Смерть айдола (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич - Страница 31

Музыка заканчивается, останавливаюсь, смотрю на своё отражение. Жду. Начинается следующий трек. Поворачиваюсь.

- Выключите! – говорю я застывшему у двери парню.

- А-а? – отзывается тот.

- Музыку выключите! – указываю рукой на стоящий у двери музыкальный центр.

- Да, да, сейчас! – поняв, торопливо кивает парень и, кинувшись к музыкальному центру, начинает как-то бестолково суетиться возле него.

Тычет пальцем не в те кнопки, добавляет громкость, но всё же справляется с заданием. Наступает тишина. Я молча смотрю, ожидая продолжения.

Вижу, как под моим взглядом парень ещё больше тушуется.

- ЮнМи-сии, эээ.. извините… но директор ЮСон сказал найти вас. Он хочет с вами поговорить… В кабинете!

Ну вот. – с неудовольствием думаю я. – Уже настучали. Пфф… Опять идти болтать? Так нервов никаких на жизнь не останется, все изведу в переговорах. А если действительно всем сказать, что у меня – контузия и свалить из агентства, под предлогом похода к врачу? Всё равно сегодня уже никакой работы толком не будет… О, вот как раз и скажу ЮСону, что еду в госпиталь. Единственно, только… ЁнЭ сегодня нет, поехала в часть, забирать мой сломанный синтезатор… Одному, с ЮСоном, в кабинете, чёт мне как-то опасливо... Ну его нафиг! Ему надо, пусть сам идёт.

- Хорошо, спасибо. – отвечаю я посыльному, при этом улыбаясь и вежливо наклоняя голову. – Передайте директору ЮСону, что я буду ждать его в кафе агентства.

- А-а… - открывает рот парень и дальше у него слова заканчиваются.

- Если глубокоуважаемый директор спросит, почему в кафе, то скажите, что ЮнМи плохо себя чувствует и не в силах дойти до его кабинета. Понятно?

- А, да, да. – понимающе кивает посыльный.

- Всего хорошего. – говорю я, показывая, что аудиенция у меня закончена.

(позже. Кафе агентства. За небольшой квадратный столик в углу зала, где сидит ЮнМи с кружкой чая, подсаживается директор ЮСон.)

- Что ещё у тебя там с самочувствием? - сразу, едва разместившись на стуле, весьма заинтересованно спрашивает у меня директор.

«Ни здрасти вам, ни до свидания…» – недовольно думаю я, отметив факт использования собеседником в общественном месте неофициально-фамильярного стиля.

- Раны болят, господин директор. – со вздохом отвечаю я. – Раны, полученные при защите родины. У меня же контузия. Потом, в агентстве тоже наносили вред моему здоровью. Помните, как вы заставили меня с отёком мозга приехать на пресс-конференцию?

С интересом смотрю на округлившиеся директорские глаза. А у меня-то, оказывается, - полная колода козырей! Только сейчас дошло, что могу на суде, совершенно не привирая, рассказывать о «жестоком обращении» со мною в агентстве.

- Когда это у тебя был – «отёк мозга»? – ворчливо интересуется ЮСон.

- Когда меня рвало на автомобильной стоянке. В сети даже видео этого есть.

- Вижу, ты продолжаешь повышать уровень конфронтации. – помолчав, делает вывод ЮСон. – Решила пойти в разнос? А если твой директор пришёл сообщить, что согласен на всё, с условием, что ты перестанешь дурить и останешься в группе?

- Поздно. – обдумав услышанное, отвечаю я. – Вряд ли это будет плодотворно. Я уже успела сказать своим сонбе всё, что о них думаю.

Смотрю на реакцию собеседника, испытывая в душе раскаяние. Ну зря, зря я так с девчонками. Не надо было обострять. Только вот недавно вмести пили, а я им взял и правду сказал. Неприлично поступил…

- Хех! – изумлённо восклицает ЮСон, откидываясь назад на стуле и разводя в стороны руками по столу. – У тебя там что, ракета в зад воткнута? Потерпеть не могла? Сразу крушить всё понеслась?

- Да, у меня есть недостатки. – киваю, соглашаясь с очевидным.

- «Недостатки»?! – восклицает ЮСон. – Да ты самая отвязанная девчонка, которая попадалась мне в жизни!

- Слишком громко, господин директор. – недовольно говорю я. – Если желаете выглядеть примером правильного поведения, - не нужно делиться с окружающими вашими характеристиками о моей особе. По крайней мере, это непрофессионально для руководителя.

- Чего? – вытаращивается на меня ЮСон.

- Если собираетесь работать со мной и дальше, - используйте в разговоре хотя бы неофициально-вежливый стиль. В знак своего к вам расположения не стану настаивать исключительно на официально-вежливом обращении, хотя по статусу мировая звезда эстрады находится гораздо выше наёмного работника.

Произношу это громко, стараясь, чтобы даже бариста услышала и скрещиваю взгляд с онемевшим директором. Что, скажешь, - не так?

Сижу, слушаю вакуумную тишину. Краем глаза вижу, как две женщины из стафа пригибаются к столику, похоже, желая сделать вид, что их здесь нет. ЮСон приходит в себя и оценивающе меня разглядывает, видимо, прикидывая варианты. Я улыбаюсь ему, стараясь не воспроизвести улыбку вампира и берусь за чашку с чаем, намереваясь сделать глоток.

- И чего же ты хочешь? – наконец спрашивает ЮСон.

- Ничего сверх особенного. – пожав плечами, отвечаю я. – Я уже вам говорила. Обращение, соответствующего моему новому статусу и пересмотра условий контракта, если хотите, чтобы я и дальше оставалась в агентстве.

- Пересмотр условий?

- Это естественно. - отвечаю я, боковым зрением отмечая массовый исход посетителей, дружно потянувшихся на выход из кафе. – Когда у человека меняется статус, то он меняет машину и место жительства, чтобы соответствовать новому уровню. А я до сих пор сплю на верхнем этаже двухэтажной кровати и никто даже не думает о моих удобствах. Все думают только о том, чтобы я больше работала, а как платить мне – так поменьше.

- У агентства есть финансовые сложности из-за взятых ранее кредитов. – помолчав, сообщает мне ЮСон.

- Наверное, оно тогда должно быть крайне заинтересовано в расширении своей доли на музыкальном рынке? – делаю я предположение. – Больше новых песен, больше концертов, больше денежных поступлений. Ведь так?

- Если группа получает семьдесят процентов от зарубежных гонораров, то, тогда заинтересованности у акционеров нет.

Обдумываю услышанное. Значит, «агентство» – это акционеры? Интересно… Хотя ничего удивительного. Просто раньше я об этом не задумывался и для меня априори было, что агентство – это СанХён.

- И в чём же тогда заинтересованы господа акционеры? – интересуюсь я и тут же догадываюсь. – Наверное, желают снизить процент с семидесяти до пяти?

Я с вопросом смотрю на директора, желая услышать подтверждение или отрицание высказанными мною мыслям.

- Ты прекрасно всё понимаешь. – кивает мне ЮСон. – А жалуешься, что у тебя голова болит.

- Понять было нетрудно. – отвечаю я. – Давным-давно известен способ повышения удоев. Для того, чтобы корова давала больше дохода, её нужно меньше кормить и больше доить. Только вот, уважаемый господин директор, если агентство решит встать на этот путь и применить ко мне этот веками проведённый способ, то я – против.

- «Против», - и всё? – уточняет после продолжительного молчания ЮСон, не дождавшись подробностей, так как я сказал «против» и замолчал.

- Этого вполне достаточно, господин директор, чтобы заявить свою позицию. – отвечаю я. – Уверена, что все акционеры – уважаемые люди и грозить им карами, не имея причины, это не солидно. Как я понимаю, пока прозвучало лишь заявление о намерениях, от которого в любой момент можно отказаться. Вот будет принято решение, тогда разговор станет предметным. А сейчас, как говорится, это «ни о чём». Но, ещё раз повторю, - я категорически против принятия такого решения в отношении меня и моей группы.

- Твоей группы? – прищуривается на меня ЮСон. – Ты сказала – «моей группы»? Разве ты только что не поругалась с ней?

- Ну и что? – пожимаю я плечами. – Все вокруг друг с другом постоянно ругаются, - это же не конец света? Я высказала своё видение вопроса. Возможно, теперь онни смогут посмотреть на проблему с моей точки зрения и… как-бы поймут меня. Это для них тот самый пресловутый уникальный шанс стать лучше, который они получили.