Выбери любимый жанр

За Веру, Царя и Отечество - Шамбаров Валерий Евгеньевич - Страница 264

Изменить размер шрифта:
264

Так, в "записке Римского-Корсакова" приводилась целая программа. "Назначить на высшие посты министров, начальников округов, военных генерал-губернаторов лиц, преданных царю и способных на решительную борьбу с надвигающимся мятежом. Они должны быть твердо убеждены, что никакая примирительная политика невозможна. Заведомо должны быть готовы пасть в борьбе и заранее назначить заместителей, а от царя получить полноту власти". Думу распустить без указания нового срока созыва. В столицах ввести военное положение, а если понадобится, то и осадное - вплоть до военных судов. Создать надежные гарнизоны с артиллерией, пулеметами и кавалерией. Закрыть все органы левой и революционной печати. И обеспечить немедленное привлечение на сторону правительства "хотя бы одного из крупных умеренных газетных предприятий". Оборонные предприятия мобилизовать с переводом рабочих на положение "призванных и подчиненных законам военного времени". Во все комитеты Земгора и ВПК назначить правительственных комиссаров "для наблюдения за расходованием отпускаемых сумм и пресечения революционной пропаганды со стороны персонала". А руководителям администрации на местах дать "право немедленного устранения от должности лиц, которые оказались бы участниками антиправительственных выступлений или проявили в этом отношении слабость и растерянность".

Ни на что из перечисленного царь так и не решился. Твердую линию попытался проводить умный и энергичный премьер Трепов, но пробыл на своем посту всего 48 дней. И был отправлен в отставку из-за интриг Протопопова, метившего на его место. Правда, просчитался, но все равно выбор Николая был не лучшим - последним премьером царской России 9.1.17 г. стал Н.Д. Голицын. Дряхлый 66-летний старик, давно находившийся не у дел и возглавлявший лишь комиссию помощи русским военнопленным. Сам о себе он говорил, что его "из нафталина вытащили", долго отказывался и умолял Николая не назначать его. Но последовал высочайший указ, и он повиновался. Так что фактическим "двигателем" в правительстве стал Протопопов.

В период пребывания царя в Петрограде (из-за Распутина) кое-какое противодействие подрывным силам все же стало осуществляться - хотя далеко не достаточное и чисто оборонительное. Ведь оппозиция готовила новую, генеральную атаку на власть. Уж наверняка не случайно открытие Думы после каникул было назначено на 9 (22).1 - годовщину "кровавого воскресенья", день традиционных беспорядков на заводах. А чтобы обеспечить "разгон", Думе должны были предшествовать съезды земских и торгово-промышленных организаций. Однако эти мероприятия были запрещены (И Рябушинский после запрета торгово-промышленного съезда заявил: "Лишь чувство великой любви к России заставляет безропотно переносить ежедневно наносимые властью, потерявшей совесть, оскорбления"). Но тиражировалась и распространялась речь, которую на съезде земцев должен был произнести Львов. Где говорилось, что страна ждет "полного обновления и перемены самого духа власти и приемов управления", что "власть стала совершенно чуждой интересам народа", она "бездействует, ее механизм не работает, она вся поглощена борьбой с народом".

Распространялась и декларация оргкомитета запрещенного съезда примерно такого же содержания - "правительство, превратившись в орудие темных сил, ведет Россию к гибели и колеблет императорский трон". С выводом: "Пусть же Дума в решительной борьбе, начатой ею, оправдает ожидания страны!" Однако очередной раунд "решительной борьбы" царь и правительство сорвали. Открытие Думы перенесли на 14(27).2. А в рабочих подпольных организациях прошли аресты, ослабившие организацию забастовок. Впрочем, в годовщину "кровавого воскресенья" в столице все равно бастовало 150 тыс. чел. Бузили и в Москве, Туле, Екатеринославе, Ростове, Харькове. Всего по стране, по данным полиции, бастовало до 700 тыс. Но для этого дня количество сочли приемлемым. И Протопопов подавал царю радужные доклады (он и в дни революции будет докладывать, что "ситуация под контролем". И о самой революции в Могилеве узнают не от него).

А вот донесения начальника охранного отделения Глобачева, регулярно поступавшие министру, были далеки от оптимизма. Сообщалось о тайных заседаниях левого крыла Думы и Госсовета, обо всем, что там говорилось, об откровенной подрывной деятельности газет и журналов "Летопись", "Дело", "Луч", "Утро России", "Русская воля" (финансировалась из Германии). Делались правильные выводы, что "неспособные к органической работе и переполнившие Госдуму политиканы... способствуют своими речами разрухе тыла... Их пропаганда, не остановленная правительством в самом начале, упала на почву усталости от войны". Указывалось на "общую распропагандированность пролетариата" и на то, что оппозиция начала активную агитацию на заводах - в день открытия Думы провести массовые забастовки и манифестации для поддержки "народных избранников". Сообщалось и то, что большевики, объединенцы, интернационалисты-ликвидаторы и меньшевики решили либералов не поддерживать, и вместо этого провести собственную всеобщую стачку 23.2, в годовщину суда над депутатами-большевиками. В докладе от 8.2 говорилось: "Руководящие круги либеральной оппозиции уже думают о том, кому и какой именно из ответственных портфелей удастся захватить в свои руки". Причем выделялись 2 группировки. Одна - из лидеров парламента, прочащая на пост премьера Родзянко, предполагающая добиться передачи власти думскому большинству и насадить в России начала "истинного парламентаризма по западноевропейскому образцу". Вторая - Гучков, Львов, Третьяков, Коновалов и др.- считает, что Дума не учитывает "еще не подорванного в массах лояльного населения обаяния правительства". И поэтому возлагает надежды на дворцовый переворот...

Впрочем, представления о том, будто власти вообще ничего не предпринимали и беспомощно ожидали, пока их свергнут, являются неверными. Как не имеют ничего общего с действительностью и всплывавшие иногда в эмиграции сенсационные версии о заговоре в Ставке или даже "измене" Алексеева, якобы отказавшегося послать в столицу надежные войска. Алексеева в этот период в Ставке не было вообще. Ею руководил (и неплохо руководил) Гурко. А Алексеев все еще лечился в Крыму. И уже пытался заниматься колоссальной работой по разработке планов весеннего наступления, которое должно было стать главной операцией в его жизни. Для этого он затребовал карты и необходимые материалы, но ни работать, ни лечиться ему как следует не давали. Его тоже начали осаждать разного рода делегаты и гости от общественности. Так, посетил Львов и уговаривал передать царю записку А.А. Клопова, доказывавшего необходимость "демократических" реформ. Алексеев, естественно, отказался. И всячески избегал подобных визитеров, даже скрывался от них. А меры предосторожности царем, Ставкой и правительством осуществлялись. Непоследовательные, половинчатые, но возможно, и они оказались бы достаточными. Да вот только дело было не в самих мерах, а в их исполнении. И исполнителях.

264
Перейти на страницу:
Мир литературы
Наши партнеры