Выбрать волю (СИ) - Берестова Мария - Страница 8

Волосы Эсна убрала с помощью деревянных заколок — тонкая резьба на них была выполнена её руками и красноречиво свидетельствовала о её увлечении.

Окинув себя взглядом в зеркале в последний раз, Эсна пришла к выводу, что смотрится вполне достойно и готова разыгрывать первый акт своего нового брака.

Тем не менее, в беседку, где её уже ждал жених, она вступила в большом волнении; потупив взгляд, с трудом проговорила необходимые по случаю приветствия.

Князь Руэндир, сотрясающий палубу, вопреки своему прозванию не был тяжёлым или массивным человеком. Мужчина ближе к пятидесяти, сухопарый, подтянутый — флотский мундир прекрасно подчёркивал фигуру, в отличии от традиционных церемониальных одеяний, — заметно лысеющий и не очень-то красивый лицом, но не отталкивающий на вид. Украдкой разглядывая его из-под ресниц, Эсна подумала, что, пожалуй, ей повезло: среди ровесников отца встречались куда как более неприятные мужчины, к её счастью, сплошь женатые. Только два её жениха, как и она, коротали годы вдовства.

Беседа, меж тем, упрямо на клеилась. Кавалер сделал несколько дежурных комплиментов; дама ответила ему тем же, и тема взаимных расшаркиваний была закрыта. Спохватившись спустя пару минут молчания, князь сделал вполне уместное замечание о погоде; Эсна поддержала этот разговор и почти уверенно вывела его на морскую тематику. Здесь дело потекло живее: жених охотно разговорился, и Эсна сполна смогла продемонстрировать своё чудесное умение вовремя поддакивать, одобрительно смотреть и изящно кивать.

Так и прошло полчаса — самые бестолковые и бесполезные полчаса на свете, что огорчило Эсну неимоверно. Впрочем, возможно, и жених её был смущён, так что столь неудачный первый контакт едва ли можно считать окончательным провалом. Должно быть, позже они немного привыкнут друг к другу, и тогда разговоры их станут поинтереснее.

Гуляя по саду, она уже почти успокоила саму себя и собралась было отправиться в дом, но тут её снова подстерёг заговорщицкий шёпот со стены:

— Солнечная госпожа!

Нахмурившись, она обернулась и обнаружила Дерека, который явно устроил здесь засаду.

— Ваш неудержимый голубь готов служить вам! — торжественно возвестил тот, демонстрируя записку от владыки.

С недовольным вздохом Эсна записку приняла и развернула.

Вот видишь, солнечная, ничего мне не удаётся, ни торговля, ни романтика!

Остаётся уповать на доброе сердце моей солнечной госпожи, которая в великодушии своём простит мне мою бесталанность. Пусть я и не умею представить самого себя в выгодном свете — но это ведь не умаляет силы и искренности моих чувств!

Эсне подумалось, что это уже ни в какие рамки не лезет — согласитесь, записка была составлена в столь преувеличенно-романтичной манере, что поверить в искренность написанных слов было бы сложно, даже если написал бы их кто-то другой. Непонятно, в какие игры играет владыка, но его поведение, в конце концов, её компрометирует!

Хм. Может, в этом и есть его план? Попытаться расстроить её свадьбу вот таким образом. Да, конечно! Именно в этом и дело.

Довольная тем, что разгадала эту загадку, Эсна улыбнулась; всё ещё торчавший на стене Дерек расценил это как положительный знак и заверил:

— Неудержимый голубь готов нести ответ прекрасной дамы!

Мило улыбнувшись, прекрасная дама уведомила:

— Ответа не будет, — и собралась уже уйти, но горестный вскрик Дерека заставил её в тревоге обернуться. Она испугалась, что он свалился со стены и покалечился.

К её облегчению — и возмущению — парень не сорвался, а просто кривлялся, драматично прикладывая руку к сердцу.

— Солнечная госпожа! — простонал он с подкупающей искренностью в голосе. — Вы убиваете своей жестокостью моего господина!

— В самом деле? — недоверчиво хмыкнула Эсна, на которую этот спектакль впечатления не произвёл. — Что ж, если твой господин и в самом деле умирает от моей жестокости, то, пожалуй, я смогу его исцелить.

Мгновенно просиявший Дерек изобразил лицом и фигурой готовность немедленно нестись и способствовать исцелению, не жалея живота своего.

Коварная девушка словно задумалась ненадолго, а потом выдала пропозицию:

— Пусть суровый повелитель явится сюда сам, а не посылает своих неудержимых голубей, тогда, возможно, мне найдётся, что ему сказать, — и она улыбнулась весьма обольстительно, будучи в полной уверенности, что её условие никогда не будет выполнено, и тем самым владыка наилучшим образом сам подтвердит, что дурит ей голову.

Дерек скорчил гримасу, которая долженствовала выразить высокую оценку изобретательности прекрасной дамы, придумавшей столь сложное испытание, пошарил рукой в своих светлых волосах, словно раздумывая, после чего прокомментировал:

— По совести сказать, солнечная госпожа, я придерживаюсь того же мнения: наш суровый властитель должен был бы явиться сюда сам. А то что же получается, совершаю подвиги я, а поцелуи достанутся другому? — с комично серьёзным возмущением поделился он.

— Поцелуи? — с видом «а не обнаглели ли вы?» переспросила Эсна, прижмурившись от озорного солнечного лучика, и тут же включилась в игру: — Что ж, мой дорогой голубь, у тебя пока явно больше шансов, чем у твоего господина!

Дерек в ужасе прижал ладонь к щеке и взмолился:

— Вы только владыке не говорите об этом, милостивая моя солнечная госпожа, казнит же, как пить дать!

— Полагаю, у меня не будет возможности ему об этом сказать, — мило отпарировала Эсна и отправилась к дому.

Скатившийся же со стены Дерек, сломя голову, понёсся во дворец — делиться результатами своей дипломатической миссии. Спешка, впрочем, оказалась напрасной: владыка заседал с министрами на совете, и добраться до него не было никакой возможности. Зато, как только он освободился, Дерек тут же сделал подробный доклад — умолчав, впрочем, об окончании разговора, ибо жить ещё хотелось, — и столкнулся с непробиваемостью собеседника.

Идея тайно лазить по чужим заборам посреди столицы владыку ни в малейшей степени не прельщала. Максимум, на который он был согласен, — явиться с официальным визитом, что, собственно, никак не играло на руку делу: почтить своим визитом он мог только самого князя, а уж никак не его дочь.

Драматично жестикулируя, Дерек клялся и божился, что именно торжественное явление через стену может сдвинуть дело с мёртвой точки и растопить лёд в сердце неприступной возлюбленной.

— Грэхард, ну чем ты рискуешь, в конце концов! — пытался он воззвать к логике. — Разве ты не вправе в своём городе творить, что пожелаешь? Да тебе слова никто сказать не посмеет, если даже и узнают! Зато солнечная госпожа наверняка оценит этот широкий поступок!

Недовольно прищурившись, владыка парировал:

— Если я, как ты говоришь, ничем не рискую, то в чём суть подобного «подвига» и что именно должна оценить в нём солнечная?

Дерек не растерялся и коварно поинтересовался:

— Но что-то же мешает суровому повелителю этот подвиг совершить?

Махнув рукой, Грэхард отвернулся, признавая, что препятствия для совершения «подвига» имеют место, и их преодоление, безусловно, может произвести некоторое впечатление.

Не дождавшись от спины владыки иной реакции, Дерек развил наступление:

— В самом деле, Грэхард, как будто у тебя так много шансов, что ты можешь позволить себе ими разбрасываться! — и тут же спешно заверил: — Конечно, я первый помогу тебе украсть её у Руэндира или Дрангола, но почему не попробовать добиться её законным путём? Хотя бы попытайся! Что ты теряешь?!

— Самоуважение, Дерек, — повернулся, наконец, к нему владыка. — Я теряю самоуважение. Лазить по заборам из-за капризов вздорных девиц — уволь.

Всплеснув руками в весьма эмоциональной манере, советчик возразил:

— Это не каприз вздорной девицы, это вызов, Грэхард! Она сказала так только потому, что была уверена: ты этого не сделаешь. И что же, она окажется права, да? — с некоторой даже горечью в голосе воскликнул он.