Выбрать волю (СИ) - Берестова Мария - Страница 10

Тут стоит отметить, что улыбка необыкновенно преображала его лицо, словно превращая его в другого человека.

Эсна в потрясении застыла, наблюдая, как закатные лучи солнца озаряют его сияющее лицо.

Сердце её забилось часто и неловко; стремясь совладать с собой, она несколько раз тревожно моргнула, сделала пару глубоких вздохов и, наконец, сказала тоном настолько недовольным, насколько ей удалось изобразить:

— Идите же теперь, не вынуждайте меня замирать от страха.

Он слегка наклонил голову набок и, явно провоцируя, вопросил:

— А как же поцелуй, солнечная госпожа моя?

— Что? — удивилась та. — Ну вы и наглец, повелитель! Впрочем, — она протянула ему руку, — можете поцеловать, если настаиваете.

Одарив её пронзительным взглядом, он послушно взял её ладошку — в обе руки — поднёс к своим губам и поцеловал.

Она дрогнула; усы и борода его приятно щекотали её кожу, а губы оказались такими тёплыми и мягкими, что, в самом деле, впервые за всё это время Эсна пожалела, что не вольна выбирать.

Ничего не сказав, она отняла свою руку и ушла к дому, не оглядываясь на него.

Он сперва смотрел ей вслед, а потом попытался вскарабкаться на стену — это оказалось не так-то просто. Кирпичная кладка крошилась под руками, норовя ранить их острыми осколками. Схватиться покрепче, чтобы успешно подтянуться, не получалось, и Грэхард внутренне порадовался, что возлюбленная сбежала раньше, чем он попытался провернуть этот трюк — пыхтящий и ругающийся себе под нос владыка представлял собой зрелище скорее забавное, чем величественное.

Наконец, с помощью удобного дерева, ему удалось решить свою проблему и выскользнуть на улицу, где его уже поджидало внушительное прикрытие.

Интермедия

Пока Грэхард лазил по заборам, оппозиция не дремала (что лишний раз доказывает необходимость бдить всегда, если уж тебя угораздило стать владыкой Ньона). Дерек и Грэхард полагали, что это удачно для их плана, что князь Кьерин уехал по делам на верфь; а сам князь, тем временем, под предлогом осмотра нового судна — его вскорости планировалось спускать на воду — собрал небольшой морской совет.

В этот совет входили сам князь, его старший сын Эвард, жених Эсны — старший князь Руэндир — и несколько морских офицеров.

— После того, как мы выводим солнечную из-под удара, — рассуждал Руэндир, — нужно будет ускоряться. Раннид явно предпочитает форсировать конфликт. Время играет не на нас. Он крепче год от года, а нас — всё меньше.

Возможно, у Эсны были причины быть недовольной своим женихом. Возможно, он был сух, неразговорчив и не очень-то галантен с дамами — в число его достоинств входили совсем другие качества. Но о дочери своего старого соратника Руэндир тревожился всерьёз, и именно вопрос обеспечения её безопасности был для него приоритетным.

— Нам нечем ударить по нему, кроме как морским бунтом, — покачал головой Кьерин, снова разглядывая карту — один-в-один такую же, как ту, которую они недавно рассматривали с генералом Дранголом. — Вот если бы нас поддержали даркийцы...

— Даркийцы никогда нас не поддержат, — возразил Руэндир. — Раннид отдал им на разграбление марианский берег.

— Основные даркийские силы, конечно, — вступил в разговор Эвард. — Но отцовцы...

Отцовцы, благополучно смешавшие даркийскую религию с ньонским культом Небесного, в Даркии были объявлены еретиками и преследовались законом. Многие из них ныне пиратствовали или искали пристанища в Ньоне — впрочем, и тут им не были рады, и ещё при отце Грэхарда преследовали не меньше, чем в Даркии.

Князь смерил сына пронзительным взглядом: он давно подозревал его в симпатии к этому культу и не был доволен таким поворотом.

— Нельзя полагаться лишь на религиозные меньшинства, — холодно покачал головой Руэндир. — Адепты Стримия — это прекрасно. Удастся договориться с отцовцами — тоже неплохо. Но нам нужны реальные силы, а не все эти верующие нытики! — презрительно скривил губы он.

— Отец? — молодой Кьерин выразительно посмотрел на старого. — Давай, я встречусь с ними? Нам не помешают такие союзники.

Князь мрачно пожевал губами. Идея таких переговоров высказывалась неоднократно, но среди их союзников не было ни одного последователя этой религии, а отцовцы были слишком замкнутой и недоверчивой группой, чтобы послушаться кого-то из своих гонителей. Мысль о том, что сын, отправившись на такие переговоры, может вернуться с них отцовцом, слишком нервировала старшего Кьерина.

— Лучше устрой переговоры с анжельскими пиратами, — мрачно предложил он альтернативу.

Все присутствующие скривились, как по команде. Анжельцы и вообще славились как вольный народ, а уж их пираты были попросту отдельной историей. Это насколько же вольнолюбивым человеком нужно быть, чтобы законы демократичной Анджелии стали для тебя настолько суровыми, что ты пошёл против них! Нет, анжельские пираты в их культе свободы, возведённой в абсолют, были решительно невыносимы, а уж договариваться с ними...

— Я лучше к ниийцам! — мгновенно открестился от непосильной задачи Эвард. — Провокации устраивать!

— Ну вот к ниийцам и поедешь, — тут же согласился старый князь. — После свадьбы.

— Не после свадьбы, — занудно поправил Руэндир, — а после того, как отправим солнечную к Стэну.

Соратники с пониманием переглянулись.

— Да, — согласился старший Кьерин. — Сперва обезопасим Эсну.

...мысль о том, что последнюю активно соблазняют шляющиеся по чужим садам владыки, никому и в голову не пришла. Да кто вообще, находясь в своём уме, заподозрит сурового Раннида в способности к таким тонким манипуляциям!

Хотя традиционная «жасминовая беседка» и предполагала довольно плотный график, жизнь внесла в него свои коррективы: подошёл праздник Богини-Матери.

Искусственно слитые воедино культы Небесного и Богини не очень-то уживались вместе. В своё время дед Грэхарда влюбился в одну из жриц Богини, взял её в жёны и, пытаясь угодить супруге, присоединил её культ к господствующему в тот момент в столице. Дело не выгорело: жрица не простила ему насилия, а возвышение своего культа использовала для того, чтобы неугодного супруга сверг его собственный сын. Благодаря такому странному «союзу» отца Грэхарда с собственной мачехой культ Богини сохранил свои права, но так и остался довольно оторванным от основной веры.

В отличии от празднества в честь Небесного, которое знаменовало начало года и ярко отмечалось всей страной, праздник Богини был делом чисто женским. Эсна, впрочем, никогда не отличалась большой религиозностью — кто знает, виной тому было образование, которое она получила в доме отца, или муж-вольнодумец, многое перенявший от своих анжельских предков, — но праздники такого рода она не любила. Особенно сильно её раздражала обрядовая сторона вопроса. Дамам должно было сообща изготовить наделённый сакральным смыслом пирог — процесс готовки в обязательном порядке сопровождался ритуальными песнопениями — а потом ещё и съесть его у обрядового костра.

В этом празднике Эсна ненавидела всё: и само сборище благородных дам, и процесс готовки, и заунывные завывания, и сидение прямо на земле у костра, да ещё и в одной рубашке на голое тело. Ничего более нелепого она вообразить бы не могла. Ей казалось, что ни один здравомыслящий человек не мог бы увидеть в этом собрании абсурда ничего разумного. Но реальность раз за разом испытывала её терпение на прочность: остальные леди явно были в восторге от совершаемого, и порой впадали в прямо-таки экзальтированное состояние.

По праву рождения Эсна входила в княжеский круг, поэтому и праздник Богини справляла в кругу женщин из княжеских родов — конечно, тех из них, кто обитал в столице, а это не так уж много. Единственная, кому она была тут рада, — Ална, младшая сестрёнка.

В детстве между ними существовала тёплая дружба. Потом пришло время выходить замуж, и видеться они стали редко. На новый виток их отношения вышли, когда Эсна овдовела и вернулась в дом отца. Ална часто навещала их, привозила своих детей — у неё был сын шести лет и дочка на два года младше.