Рождение сверхновой (СИ) - "Генрих" - Страница 79

Успокаиваю их песней «Elle voulait jouer cabaret» (https://youtu.be/u-AhQFRAQGc). Пока пою, все остальные коронки уже подбирают шмотки, валить надо отсюда, пока нас на части не разобрали! По окончании пения ласково сообщаю всем, что концерт завершён, следующий будет через пару дней, в этом же месте. А в холле желающих ждут наши фотографии, диски и прочие приятные мелочи. Оревуар, ме шер!

Париж, гостиница «Фошон Л’отель Пари»

18 февраля, время 10 часов вечера.

Мы сгрудились в казавшийся необъятным, и вдруг съёжившимся, номере СанХёна. Мы, это кроме СанХёна его верный Санчо Панса, то есть менеджер КиХо, ЮСон и три человека из французского филиала «Sony Music».

— Что происходит, ЮнМи? — строго спросил меня СанХён, когда мы погрузились в автобус. Он для этого вопроса даже начальственным лимузином пренебрёг.

Вот всегда так. Что бы ни произошло, виноват подчинённый. Наверное, это не только корейская заморочка, но каким же махровым цветом она цветёт именно в Корее!

— А что-то происходит? — вопрошаю невинно.

— Ты понимаешь, о чём я говорю, — тон начинает подниматься до обвинительного. Девочки вокруг испуганно притихают. Держите мастер-класс, подружки, как во Франции надо разговаривать с начальством, которое выходит из берегов.

— Нет, — отрицаю очевидное, но так быстрее, — не понимаю.

— Зрители в какой-то момент начали уходить, — объясняет СанХён, и с этого момента он сдаёт позиции. Правила в таких случаях просты: кто начинает, тот проигрывает.

— Кто-нибудь вернул билет? — задаю неожиданный вопрос.

— Нет… не знаю… — СанХён теряется.

— То есть, саджанним, вы даже не знаете, что произошло, но спрашиваете меня?! — делаю удивлённые и очень круглые глаза, — Извините, саджанним, я занималась концертом, я выступала, мне некогда было всё прояснять. У меня нет менеджера КиХо под рукой, нет директора ЮСона, которые могли бы помочь всё выяснить. Стесняюсь спросить, саджанним, вы чем на концерте все занимались, если с вопросами ко мне подступаете?

Повисает недоумённая тишина. Я только что недвусмысленно наехала на СанХёна. И правильно делаю, на данный момент наши статусы практически равны. Договор о сотрудничестве многосторонный, и я — одна из суверенных полноправных сторон.

Паузу нарушаю я.

— Саджанним! — смотрю на него с ожиданием, но он не понимает, чего я от него жду, — Почему не звоните администрации «Зенита», почему не проясняете интересующий всех нас вопрос?

Старательно скрывая недовольство осуждающей моё нахальство улыбкой, СанХён берётся за телефон. Через несколько фраз протягивает трубку мне.

— С ними лучше на родном языке, ЮнМи.

Я быстро выясняю, что билеты попытались сдать всего два человека. Их послали. Сначала резонно спросили: «Вы на Агдан билет брали?». Получив утвердительный ответ, сказали: «Агдан сейчас на сцене, идите и наслаждайтесь. Вы хотели Агдан — вы её получили. Так что идите и смотрите, не хотите — валите… отсюда!». Немного похихикала, тут не Корея, где друг другу на каждом шагу кланяются, и передаю содержание беседы СанХёну. Затем спрашиваю:

— Ни одного билета не сдали. Кто-то уходил? Ну, может, в туалет резко захотели? Хотите выяснить — выясняйте, на то вы и менеджмент.

И вот уже в отеле пытаемся разобраться, что произошло. СанХён весь озабоченный, его нукеры, КиХо и ЮСон, старательно копируют его озабоченность своими лицами. Внимательно, чуть не покадрово, просматриваем данные видеосъёмки зала. Во время исполнения песни «Лимон».

— Должен сказать, что мадемуазель ЮнМи правильно среагировала, выпустив французскую песню раньше времени, — заметил один из французов, — Эффект налицо.

Да, сейчас мы наблюдали, как явно затормозили уходить эти противные дезертиры. Когда прокрутили всю запись до самого конца, наши французы попросили тайм-аут. И пока мы пили чай с бутербродами, они что-то долго высматривали, выискивали и, наконец, рассмеялись.

Я не прислушиваюсь. Сами расскажут, я устала и спать хочу. Меня там Мульча ждёт не дождётся.

— Они почти все вернулись, — смеются наши французские друзья, — кажется, мы поняли, в чём дело. Их наняли, чтобы изобразить ваш провал. Они честно отработали заказ, демонстративно ушли… а потом потихоньку вернулись. Только пять мест пустуют в полном зале!

— Надо бы на этом как-то сыграть, — я делаю неопределённое предложение, — но давайте завтра всё обсудим? Мы выяснили, что ничего катастрофического не произошло, ну, и слава небесам. А сейчас я спать хочу.

Начальственные мужчины милостиво меня отпускают.

Сеул, особняк семьи Ким

19 февраля, время 15 часов.

Кабинет МуРан, хозяйка сидит за столом, рядом ХёБин.

— Считаешь, что ЮЧжин надо окончательно списывать со счетов, девочка моя?

— Не так категорично, — осторожничает ХёБин, — Но в ближайшие полгода рассчитывать на неё не стоит.

— Полгода?

— Минимум полгода, — уточняет ХёБин.

— А теперь я тебе задам главный вопрос. ЧжуВон женится на Агдан, это практически решено. Твой отец и мой сын откажет ему в наследстве…

— Безусловно, — соглашается ХёБин.

— Ты поможешь своему брату? — МуРан прямо и требовательно смотрит на внучку. Та отводит глаза.

— Пойти против отца?

— Нет, — МуРан устало щурится, — Это только внешне выглядит так. Он осторожничает, вот что он делает. И в этом смысле мы на его стороне, ты сделаешь всё осторожно…

— Отец будет знать? — ХёБин нужны гарантии правоты таких действий.

— Ему нельзя об этом знать. Он должен вести официальную политику семьи — знать не желаем эту Агдан. Пусть ведёт, это правильно, осторожность лишней не бывает.

— Всё равно не понимаю, — упирается ХёБин, — почему не спросить его прямо?

— Холь! — кривится МуРан, — Хорошо, сделаем по-другому. Ты дашь мне десять миллионов долларов на мои дела, и знать не будешь, зачем.

— Хальмони, сначала объясни, что тебе в этой Агдан? — требует ХёБин.

— Внучка, ты опытный бизнесмен, неужто не понимаешь? Это ты должна объяснять, как и где мы можем использовать её таланты на пользу семье. Вот подумай немного и сама мне расскажи.

— А-д-ж-ж-ж… хорошо, — соглашается ХёБин, — Она может сделать отличную рекламу на весь мир. У неё есть интересные связи. В целом, она очень ценный и перспективный актив. У меня фантазия отказывается даже предположить, что она может выдумать…

— Она хочет создать медиа-холдинг, и через пару лет капитализация её корпорации будет исчисляться миллиардами. Агдан планирует именно это и что-то мне подсказывает, что так и будет, — сухо информирует внучку МуРан.

— А ещё сумела ограбить антифанов и её состояние приближается к тридцати миллионам долларов, — улыбается ХёБин.

— Больше сорока, — уточняет МуРан и с удовольствием наблюдает за удивлением внучки.

— Ёксоль! Откуда?

— Грабёж антифанов не единственный источник её доходов, — поясняет МуРан, — Она в Японии неплохо заработала. Деньги от рекламы ей ещё долго будут идти.

— Кхм… как ты про неё говорила? Подвижная девочка? Теперь она рвётся в большой бизнес?

ХёБин немножко даже озабочена этой догадкой. Мир большого бизнеса не очень просторный, место себе надо выгрызать.

— Ты понимаешь, чего я хочу? — пытливо глядит на внучку МуРан.

— Что тут понимать? — пренебрежительно пожимает плечами ХёБин, — Ты хочешь пристегнуть Агдан к нашей семье. Хотя бы сбоку.

МуРан продолжает смотреть на неё.

— Хорошо, хальмони, — вздыхает ХёБин, — я подумаю, что можно сделать.

Там же, время 19 часов

Три женщины пьют чай и в ожидании дорамы лениво посматривают в сторону телевизора.

— Холь! — вскрикивает МуРан и хватается за пульт. Телевизор наращивает громкость.

«…как сообщают наши корреспонденты, первый концерт корейской группы „Корона“ в Париже встретил неоднозначную реакцию зрителей. Выступления проходили в концертном зале „Зенит“, одной из крупнейших площадок Франции. Мы видим, как вскоре после третьей песни, публика потянулась из зала. С сожалением следует признать, что не всем и не везде приходятся по вкусу песни Агдан…»