Дракон: Отработанный материал. Заповедная планета. Игры теней - Трофимов Ерофей - Страница 26

– Откуда они про долг-то узнали? – растерянно проворчал Влад.

– Я сама рассказала. Люди должны знать, кто поселился рядом с ними.

– Не знаю, – помолчав, вздохнул разведчик. – Как-то у вас тут все запутано. Вместо того, чтобы прийти, познакомиться, поговорить, вы молчите и слухи собираете. А потом, на основе этих слухов, выводы делаете. Но ведь человек может сделать что-то с одной целью, а потом вдруг что-то пошло не так, и результат получился совсем не тем, которого он добивался. Как тогда?

– Потому Дженни и задает тебе вопросы.

– Хочешь сказать, что она обсуждает меня с соседями за моей спиной?

– Тебя весь поселок обсуждает, – рассмеялась в ответ Лина.

– И что говорят?

– Пока только хорошее. Потерпи. Скоро люди поймут, что ты не провокатор корпорации, и придут знакомиться. Вот тогда разговоров будет больше, чем нужно.

– Боюсь, пока они поймут, что я не провокатор, не с кем знакомиться будет.

– Почему ты все время говоришь о смерти? Зачем зовешь ее? – неожиданно возмутилась женщина.

– Да никого я не зову, – отмахнулся Влад. – Я только говорю то, что мне сказал ваш доктор, и пытаюсь таким образом предупредить всех вокруг, что ко мне не надо привязываться.

А еще, наверное, пытаюсь себя к этой мысли приучить, – тихо добавил он. – Знаешь, я ведь всегда знал, что однажды умру. Но надеялся, что это будет, как у других разведчиков. Что я успею охнуть, твою мать, и уйти в драке, как положено мужчине. А теперь я вынужден сидеть и тупо ждать, когда это случится.

– Значит, ты, как и все, боишься смерти?

– Смерти только дураки не боятся и клинические идиоты. Как говорил наш доктор, смерть это болезнь, которую невозможно излечить и от которой не существует лекарства.

– Значит, ты не хочешь умирать? – продолжала допытываться женщина.

– Конечно, нет. Я жить хочу. Только это не мне решать, – едва слышно ответил Влад.

– Тогда перестань постоянно вспоминать о ней и просто живи. Поверь, уже вся планета знает о твоей болезни, так что тебе нет необходимости напоминать нам об этом.

– Ладно. Не буду, – чуть заметно улыбнулся разведчик.

– Может, хочешь на охоту съездить? – сменила тему Лина.

– Не сейчас. В ближайшие три дня ко мне должны наведаться гости.

– Хочешь сказать, что твои друзья смогут получить у корпорации разрешение на посещение планеты?

– Эти ребята идут туда, куда им надо, ни у кого не спрашивая разрешения. А у того, кто пытается им помешать, обычно возникают серьезные проблемы. Бывает, что и со здоровьем, – загадочно усмехнулся Влад.

– Это из-за того, то ты им сказал?

– Ага.

– Тогда корпорация тебя точно со свету сживет.

– Все может быть. Но сначала я им много крови попорчу.

– Зачем тебе это?

– Терпеть не могу, когда кто-то относится ко мне как к существу второго сорта. Всегда ненавидел. Хотят, чтобы я уважал их, пусть научатся уважать меня.

– А что в твоем понятии уважение? – зашла Лина на новый виток допроса.

– Смотря о ком идет речь. Если это отдельный человек, значит, он должен обращаться ко мне вежливо, спокойно, а не по-хамски отдавая приказы. Если это фирма, значит, за мою работу мне должны платить достойное жалованье. А если меня ставят в рабские условия, заявляя, что я либо добываю много шкур, либо подыхаю с голоду, то такая контора может отправляться куда подальше.

– А разве на твоей службе ты не получал приказы?

– Конечно, получал. Только все дело в том, что каждый раз уходя в поиск, мы шли на смерть. И наши командиры об этом знали и говорить старались соответственно. Знаешь, в нашей службе упорно ходят рассказы, как в самом начале, когда наша служба только создавалась, некоторые разведчики перед самой выброской просто расстреливали тех, кто осмеливался их оскорбить, и добровольно не возвращались с поверхности.

– Ты в это веришь?

– Не знаю. Точно я знаю только одно. За всю мою службу, даже в кадетском корпусе, на группу подготовки разведчиков ни один инструктор, ни один начальник, ни один командир не повысил голос и не попытался оскорбить.

– Как это может быть? – не поверила Лина.

– Нас с детства приучали к оружию. Настоящему, боевому. Мы с ним спали, ели, учились, гуляли. Так постепенно оружие становилось частью нашего тела. Еще одним органом, которым мы учились пользоваться виртуозно. У кого-то это получалось, у кого-то не очень. Но оно всегда было обслужено, заряжено и готово к использованию. Именно поэтому я первым делом вцепился в карабин, как только получил разрешение от Дженни.

– Дети с боевым оружием? Это же садизм какой-то. Вы же могли друг друга перестрелять.

– Могли. Но прежде чем выдать нам оружие, инструкторы подробно объясняли, что будет с тем, кто использует ствол против сокурсника. А во-вторых, оружие мы получали только после того, как проходили полный курс обращения с ним. Это значит, что любой курсант всегда готов в ответ на агрессию взяться за оружие. А там кто знает, кто окажется быстрее? Правый или виноватый. Поэтому мы обычно решали наши разногласия кулаками. В спортзале.

– И вам разрешали драться?

– Конечно. В накладках, по правилам рукопашного боя. Хочешь доказать что-то, докажи в деле.

– Но сюда же ты прилетел без оружия.

– Ты так думаешь? – хитро прищурился Влад.

– Хочешь сказать, что умудрился протащить сюда контрабандой что-то стреляющее?

– Нет, ствол провезти мне бы не удалось. Охрана космопортов за этим следит строго. А вот перо…

С этими словами Влад достал из-за спины свой нож и, продемонстрировав его женщине, убрал обратно.

– И чем эта железка отличается от всех остальных?

– Тем, что у него особая сталь, специальное покрытие и монохромная заточка. Это не просто нож. Это настоящее оружие, способное резать дерево, железо и даже легированную сталь. Такие кинжалы входят в комплект нашего вооружения, а из остатков наши оружейники делают на заказ ножи. Начальство знает, но старательно закрывает на это глаза.

– Почему? – с жадным интересом спросила женщина.

– Потому что еще ни один такой нож не оказался в руках у стороннего человека. Это только наше. То, что нельзя отнять у разведчика, даже если он умер.

– Как это?

– Есть способы, – ушел от ответа Влад.

– А ты не врешь? – неожиданно спросила Лина.

– А какой мне смысл врать? Пойми, наконец, я тебе не страшную сказку рассказываю. Это моя жизнь. То, чем я жил все эти годы.

– И ты совсем не помнишь своих родителей?

– Нет. Я был маленьким, когда меня выкупили у них и отправили в специнтернат. Потом училище, служба.

– Но почему они согласились? Почему пошли на это? – не унималась Лина.

– Все просто. Крепкий, шустрый мальчишка, с огромным лиловым пятном на половину лица. Рано или поздно таких начинают дразнить, и они становятся или социопатами, или закомплексованными тихонями, от которых неизвестно чего можно ожидать. Дети жестоки. А так я оказался в компании таких же, как и сам, маленьких изгоев, которых старательно готовили к самой опасной, но очень нужной империи службе.

– А где оно сейчас? – осторожно поинтересовалась Лина.

– Кто? Пятно? Содрано, вместе со шкурой, рукой и половиной лица.

– Но ведь избавившись от него, ты мог бы вернуться обратно.

– Куда? Родителей я не помню, дома не имею, семьи, естественно, тоже. Да и не представляю я себя без своей работы.

Даже сейчас. Я, наверное, потому и ввязался в эту авантюру, что она создает хоть какую-то иллюзию поиска. Разведчик на неизведанной планете, получивший приказ выяснить и доложить, что тут происходит, и можно ли вообще на эту планету высаживаться.

– И как? – с интересом спросила женщина.

– Пока не знаю. Поиск еще идет, – улыбнулся Влад.

– Какие-то вы там, в империи на голову скособоченные, – подумав, изрекла женщина. – Нет, чтобы жить как все люди, детей растить. Так нет, им обязательно надо куда-то в глушь, в самое пекло забраться. Ох, мужики… Как дети, честное слово.