Упал. Очнулся. Папа! (СИ) - Логвин Янина - Страница 30

Кто бы сомневался! Я постаралась ответить максимально корректно и коротко.

— Не дам.

— То есть, как это?

— А вот так. В моем протоколе обязанностей секретаря нет такого распоряжения.

Куприянов, конечно, предполагал, что ему со мной придется нелегко — недаром вторые стуки ходил вокруг да около. У нас с ним с первого дня не заладились отношения. Но такой прямой грубости от «мелкой сошки» не ожидал. Поэтому тут же взорвался возмущением, отбросив в сторону все вежливые реверансы:

— Что значит, не дадите? Я исполнительный директор, на минуточку! Вы обязаны мне подчиниться! Немедленно, Петушок, дайте ключи!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Извините, Валерий Александрович, но я не имею такого права.

— Слышишь, ты, выскочка! — мужчина наклонился, и мне пришлось поднять графин. — Ты что тут из себя возомнила? Кем себя считаешь? Хочешь сорвать работу всей корпорации?! Быстро дала ключи, если не хочешь, чтобы все узнали, каким местом ты тут перед Андреем вертишь и в какой позе его обслуживаешь! Иначе я тебя сегодня же уволю!

Да, вот так и сказал. Прямо в лоб. Стоило ли сомневаться после выходки Воронова со столом, что Нелечка скроет произошедшее в кабинете от любовника. Но, увы, мой дорогой шеф, когда меня под него прятал, вряд ли думал о репутации своего секретаря.

Подумаешь, какая-то «Петухова».

Заметив, как я побледнела, Куприянов воспрял духом — даже глаза заблестели. А вот мне стало обидно за себя и жаль, что старшему внуку Матвея Ивановича уже никогда не стать порядочным человеком.

— Уволить меня вы не можете, это право есть только у генерального директора, — сухо напомнила часть своего рабочего договора. — А так как я являюсь его личным секретарем и доверенным лицом, то наши с ним рабочие отношения вас никоим образом не касаются. В этот кабинет могут войти только два человека — ваш уважаемый дед Матвей Иванович и Андрей Игоревич. Извините, но это правило, и оно вам хорошо известно.

Вообще-то, в кабинет могли войти три человека, включая меня, но я ведь сейчас не о буквальной стороне дела сказала, а о принципиальной.

— Конечно, если вы сейчас позвоните Андрею Игоревичу, и он распорядится передать вам ключи, то я с удовольствием это сделаю, — пообещала, стараясь держать лицо. Хотя хотелось облить этого пижона какой-нибудь зловонной гадостью, и желательно липкой! Но под рукой был только графин — на самый крайний случай.

— Я пробовал, но он не отвечает на мои звонки! — вынужденно и с досадой признался Куприянов.

— Это потому, что он занят. Я же сказала, что у него очень важные дела, и передала записку.

— Когда Воронов появится в офисе, немедленно сообщите мне! Сразу же!

— Конечно, Валерий Александрович. Непременно сообщу!

— С каким же удовольствием, Петушок, я тебя уволю, когда придет время, — пообещал мужчина. — И договор не поможет. Никто тебе не поможет! Скатишься у меня на самое дно, где тебе и место!

А вот от этих слов, прозвучавших будто шипение змеи, стало не по себе и откровенно страшно. Я знала, что он на все способен, но виду, что испугалась, не подала. Впилась рукой в стол, а глазами в него, оставаясь максимально натянутой.

Но ничего не ответила, с тем Куприянов и ушел. Какой же мерзкий тип!

Зато повадились другие визитеры, и всем подай Андрея Игоревича. Особенно его заместитель, Юрий Петрович, зачастил. Кабинет Долманского находился в противоположном конце этажа, но он самолично заглядывал к нам каждый час и справлялся о появлении генерального.

— Что, Дарья Николаевна, нет еще Андрея Игоревича?

— Нет, Юрий Петрович. Не приходил.

— И не звонил?

— Пока нет.

— Странно. Какое-то у меня неприятное предчувствие на его счет. Как бы с Андреем ничего плохого не случилось. Что-то на него не похоже — вот так взять и пропасть на три дня.

— Что вы, он непременно появится! Его… его дела срочные отвлекли! Незамедлительные! Но с ним всё хорошо!

— Ну, если что, то я у себя.

— Конечно!

Еле-еле обеда дождалась, чтобы закрыться в кабинете генерального, подальше от чужих глаз и ушей, и позвонить сержанту Лешенко.

Я так боялась, что он не возьмет трубку, но сержант ответил после второго гудка. Сказал в трубку хрипловато и неожиданно весело. Еще один странный тип!

— Приветствую, гражданочка Петушок! Ну, как там ваш муж поживает? Привыкает к семье и обязанностям?

— Очень смешно, товарищ сержант! — насупилась я, и не подумав разделить с полицейским его чувство юмора. — Вот вам весело, а я переживаю! Меня тут Кондратий хватит, пока вы на след киллера выйдете и свое расследование закончите!

— Что у вас стряслось? — сразу же насторожился Лешенко, став серьезным, и я выдала ему всё, как на духу — главным образом обрисовала проблему пропажи генерального с поля зрения сотрудников «Сезама».

— Я чувствую себя похитительницей, понимаете? А что, если меня раскроют? Не могу же я его вечно ото всех скрывать? Его заместитель уже начал что-то подозревать! Говорит, не похоже это на Андрея — пропасть на три дня и не давать о себе знать.

— Без паники, Дарья, иначе нас с вами ждет провал операции, а этого допустить никак нельзя! У вас спецзадание!

— Я это знаю, но что мне им всем говорить?! Предъявить-то нечего!

— А что вам первое приходит на ум?

— Что он, м-м… улетел? В другую страну. Личные обстоятельства? Пломба выпала? Понадобилась срочная примерка костюма или визит к парикмахеру?

— Годится!

— А как быть с рабочими проектами и стройками?

— У него наверняка есть заместители? Вот пусть и подключаются к управлению. Тем более, что у нас с напарником есть одно подозрение…

— Да? — навострила я уши.

— Мы выяснили, что у Куприянова в сообщниках не только Пригожева числится, но и кое-кто посерьезнее!

— Кто?

— Здесь замешано еще одно должностное лицо! И вот ему-то знать, где именно сейчас находится Воронов-младший, никак нельзя! Это чревато для последнего крайне негативными последствиями.

— Да вы что! — я ахнула.

— Все крайне серьезно, Дарья!

От огорчения чуть сама в кресло генерального не села — хорошо, опомнилась сразу. Ну, кто бы мог подумать, что в «Сезаме» столько змей развелось. Хоть террариум открывай! А ведь с виду все приличные, взрослые люди. И вот как тут на фоне серьезного заговора и тайной операции полиции жаловаться на собственные сомнения и неудобства?

Ну, не смешно ли?

Неужели я не смогу какую-то недельку потерпеть в своей семье Воронова? Зато он будет под присмотром. Уж мои-то дети его из внимания теперь точно не выпустят!



В общем, не стала я ничего говорить Лешенко, а попросила сержанта держать меня в курсе дела и побыстрее разоблачить преступников. А еще напомнила, что хорошо бы отправить сообщение матери Воронова от имени ее сына (раз уж документы и телефон остались в полиции). Что написать? «Привет, мам! У меня всё отлично, но очень занят. Решу дела и приеду! Скучаю!» Думаю, так.

Распрощавшись с сержантом, проставила на срочных документах печати, полила цветы и заперла кабинет. Разнесла деловые бумаги по нужным отделам, чтобы не тормозить работу компании. Вернувшись в приемную, перенесла встречи и совещания в журнале на следующую неделю, не забыв сделать соответствующие звонки и разослать уведомления всем заинтересованным лицам. Написала несколько писем, обработала корреспонденцию и, засучив рукава, засела за документацию, поток которой не иссяк, а из-за отсутствия шефа только прибавился.

Я так увлеклась сканированием старых договоров и занесением файлов в компьютер, что не сразу заметила появление в приемной Пригожевой, но брюнетку выдал стук каблуков. На этот раз Куприянов решил действовать не сам, а через свою сообщницу.

Ну, этого стоило ожидать. Рано или поздно, а мы с Людоедочкой должны были столкнуться лицом к лицу, так почему бы не сейчас? Но лично я с ней говорить не горела ни малейшим желанием, поэтому, уткнувшись в экран компьютера, застучала пальцами по клавиатуре, игнорируя ее приближение.