиться того, что стал жертвой превосходящих его по силе врагов. Это они должны стыдиться, что совершили подлый и низкий поступок.

Но Лили не стала этого делать. Так сильно обиделась на «грязнокровку»? Но она ведь должна была понять, в каком состоянии находился Северус? Ведь она сама спровоцировала его, не оказав ему помощь сразу. Вместо того, чтобы помочь, она стала торговаться с Поттером, приказывая ему отпустить Снейпа. Может, ей самой тогда хотелось обратить на себя внимание? Показать всем, какая она добрая и справедливая… Если бы она просто освободила Снейпа от заклятия, этого бы никто не заметил. А так…

Луна резко села, свесив ноги с кровати. Её уже не трясло. Она смотрела в пространство широко раскрытыми сухими глазами, поражённая сделанным открытием. Мать Гарри Поттера не была такой доброй, как о ней говорят! Она полюбила отца Гарри, зная, как тот издевался над Северусом. Полюбила такого мерзавца! И предала Северуса. А тот продолжал любить её, несмотря ни на что. И любит до сих пор.

А она, Луна, ненавидит эту мёртвую женщину всеми силами души. Ненавидит даже больше, чем всю эту стаю, которую, как она поняла из воспоминаний Снейпа, называли «мародёрами». Ненавидит так, как никого и никогда в жизни. И ей от этого плохо, потому что она хочет любить всё то, что любит он. Потому что считает — если любишь человека, нужно принимать то, что ему дорого. Но принять и полюбить Лили Луна не могла. И это разногласие с Северусом угнетало её.

Луна вновь опустила пылающую голову на подушку. Теперь её мысли не походили на сонных рыб. Они проносились вихрем, теснились и перескакивали друг через друга. Луна вновь и вновь переживала этот страшный момент в жизни Снейпа и всё то, что было с ним связано. Переживала и страдала вместе с ним. Она давно потушила свечи, надеясь всё-таки уснуть. Но сон бежал от неё. В незашторенное окно светила луна, освещая комнату призрачным желтоватым светом. Взгляд Луны упал на потолок над кроватью. С потолка на неё глядел Гарри. Девочка вздрогнула.

Интересно, что он подумал, когда увидел воспоминания Снейпа в Омуте памяти? Ему понравилось, как его отец издевался над Северусом? Не может быть… Гарри хороший. Ему не может понравиться такое. Но… Но ведь Джеймс — его отец. А Сириус Блэк — горячо любимый крёстный. Разве Гарри не найдёт им оправдания? Им, и уж тем более собственной маме… И будет продолжать ненавидеть Снейпа, и радоваться тому, что близкие ему люди так поступили с ним. Но ведь Гарри должно быть стыдно. И за отца, и за то, что он сам стал свидетелем того, что вовсе не предназначалось для его глаз.

Луна задумалась. Почему профессор не стёр Гарри память? Она вспоминала, что он подумал по этому поводу. «Пусть знает, кем был его отец». Значит, он всё-таки надеется, что совесть Гарри поможет ему сделать правильные выводы из увиденного. Как же всё-таки мерзко подглядывать! С интересом копаться в том, что человек так тщательно прячет от чужих глаз…

Луна похолодела. Сердце её будто сжала костлявая ледяная рука. Она осуждает Гарри за то, что тот сунул свой нос в Омут памяти. А сама она не подглядывает за Снейпом? Не суёт свой нос туда, куда ни в коем случае его не следует совать? Она знает о нём всё, а он даже не догадывается об этом. Кто она сама после этого?

От этой мысли Луну бросило в жар. Она резко села в кровати с пылающими щеками, подтянув к животу колени. Кто дал ей право лезть в его душу и чувствовать себя там, как дома? Кто дал право разглядывать и ощупывать каждое его воспоминание, каждое чувство? Ощущать его боль? Быть им, пусть даже на короткое время? Какая же она дрянь! Ну и что, что она не нарочно порезала тогда палец и вовсе не ожидала подобного эффекта? Подсматривает-то она за ним совершенно сознательно. А он об этом ничего не знает…

Она должна пойти к нему и всё ему рассказать. Иначе это будет нечестно. Пусть он кричит, ругается, пусть даже убьёт её… Луна слабо улыбнулась. Убить, конечно, не убьёт, а вот память сотрёт — это точно. А для Луны это было хуже, чем смерть. Улыбка мгновенно сползла с её лица. Что же делать? Она не хочет терять эту связь, которая возникла между нею и Северусом. Но и не может больше обманывать его. А если попросить его не стирать ей память? Ведь не стёр же он её Гарри… Попросить так, чтобы он понял, насколько это важно для неё… А если он всё-таки не послушается… Что ж, Луна примет любое его решение. Он может стереть у неё из памяти всё, что она знает о нём. Любить его она от этого не перестанет. Просто не будет знать, почему так любит этого человека. Будет мучиться вопросами и стоить догадки. И продолжать любить.

Луна вздохнула. Вот это она и скажет Северусу, когда признается ему во всём. А дальше — пусть делает, что хочет. Она встала с кровати, подошла к стулу, на котором лежала школьная сумка и вынула из неё пергамент с нарисованным на нём Снейпом. Взяв со стола волшебную палочку и тихонько произнеся: «Люмос», Луна осветила портрет. Профессор взглянул на неё сурово и как-то устало. Кажется, складочка между его бровей стала глубже, а взгляд будто спрашивал: «Какого драккла вам ещё от меня понадобилось, мисс Лавгуд?» Луна виновато вздохнула.

— Простите меня, господин профессор, — прошептала она, легонько коснувшись кончиками пальцев лица на портрете. — Я больше не буду вас обманывать.

И, замирая от собственной смелости, прикоснулась губами к лицу на пергаменте. Впервые с того момента, как нарисовала его.

Вернув пергамент в сумку и потушив свет, Луна легла в постель и наконец уснула, свернувшись калачиком. Снилось ей что-то смутное, сладко-тревожное, страшное и такое привлекательное одновременно, что даже во сне сердце замирало от ужаса и ухало вниз, разливая по телу волну щемящей нежности. Возможно, виной этому было принятое Луной решение… А возможно, всего лишь апрель, с любопытством заглядывающий в окно и освещающий спящую девочку лунным фонариком.

Всю неделю, проведённую дома, Луна пребывала в глубокой задумчивости. И чем ближе подходил день отъезда, тем задумчивей становилась Луна. Временами ей удавалось взять себя в руки и вынырнуть на поверхность из омута мыслей. Случалось это в моменты, когда она находилась в обществе отца.