Золото Рейха - Доренко Виктор - Страница 20
- Предыдущая
- 20/70
- Следующая
Она так легко переключилась с одной темы на другую, что Феликс уже не мог понять, был ли этот странный танец при луне или он только привиделся ему. Колчанов осторожно присел на край подоконника напротив Марины и тоже стал смотреть на кладбище за окном.
— Там я похоронил свою мать, — произнес он и указал рукой на еще не успевший посереть деревянный крест.
— Как страшно, — вздохнула Марина, — каждый раз видеть в окно могилу матери.
Феликс пожал плечами:
— Не знаю. По-моему, куда страшнее, если после похорон никогда не наведаешься на ее могилу.
— А я хотела бы, чтобы меня похоронили на таком вот кладбище, спокойном и тихом.
То, как произнесла Марина эту фразу, заставило Феликса призадуматься. Она говорила об этом не как об отдаленном будущем, а так, словно хотела, чтобы похоронили ее сегодня или завтра. И он даже немного испугался за девушку, уж слишком отрешенным был ее взгляд.
— Что-то ты мне не нравишься, — сказал он.
— Мне тоже, — пожала плечами Марина.
— Так, а теперь давай поговорим с тобой без дураков, без всяких экивоков и пожиманий плечами. Отвечай мне абсолютно честно.
— Я готова.
— Зачем ты хочешь ехать со мной?
— А тебе трудно будет пристроить меня в Вене?
— Мы не договаривались отвечать вопросом на вопрос.
— Но ты просил отвечать честно.
— Хорошо, давай по-другому. Тебе что, не хватает денег?
— Дело не в них.
— Так мы никогда не договоримся, слышишь? И если ты в самом деле хочешь, чтобы я тебе помог, то хотя бы помоги мне понять тебя.
— А, ну все понятно! Ты боишься за кого-то отвечать, — улыбнулась Марина. — Ну так вот, я сама приняла решение и не хочу, чтобы меня кто-то понимал. — Девушка поморщилась. — Черт, затекла нога!
Она разняла руки, которыми до этого обхватывала колени, выпрямила ноги, далеко наклонилась вперед и принялась растирать голень. Феликс, не желая, чтобы Марина заметила его взгляд, краем глаза смотрел в вырез ее легкой блузки, в котором просматривалась ровная округлость груди.
— Денег мне хватает, — проговорила Марина, — просто надоело жить в Смоленске.
— Это не ответ, — не отставал Феликс.
— Ты мужчина и, наверное, не поймешь меня.
— Постараюсь как-нибудь.
— Ты считаешь, что я думала над этим меньше тебя?
— Я не уверен, думала ли ты вообще.
— Тебе не понять, как можно ненавидеть собственное тело, как можно ненавидеть себя за то, что родилась женщиной. Я вижу, ты не слабак какой-нибудь и, наверное, никогда не задумывался над подобными вещами.
Феликс промолчал, лишь только хмыкнул. Ему и в самом деле никогда не приходилось размышлять о таких материях. Недостатка в собственной силе он никогда и нигде не испытывал.
— Так думал или нет?
— Нет.
— А я ненавижу саму себя!
— Наверное, я никогда тебя не пойму.
— Значит, ты не можешь меня судить, не можешь понять, правильно я поступаю или нет.
— Ты всерьез решила стать… проституткой? Феликсу с трудом далось это слово, настолько оно не вязалось со всем его представлением о Марине.
— Да, хочу.
— И тогда перестанешь ненавидеть себя? Наверное, тебя все-таки сильно обидели?
— А что, если моим телом пользуются без разрешения и бесплатно, это лучше? — Девушка сказала это так, что Феликсу стало не по себе, словно страшное обвинение касалось его самого.
«Вот уж влип, — подумал он. — Ну почему мне нельзя пожить спокойно? Почему я должен кого-то спасать, уговаривать? В конце концов, что мне стоит отвезти ее в Вену, к Хер-Голове? Да он мне еще спасибо скажет. Хотя вряд ли… Скорее, наоборот. Он требует полного подчинения, а она не из таких».
Феликс Колчанов, никогда ни перед чем не пасовавший, почувствовал себя беспомощным. Да, он умел убеждать, но кулаком или оружием. А как выяснилось, сделать то же самое при помощи слова куда сложнее, и этим искусством он владел далеко не так виртуозно. Но еще он умел избегать драк, выходить из боя в нужный момент и без лишних потерь. Сейчас этот талант мог очень пригодиться.
— Значит, так, — подвел черту Феликс, — мне кажется, я начинаю тебя понимать. Более того, думаю, я даже могу согласиться на твое предложение. Но не за пять минут.
Марина вновь посмотрела на него через свои роскошные волосы.
— Мы уже разговариваем куда больше.
— Это я так, фигурально выразился. Согласись, твое предложение все-таки странное, и я не хочу потом кусать локти и оправдываться перед Виталиком.
— Он только обрадуется, если я надолго исчезну из его дома.
— Не сомневаюсь. Меня ты уже достала.
— Значит, я все-таки что-то умею.
— Давай договоримся с тобой таким образом. Ты сейчас переночуешь у меня, утром я отвезу тебя в город. Потом поеду один, переговорю с друзьями в Австрии, они попробуют подыскать тебе что-нибудь более подходящее. Ты хоть знаешь немецкий?
— Закончила спецшколу.
— Это уже лучше. А то мне сначала показалось, что ты уверена, будто в Австрии говорят по-австрийски, а австрийский очень похож на русский.
— Осторожней на поворотах! — предупредила Марина и показала Феликсу кулачок.
— Итак, мы с тобой договорились, — Колчанов сделал вид, что не заметил грозного жеста, — в этот раз я еду один, а если мне удастся кое о чем договориться, ты подготовишь документы чин чинарем и в следующий раз мы поедем вместе.
— Следующего раза может не быть, — серьезно сказала девушка.
Но Феликс пропустил это замечание мимо ушей. Он подумал, что если это не пустые слова, то она их повторит.
— Я подыщу тебе что-нибудь приличное: работу в баре или гувернанткой. Это, конечно, куда сложнее сделать, чем найти тебе место проститутки, но у тебя хотя бы будет время подумать, правильный ли ты выбор делаешь.
— Следующего раза может и не быть, — повторила Марина.
— Ты хочешь повеситься? —Да.
— Не верю. Женщины не любят вешаться. Слово «любят» выглядело явно неуместным.
По взгляду девушки Феликс понял, что та говорит серьезно, и поэтому спохватился:
— Просто это очень неэстетично. Женщины хотят выглядеть красивыми даже после смерти и поэтому предпочитают яд.
— Я уже говорила тебе, что ненавижу свое тело, ненавижу то, что я женщина.
— Это глупо.
Феликсу вдруг стало так жалко свою незваную гостью, что у него даже немного зачесались глаза. Так бывает иногда, когда посмотришь индийскую мелодраму, совершенно идиотскую, но столь же первобытно-искреннюю и потому трогательную. А девушка тем временем подалась вперед, села совсем рядом с Феликсом. Он мог бы ее обнять, если бы захотел, и она скорее всего не воспротивилась бы этому.
— Я уже все предусмотрела. Подготовилась к отъезду. Документы у меня есть.
— Какие?
— Купила туристический тур в Словакию, самый дешевый. Так что ваучер у меня есть.
— Твой ваучер в Австрии — филькина грамота. Даже если ты проберешься туда, самое большее через месяц тебя попросят.
И тут Колчанов с удивлением обнаружил, что он уже обнимает Марину. Как и когда его рука успела лечь ей на плечо — он не заметил, а может, непрошеная гостья сама поднырнула ему под руку. Но зато он ощутил, как напряглась девушка, и сразу же понял, насколько ей неприятны объятия, хоть она и не сопротивлялась. Он медленно убрал руку и, чтобы как-то сгладить неловкость, закурил.
— Не знаю, что у тебя там стряслось, но мне не хотелось бы навредить тебе.
— А ты хочешь узнать? — Марина резко откинула со лба волосы и пронизывающе посмотрела на Феликса.
Тот молча глядел ей прямо в глаза.
— Так ты хочешь? — повторила она.
— Я догадываюсь.
— Нет, ты не хочешь, ты не можешь понять меня, иначе согласился бы.
И, даже не дожидаясь дежурных возражений, Марина принялась говорить. Она захлебывалась словами, сбивалась, перескакивала с одного на другое. Ей хотелось как можно скорее окончить свой страшный рассказ.
На Феликса она не смотрела. Повернувшись к нему спиной, девушка глядела в ночное небо, в котором застыл тонкий месяц, уже почти касавшийся вершин высоких кладбищенских деревьев. Марина не утаила ничего. Она даже не пыталась говорить обиняками, называла вещи своими именами. И грубые некрасивые слова в ее устах звучали удивительно естественно, поскольку то, о чем она говорила, невозможно было прочувствовать до конца, если бы что-то осталось недосказанным.
- Предыдущая
- 20/70
- Следующая
