Подвалы твоего сердца (СИ) - "hazy forest" - Страница 3

— Доброе утро, Малфой, — прозвучал звонкий девичий голос, и Драко застыл на месте, вцепившись яростным взглядом в фигуру Грейнджер. С какой стати подружке Поттера здороваться с ним? На удивление обоим, Драко не мог вымолвить и слова. Сжав зубы от злости на Грейнджер (а она определенно преследовала цель обязательно вывести его из себя своим жизнерадостным видом), Малфой развернулся к выходу из зала, атмосфера которого вдруг начала слишком ощутимо давить на него. Раньше он никогда бы не прибег к бегству и наверняка попытался бы вывести Грейнджер из себя. Но теперь, когда Драко расходовал все моральные силы на то, чтобы разобраться в себе, энергии на оскорбления и сарказм совсем не оставалось.

— Малфой! — ударило в спину, когда он размашистыми шагами направлялся вдоль по темному коридору. Даже не обернувшись, Драко ускорил шаг. — Постой же, Малфой!

Гермиона бежала за своим злейшим врагом и не слишком понимала, зачем это делает. Все внутри нее бунтовало и кричало об абсурдности происходящего.

Драко, обеспокоенный тем, что они могут привлечь внимание постороннего, остановился, так и не соизволив повернуться. Гермиона догнала его лишь через несколько секунд и, обогнув, заглянула в лицо. Вид у старосты змеиного факультета был отвратительный. Излишняя бледность бросалась в глаза, контрастируя с темными подглазинами, возникшими то ли из-за недосыпа, то ли по другой, недоступной для понимания Гермионы причине.

— Что тебе, Грейнджер? — спросил Драко в привычной брезгливо-надменной манере и посмотрел на гриффиндорку сверху вниз, отметив, что вблизи она еще ниже, чем кажется. Малфой внезапно вспомнил свою детскую злость из-за того, что на начальных курсах Грейнджер — эта возмутительная грязнокровка — смела быть выше его. Это воспоминание показалось каким-то нереальным, потому что по ощущениям Драко детство было тысячу лет назад.

— Почему ты не ходишь на занятия? — Гермиона внимательно наблюдала за выражением лица Малфоя, наперед зная, что он вряд ли будет с ней разговаривать.

— Иди куда шла, — процедил сквозь зубы он, пытаясь обогнуть настырную гриффиндорку. Последнее время она вызывала у него даже больше отвращения, чем раньше. Не потому ли, что спуталась с недоумком Уизли? Этот союз был концентрацией того, что Драко ненавидел больше всего, а в списке ненависти Малфоев были только две вещи: грязная кровь и нищета.

— Тебя могут снять с поста старосты! — Гермиона преградила ему путь, раскрыв руки в протестующем жесте.

— Это тебя не касается, — отчеканивая каждое слово, произнес Драко и рванул в сторону, пытаясь наконец избежать неожиданного внимания. Несколько месяцев жизни в окружении общего презрения научили его попросту сбегать. Против толпы бессилен любой, что бы он ни проповедовал и кем бы ни был. Малфой же был слишком уязвлен проблемами в семье, чтобы давать отпор недоброжелателям.

— Может, тебе нужна помощь? — вслед крикнула Гермиона, все-таки не решившись броситься вдогонку. Отчасти из чувства самосохранения, отчасти — из-за нежелания показывать врагу свои наигранные добрые намерения.

— Я не настолько пал, чтобы принимать помощь грязнокровки! — сделав небрежный жест рукой, рявкнул в ответ Малфой, а потом скрылся за спасительным поворотом коридора.

Драко был по-настоящему в панике, потому что его самообладание терпело крах из-за этой мерзкой гриффиндорской выскочки. Мерзкой, потому что она была так добра к нему сейчас, хотя они лютые враги. Мысль о том, что на зло возможно отвечать чем-то кроме агрессии и негатива, была абсурдной для Драко.

Словно тень, оставшаяся без хозяина, Малфой блуждал по коридорам Хогвартса вплоть до начала занятий, а потом, немного подумав над словами грязнокровки, все-таки отвернулся от идеи посетить занятия и направился в подземелья.

***

Редкие лучи солнца, проникая сквозь цветные стекла окон, подрагивали на стенах. Задержав на них по-детски восторженный взгляд лишь на несколько секунд, Гермиона направилась в главный зал для традиционного обеда.

За столом Гриффиндора было ожидаемо шумно, и в большей степени потому что принесли почту. Опустившись на скамью рядом с Роном, волшебница с досадой заметила, что он не выразил каких-либо эмоций. Они были вместе уже несколько месяцев, но отношения, если их так можно было назвать, только ухудшались. Неловкость, которую Гермиона списывала на предшествующую продолжительную дружбу, не исчезла, как ожидалось изначально. Неуклюжие попытки Рона сделать что-то только выводили из себя, и она чувствовала отвращение и стыд. Конечно, Гермиона не могла сваливать вину только на него, поскольку и сама после очередного неловкого приставания начала избегать своего парня. Рон больше не предпринимал попыток взять ее за руку или попросту поговорить об их отношениях, и это обижало Гермиону, хотя она изо всех сил старалась воспринимать все не слишком остро.

Вот и сейчас Рон Уизли, словно в былые времена, при её появлении только кивнул головой и продолжил трапезу. Гермиона, обреченно взглянув на Гарри и Джинни, с грохотом поставила графин обратно на стол, так и не налив себе сока. Друзья и некоторые студенты повернулись на звук, недоумевающе наблюдая за тем, как остервенело Гермиона орудует приборами.

— Последнее время ты какая-то нервная, — тихо заметил Рон и этим только больше разозлил свою «вторую половинку». Не то чтобы вывести Гермиону из себя было просто, но сегодня она была особенно уязвима из-за провальной попытки пообщаться с Малфоем.

— Интересно, кто же является тому причиной? — вскинув брови, криво усмехнулась Грейнджер. Она была уверена, что Рон будет соображать еще несколько минут, прежде чем поймет, что это был камень в его огород. Ожидая ответной реакции, Гермиона вскинула взгляд на стол Слизерина. Все на том же месте, что и прежде, восседал Малфой. Выглядел он мрачно и зловеще, выделяясь даже на фоне подлых и язвительных однокурсников. Его тяжелый взгляд остановился на небольшом письме, застывшем в бледных пальцах. Перед тем, как вскрыть конверт, Драко поднял голову и осмотрелся. Не найдя интереса со стороны студентов Слизерина, он обратил взгляд в направлении стола Гриффиндора, и, как оказалось, совсем не напрасно.

Зрительный контакт разразился искрами; показалось, в зале все затихло. Гермиона, хоть и потеряла способность дышать из-за внезапности обнаружения её любопытства, не отвела взгляд, поражаясь, как до сих пор способна выносить гнетущее презрение ледниковых глаз. Драко, вопреки собственному желанию тоже задержавший вдох на половине, сперва поразился дерзости Грейнджер, однако решил, что эту битву взглядов проиграть не имел права. Слегка склонив голову и ухмыльнувшись, Малфой прищурил глаза, чтобы его вид стал еще более надменным. Так было нужно, чтобы сохранять прежние роли. Перемены в поведении грязнокровки были странны и неприятны Драко, однако он не мог не признавать, что это его волнует. Внутри шевелилось что-то, давно раздавленное мыслями о статусе бывшего Пожирателя и падении достоинства рода Малфоев, что-то живое и даже щекочущее оледеневшее от однообразия мучительных внутренних монологов сердце.

Все это не укрылось от Гермионы: она узнавала и не узнавала Малфоя одновременно. Да, это был все тот же слизеринский сноб, уничтожающий ее взглядом, но создавалось впечатление, что теперь Малфой делал это без удовольствия, словно по приказу или следуя давно доведенной до автоматики схеме. Сердце Гермионы почему-то пронзила острая печаль. Она чувствовала, будто избавилась от чего-то отвратительного, но исчезновение старых ощущений обеспечивало тревожную неизведанность новых.

— Я не понимаю, почему ты вообще злишься на меня! — вывел её из раздумий недовольный голос Рона, и Гермиона, шумно вдохнув, повернулась к нему.

Драко, пронаблюдав за тем, с каким рассеянным видом Грейнджер переключается на Уизли, сжал в руках лист и глухо хмыкнул: рыжий дружок Поттера испортил единственное за последнее время развлечение. Где-то глубоко в подсознании сверкнула черным фейерверком мысль: «как было бы здорово посмотреть на его отвратительное глупое лицо, применив “Круциатус”!»