Таблетка (СИ) - "talayana" - Страница 12

— Лис? — Тима подтащил альфу поближе к фонарю, закатал рукава толстовки. На запястьях цвели маленькие, нежные крохи. Белые и пушистые маргаритки. Такие же, как и у него. — Лис…

Как же так? Тима, вот вроде бы ты умный, но такой дурак. Из-за собственной глупости, зацикленности на болезни и «любви» к Егору, не заметить самого главного, не понять, собственноручно нацепив шоры на глаза, собственными же руками подвергнуть и себя, и любимого человека опасности. Дурак ты, Тима.

Оказалось, что Лис «зацвёл» на следующий после расставания день, и, не выдержав, снял квартиру в доме, здесь же рядом с кафе, чтобы быть поближе. Хотя бы таким образом. А узнав от Егора про утреннюю встречу, не смог не увидеть Тиму сам.

Хорошо, что так получилось. Иначе бы Тима и не понял ничего. Не понял, что на самом деле, тогда ещё, в конце зимы, полюбил не Егора, а человека, которого никогда не встречал, почувствовав запах, оставшийся на куртке. На куртке, которую один брат отдал второму, и которую тот проносил до середины весны. И это был ещё один повод изучить ханахаки, и возможно понять — почему он, бета, отреагировал на запах альфы, как омега. Но об этом он подумает потом, а сейчас…

— Лис, я люблю тебя.

========== Часть 9 ==========

Домой Тима так и не попал, поддавшись уговорам Лиса и побежденный окончательным: «Там и сахар есть». Действительно, весомый довод, чтобы остаться на ночь. Тем более у любимого человека. И тем более когда и сам не горишь желанием расставаться.

Квартиру Лис снял однокомнатную, с большим коридором, и, собственно, не маленькой такой комнатой. Пустой, если не считать раскинувшегося посредине двуспального надувного матраса. Совершенно голого, без постельного белья и подушек, что обжитости совершенно не добавляло; к тому же покрашенные белым стены, оттенённые коричневым, с сучками и рисунком под дуб, ламинатом на полу, создавали впечатление недавно сделанного ремонта, усиливающееся и отсутствием штор на окнах. Однако, всё оказалось не так и плохо. Пока закипал чайник, Лис достал подушки, бельё и два пледа из шкафа, замаскированного в коридоре под кладовку. Да и на кухне было куда сесть, поставить чашку, посмотреть телевизор и приготовить, чем и воспользовались. Нарезали бутерброды и сделали чай, но Тима так устал, что смог сделать только пару глотков. Хотелось куда-нибудь прилечь уже и Лис, вручив ему полотенце и футболку на смену, отправил мыться.

После душа стало легче, и даже усталость отступила. Хорошо. Не зря говорят, что вода плохое смывает. Вытеревшись, Тима с сомнением взял трусы — после буквально запарного дня их бы не помешало постирать, но мокрое-то не наденешь потом. А у Лиса не попросишь — большие будут. Отложив трусы, Тима примерил футболку. Как раз и попу прикрыла. И потом… Тима задумался. Они ведь даже не поцеловались нормально. К Лису вернулось его хладнокровие, ну а он сам помимо своей сдержанности, притомился всё-таки. Тима взглянул на себя в зеркало. И чего тут ждать? Отражение молчало, вернув заданный вопрос задумчиво-испытующим взглядом серых глаз. Так же не отрываясь от отражения, Тима расплёл косы, отчего передние пряди упали на грудь, оттеняя чёрную футболку рыжеватым отливом тёплой русой волны. Разлохматив причёску ещё больше, Тима решительно вздохнул. Что получится, то и получится. И, спрятав злополучные трусы в стиральную машину, вышел из ванной. Крикнув сидящему на кухне Лису: «Я помылся», прошмыгнул в комнату. И забравшись под один из пледов, притих. В отличие от него, Лис управился быстро. Тима не успел даже в полной мере прочувствовать необычность спального места — низковато, упруго-пружиняще, зависнув на ночном небе, фиолетово-синем, с серо-белой ватой облаков и редкими моргающими звёздами. Вот подмигнула одна, потом вторая. Словно редкие лампочки в хаотично разбросанной гирлянде. А Лис уже зашёл в комнату, отвлекая внимание на себя. Тима повернулся и, дождавшись пока альфа ляжет, подвинулся поближе. Погладил сильную руку, тихонько сжав пальцы.

— Иди сюда, — Лис притянул его к себе, обнимая, и зашептал прямо в губы, — не жарко?

Не то слово. В жар бросило моментально. И от осознания, что на нём нет белья, и разделяет их только плед. И оттого, что Лис ничего не делал, лишь гладил шею. Осторожно. Словно боялся спугнуть. И при этом был так непростительно близко, почти касаясь его губ своими. И Тима затрепетал, захмелел от альфы, от его тёплого дыхания и запаха тела.

— Немножко, — цепляясь за остатки разума, еле дыша, смог выдавить Тима. И тут же отодвинулся от наваждения. Но только затем, чтобы снять футболку. Теперь ничего не мешало. И не дав себе испугаться, или передумать, Тима скользнул обратно к Лису, накрывая их обоих пледом. К горячему, и такому желанному Лису. И прижимаясь к нему обнажённым телом, поцеловал.

— Тима… — словно не веря, Лис ответил на поцелуй. Погладил живот, и спустившись, сжал голое бедро. — Тима… у меня же тут и нет ничего.

— Зато сахар есть.

Лис усмехнулся только. И целуя жадно, грубо, прижал Тиму сильнее к себе, ухватив и приподняв за попу. Словно два оголённых провода под напряжением, их тела сплелись, искря от каждого прикосновения, каждого вздоха по коже. Плед убежал куда-то, как и трусы альфы. Кажется, Тима первый потянул их вниз. Неважно. Он тёрся о бёдра Лиса, сжимал ногами. Целовал колючие скулы. До раздражения, жгуче бьющего по рецепторам. Не удержавшись, укусил за подбородок. И горел от слишком яркого, слишком острого, слишком всего — желания. Оторвался от альфы, задыхаясь, и всхлипнул, когда тот провёл рукой по паху, погладил промежность, и опять впился в губы, и трогал везде, обжигая горячими руками. Слишком горячими, чтобы удержаться, чтобы не закричать, когда эти руки обхватили два члена, сжимая. Заставив двигаться в быстром, рваном темпе безумного танца. До самого пика самой сладкой смерти…

Оглушённый оргазмом, Тима обмяк на подушках. Бездумно уставился на тёмное сине-фиолетовое небо, моргая в унисон со звёздами. И даже не пошевелился, пока Лис вытирал его полотенцем. Зажмурился лишь от удовольствия, когда тот, закончив, ласково погладил его ноги. Обхватил пальцами правую щиколотку, и круговыми движениями, массируя, тихонько опустился по стопе, разминая. Слегка щекотнул пальчики, отчего Тима вздрогнул, и переключился на левую ногу. И было настолько хорошо, что Тима, окончательно разомлев, сомкнул слипающиеся веки, сквозь сон ощущая поцелуи.

Проснулся Тима с рассветом. И не потому что выспался, ночью Лис так и не дал спокойно поспать. Обнимал, прижимаясь сзади горячим обнажённым и возбуждённым телом. Целовал волосы, водил носом по шее — нюхал, и опять целовал. И всё это до тех пор, пока в очередной раз разбуженный Тима, но и не очнувшийся окончательно, не замотал его пледом с недовольным: «Спи уже». Только тогда Лис затих. А сейчас было дискомфортно. И не оттого, что, прижатый к альфе, уткнулся носом ему в плечо. Спина чесалась жутко, грудь пекло, и выбравшись из тесных объятий Лиса, Тима едва успел добежать до ванной, прежде чем его скрутил приступ кашля. Очень сильный. Лёгкие словно выжгло до иссушенной пустыни, и Тима кашлял. Кашлял и не мог никак выкашлять эту сухую, свербящую внутри гадость. До слёз, до соплей. Обессиленный, он привалился к унитазу, не переставая надрывно кашлять. И когда казалось уже, что сейчас лёгкие вылезут, Тиму вырвало. Тяжело, несколько раз, вместе с кашлем вывернуло чуть ли не наизнанку, пока не пошла желчь, и лишь тогда отпустило. Замученный, моргая слезящимися глазами, он уставился на содержимое и ужаснулся. Цветы. Вытер глаза, нос. Проморгался, наконец. Белые маргаритки свалялись комом, перемешанные со слизью и желчью. Кое-где пожелтевшие, с безжизненными листочками на стебельках. Замученные, как и он сам.

— Тима! — Тима вздрогнул, испугавшись. И неосознанно дотянувшись до кнопки слива, нажал. Пока бодрым потоком уносило содержимое, в голове вертелось только одно: «Хоть бы Лис не увидел». — Тима! — полным ужаса голосом.

Тима мысленно застонал. Да почему этот альфа всегда всё видит?!