Голливудская Грязь (ЛП) - Торре Алессандра Р. - Страница 8

— Мне кажется, у тебя морщинка, — удивлённо указала я на него пальцем.

— Что?

— На лбу. Когда ты нёс вздор о Кадии. Твой лоб реально двигался.

— Кодия. Не Кадия. К-о-д-и-я, — стул, на котором он сидел, отлетел от стола, о работе в интернете было забыто, туфли на гладкой подошве направились в ванную в поисках зеркала.

— Пофиг-и-я, — пробормотала я, подходя к холодильнику за сладким чаем. Я ещё раз наполнила свой стакан и затем налила стакан Бену, поставив его рядом с энергетиком. Мне плевать, если это случилось в последний день его визита. Мужчина, в конце концов, пил мой сладкий чай и ему он понравился. Бен вышел из ванной с раздражением на лице, держа руку на лбу. Я подождала, пока он сядет, и только потом заговорила:

— Мне звонил шериф.

— Насчёт чего? — с тревогой спросил он. Ой… милая маленькая морщинка появилась снова.

— Насчёт Коула Мастена. Джеффа беспокоит, что он применил насилие. Поэтому не хочет, чтобы он появлялся в нашем городе. Ему уже позвонили несколько избирателей.

— Избиратели? — морщинка стала глубже, и я подавила улыбку.

— Это выборная должность. Должность шерифа, я имею в виду. Голоса – это самое главное, особенно в год выборов.

— Я так понимаю, выборы в этом году.

— Точно.

— Разумеется, именно в этом, — застонал он. — Я беспокоился о многих вещах, но то, что Коул Мастен станет угрозой для горожан никогда не была одной из них.

— Шериф не столько беспокоится о безопасности горожан, сколько о… — я отодвинулась от стойки и приняла другую позу.

— О чём? — его рука сжала стакан с чаем, и я мысленно его поторопила.

— Ну, — пожала я плечами. — Мы носим с собой оружие. Мы ценим нашу личную безопасность. Думаю, он немного обеспокоен тем, что твоего золотого мальчика из Калифорнии могут застрелить.

Стакан с чаем застыл на полпути к губам Бена. Он выдавил из себя смешок, затем осторожно улыбнулся.

— Ты шутишь.

— Я определённо не шучу.

— Нельзя застрелить Коула Мастена. Никто не стреляет в такого, как Коул Мастен, — он встал, как будто собирался защитить Коула собой, дно стакана с чаем стукнулось о стол, и брызги выплеснулись наружу. Вот чёрт.

— Ну, разумеется, до тех пор, пока он не начнёт тут за всеми таскаться, причиняя боль людям. Но ты, возможно, захочешь с ним поболтать. Дай ему знать, что эти деревенские придурки вооружены.

— Никто не может просто так «поболтать» с Коулом. Чтобы добраться до него, нужно пройти через его многочисленное окружение.

— Ну, тогда, — махнул рукой Бен. — Расскажи всё этим людям.

Бен уставился на меня, на его челюсти задёргались желваки.

— Хочешь поужинать? — наконец спросила я. — Я пожарю сома.

— Да, — слово слетело с его губ ещё до того, как я сказала, что собираюсь приготовить. Я повернулась к холодильнику, и тут же возобновился бешеный ритм бега его пальцев по клавишам. Бедняжка. Клянусь, глядя на то, как он набрасывается на еду, понятно, что до приезда в Куинси его вряд ли хорошо кормили.

ГЛАВА 14

Когда ты проводишь вместе с кем-то половину десятилетия своей жизни, разрыв отношений должен происходить лично. Лицом к лицу, вместе. Со словами, произнесёнными губами, которые ты целовал, со слезами, льющимися по щекам. Разговор не должен быть лёгким; он должен быть болезненным и честным; он должен занять часы, а не минуты; должен проходить с рыданиями, криками и обсуждениями, но быть содержательным. Это не импульсивное принятие решения. Не обычный и примитивный акт передачи незнакомцем конверта с юридическими документами.

Дверь открылась, когда Коул занимался внизу в тренажёрном зале, лежа на спине с вытянутыми вверх руками, заканчивая третий подход. Он впился взглядом в потолок и отрабатывал последние упражнения, дыхание вырывалось при каждом жиме вверх, в то время как его мысли крутились вокруг одного – что он скажет, и как он это скажет. Извинения, вот на чём он зациклился. Необходимы ли извинения, когда он избил того, с кем она трахалась? Проблемой было то, что они не просто трахались. Трахаться не позволительно, но вполне понятно: животная потребность одного тела спариваться с другим, бурлящий в венах выработанный за миллионы лет инстинкт выживания, жаждущий продолжения рода. Вопрос заключался в том, что это был не просто секс. Это были отношения, роман. Коул слышал, как она говорила этому придурку, что любит его. Вот в чём была проблема. И даже сто подходов не решат проблему. Он закрепил штангу на стойке и сел. Его голая грудь тяжело вздымалась, Коул посмотрел прямо и был сильно удивлён, увидев в дверях мужчину. Как бы там ни было, это не Надия. Все его размышления о том, что сказать, оказались напрасны.

— Что ещё? — выкрикнул он, и его голос эхом отозвался в огромном помещении.

— Я из «Бенфорд, Кастерс, и Саннерберг», мистер Мастен, — слишком много имен в одном коротком предложении. Коул осторожно вытер лоб и увидел своего помощника, с напряжённым лицом стоявшего позади мужчины.

— И?

— Я только завёз вот это, — он протянул белоснежный пакет с надписью на обложке «КОУЛ МАСТЕН», как будто там она была изначально, и в этом достаточно толстом конверте могла поместиться сотня головных болей. Судебный иск. Наверное, от урода режиссёра. Он был удивлён, что это заняло так много времени. С той ночи прошло почти четыре дня. Коул кивнул Джастину, и его помощник бросился вперёд.

— Я возьму это.

— Нам нужна Ваша подпись, Мистер Мастен, — сказал незнакомец.

Коул взял протянутый ему блокнот и ручку, рука была влажной, когда он сжимал инструмент, подпись в нижней части квитанции вышла кривой. Он отдал блокнот, игнорируя слова благодарности мужчины. Откинувшись на скамью, он обхватил руками гриф штанги и впился в него ладонями.

— Ты не собираешься его открывать? — заговорил Джастин, стоя в дверном проёме.

Коул не повернул головы, не отвёл взгляда от потолка.

— Пусть этим занимается Тони. И всё уладит с этим уродом.

— Бумаги от Надии.

Это заставило Коула поднять голову, он вынырнул из-под стойки, и его глаза встретились с глазами Джастина.

— Пакет? — реальность настигла его не внезапной вспышкой понимания; это было медленное озарение. Не иск. Если не иск, то… — Нет, — покачал он головой. — Нет.

— Я не открывал, но…

— Она просто злится. Смущена. Чёрт, я не знаю, что чувствуют неверные жёны. Но она не могла… — он вскочил на ноги, выхватил конверт из рук Джастина, его пальцы сорвали печать и вытащили толстую стопку документов, скреплённых вместе сверху, на них уже стояла печать суда, смазанный отпечаток, как будто документ, меняющий его жизнь, не стоил чёткой печати. Господи, должно быть папарацци уже всё знают и газеты, и его агент… он перевернул первую страницу. — Оуэн уже звонил? — Оуэн Фисс его пресс-агент. А также пресс-агент Надии. Господи, как тесно могут быть переплетены две жизни! Он сунул бумаги Джастину и отступил, сжав руки в кулаки, его разум пытался разобраться сразу во всех слишком многочисленных эмоциях, вал которых устремился в узкий канал, в который превратилось его здравомыслие.

— Позвони Тони. Передай это ему, — Тони Фрагетти его адвокат. Специалист в сфере развлечений, не факт, что самая сильная карта сейчас. Но Тони, как и всё остальное в этом доме и в этой жизни, был также и адвокатом Надии. — Стой, — Джастин замер, прервав звонок, и поднял глаза. — Подожди, — Коул подошёл к стене и опёрся ладонями о её поверхность, вонзив пальцы в мягкое стеновое покрытие. Подумал, что если ударит по нему, то сломает. Он глубоко вздохнул, контролируя дыхание.

— Ничего не делай, — когда слова, наконец, нашлись, у него уже была цель и направление, и он оттолкнулся от стены и пошёл к двери, схватив с пола бутылку с водой и допив её. — Я сам найду Надию.

ГЛАВА 15

Да, для такой девушки, как я, двадцать тысяч долларов – большая сумма. Так много денег я никогда не видела. Их будет достаточно, чтобы купить билет из этого города, достаточно, чтобы найти собственное место подальше отсюда, в городе, где каждый август не коронуют Арахисовую Принцессу. Двадцати тысяч мне хватит, чтобы купить надёжную машину, одежду с нетронутыми бирками, получить образование. Но после тщательных финансовых расчётов этого оказалось недостаточно, чтобы как следует обустроить на новом месте маму с оплатой аренды и задатком. Я стояла на кухне, наблюдала, как она гладит, и думала, действительно ли я смогу её оставить. Собрать вещи и поцеловать на прощание в щёку. Интересно, какая часть её поддержки была фарсом, а какая – реальностью?