По своим следам (СИ) - "Ande" - Страница 39

Хотя, многие все же переобулись. Тот же писатель Поляков. Как он жжот сейчас совок глаголом! Но, всего пять лет, и патриотичность, с презрением к бизнесу, овладеют им безраздельно. И конечно же он — ни при чем. Он всегда был за социализм. И таких несть числа. Целое государство развалилось, а виноват Горбачев. Единственный, кто и вправду хоть как то пытался что то сделать.

Как солидные бизнесмены, мы с Серегой теперь начинаем утро с изучения прессы. Нанимая людей, нужно быть готовым к тому, что они будут определять твой образ жизни. Ирка Малкова, пока мы слонялись по Камчатке, решила, что нам необходима пресса. И оформила подписку с доставкой. И мы теперь утром изучаем Коммерсант, Правду, Московский Комсомолец, Красную Звезду, Огонек, Московские Новости, прости господи, и еще кучу изданий.

— Андрюха, раз такая пьянка, я ввожу должность главного аналитика.

— Это ты к чему?

— Это я к тому, что я нихера не понимаю, Андрей. Вот смотри, в Коммерсанте пишут, что Советский бизнес уверенно выходит на международные рынки. А в газете Сельская Жизнь пишут о созыве всекрестьянского слета, в связи с катастрофическим состоянием дел в сельском хозяйстве. Мне кажется, что здесь некое противоречие.

— Да ладно?

— Точно тебе говорю. Короче, принимай по совместительству Аналитический департамент, и доложи коротко и внятно, что происходит, что будет, и как жить.

— Велик ли оклад главного аналитика?

— Вот не нужно этого. Я знаю, что ты не такой.

— Я более чем такой! И деньги вперед. Вот этими двумя фразами я тебе коротко доложил свои аналитические выводы.

— Нет, ты мне поясни, чего ждать и почему. Чего они с этим Ельциным носятся? За что Рыжкова сняли?

— Эх, Серега! Уже пять лет перестройка идет!

— И что с того?

— Ну как же! Почему у среднего гражданина до сих пор не появился свой дом с бассейном? Пять лет народ терпит эту перестройку, а бассейн так и не образовался. Да и дом тоже. Хотя гражданин честно спит за столом на работе с девяти до полшестого. В институте по повороту северных рек на юг. Гражданин, понимаешь, — зам начальника отдела по повороту Лены в Каракумы. Защитил кандидатскую! Работает над докторской, по теме «Сохранение водных обитателей реки Лена в условиях Каракумов». А признания заслуг, в виде жалкого домика с бассейном — нет. А у врагов? У них достаточно быть экскаваторщиком. И две машины, бассейн и раз в год на Гавайах.

— Но почему?

— Спасибо за вопрос, Сергей. Потому что канадский экскаваторщик роет яму под фундамент торгового центра. А поворот рек нахер никому не нужен.

— Черт с ним, с научным сотрудником. Но почему наш, правильный экскаваторщик, страдает?

— Потому что единственное место, где ему нормально заплатят, это на повороте рек на юг. А этот поворот никому не нужен. Это вызывает чувство протеста.

— То, что не нужен, или что платят только там?

— Все вместе. Если говорить серьезно, то народу дали свободу. И он не знает что делать. Помнишь: «Можно все, что не запрещено законом»? Тут бы экскаваторщику выкупить свою технику и в дачный кооператив, копать ямы под сортиры. Но он менжуется и не очень понимает как и что. И сильно недоволен коллегой, который не зассал и обслуживает уже пятый дачный кооператив. Короче напряженно сейчас. Появляются богачи, народ злится.

— То есть ты намекаешь, что массы готовы променять свободу на раскулачивание?

— Дык с наслаждением! Свобода — трудный инструмент жизни. А приказ и все в ногу — просто. Плюс наказать всех, кто выпендрился. Да за это весь пролетариат проголосует! У нас ведь справедливость, это не каждому по способностям. А всем поровну.

— Смотри, в Звезде пишут о подготовке всесоюзного совещания офицеров. Отстоим любимую Родину, СССР.

Я поморщился.

— Вот как только я слышу слово Родина, с большой буквы, так сразу ожидаю какого то идиотизма. Устроили понимаешь, аттракцион любви к отечеству. Я не помню кто, Серег, но кто-то явно великий сказал: «Когда мужик не способен любить женщину, он начинает любить что попало. Родину, партию, профсоюзы и пельмени».

— Как думаешь, Андрей, спартаковские болельщики под это подходят?

— Я потрясен глубиной твоего понимания вопроса.

— А выводы?

— Открываем Коммерсант, и вот здесь, на странице семь, читаем разъяснение ЦБ по доступу к коммерческому курсу рубля и обмену на доллары. С долларами не пропадем.

— Эмиграция? По канону, через Турцию на Балканы и в Париж?

Открылась дверь, вошла Наталья.

— Я слышала слово Париж?

— Это такая деревня между Уфой и Челябинском, Наташ. Тюремная зона, заводик. Милейшее место.

— Какой же ты противный, Петров.

— Солнце, если все будет нормально, съездим мы с тобой в Париж. Вот противный Андрюха денег нам заработает, и поедем.

— Съела, Гаврилова? Я-то не удивлен. Я так-то всем нравлюсь, просто кое у кого плохой вкус. Но только великий Постников знает, что центр галактики — это я.

— Сереж, он сейчас денег просить будет.

— Ты права, но мы не будем потакать. Нет.

— Я поехал в Тверь. Боря мне давно предлагает должность экспедитора. Изучу вопрос.

— Андрюш. Тут Адмирал звонил. В субботу в МДМеконцерт рок-лаборатории. Вы с Ольгой пойдете? Чтоб он вас в списки внес?

— А то! Хотя я, конечно, уточню у их высочества. Может ведь начать морщить нос, делать лицо.

— Нет, она то по любому пойдет. Я с ней говорила. А во ты… Прекрати таскать девушку по помойкам!

— Знаешь что?! Между нами все кончено! Сергей. Мне больно это говорить, но Наташа, только что, назвала чебуречную на Колхозной — помойкой!!!! — снова повернулся к Наташке — Прощай, Наташа. Знай, ты мне всегда нравилась. Серега. Убей её быстро. Не мучай.

Уходя, я услышал.

— Бросай все, поехали. Ты там ни разу не была?!

Никакой срочности в поездке в Калинин нет. Но я теперь на машине. И я её слегка проапгрейдил. Забрав её из гаража для дипломатов, приехал в родное тушинское ГАИ. Там мне сказали, что иномарки сейчас в Москве ставят на учет в одном месте, на Дмитровском шоссе. Я не поленился прорваться к начальнику ГАИ Федору Андреевичу Кучме. И подарил балык красной рыбы. Он обозвал меня хитрожопым комерсом, и снял трубку. На Дмитровке меня приняли без очереди с максимальным респектом. И я не обманул их ожидания. Открыл багажник и вручил две теши. И уехал через час с номерами.

В процессе всей этой езды я несколько разочаровался в управляемости авто Вольво 240. При весьма бодром движке какая то американская валкость и невнятность. И я, не откладывая, загнал тачку в мастерские на полигоне МАДИ, в Черной Грязи. Амортизаторы пожестче, низкопрофильная шипованая резина. Стало получше. Но чтобы понять до конца, что же мне досталось, я решил сгонять к Боре. Да и вопросов накопилось.

Проезжая Химки я посмеивался и вспоминал вчерашний день. После посещения Большого, Ольга потащила туда свою маму. Мне позвонил Лахман и задумчиво поинтересовался, кто такая моя девушка? Потому что она с, судя по всему, своей мамой, сидят в правительственной ложе в компании с Раисой Максимовной и её дочерью. И наслаждаются «Спящей Красавицей». Честно ответил, что вроде бы мидовцы.

А вчера я назначил ей свидание на Кропоткинской. И с таинственным лицом увез на Колхозную.

— Понимаешь, Оль. Наши отношения перешли на тот уровень, когда я не могу не поделиться сокровенным.

Взял её за руку и привел к витрине.

— Что?! Чебуречная? Петров, ты идиот?

— Смотри мне в глаза. Запоминай. Эта чебуречная существует уже тридцать лет. И будет существовать еще столько же. А то и дольше. Вокруг будут рушится империи, идти войны и кризисы. Но это место останется таким же как было. И будет делать лучшие в стране чебуреки. Пойдем.

Очередь была небольшая. Я взял два чебурека ей. Три себе. И четыре стакана компота. За стоячим столиком мы оказались в компании двух мужиков в брезентовых спецовках, по виду шпалоукладчиков.