Оковы гнева (СИ) - "Russian_Demon" - Страница 5

Никто даже и не смел, приударить за ней или огрызнуться, даже не из-за того, что её муж крепкий исполин, а потому, что ей составляло труда утихомирить десяток выпивших хлопцев лишь только физической силой.

Мужчина тем временем совсем один работал днями напролёт на своей делянке: он парой взмахов срубал здоровенные деревья, а затем, вырывая их с корнями без использования лошади или хоть каких-то инструментов, чем не на шутку удивлял местных жителей. Его тело и его сила ставила его на один ряд с великанами, что покинули долину много столетий назад, некоторые всерьёз решили, что сам Перун со своей женой явились к ним в город.

Он работал так усердно, что целина на глазах превращалась в отменное поле, старания его, кажется, не знали границ, ибо каждый клочок земли был, вспахал с невероятным трудолюбием и истинной любовью к своему ремеслу.

После такого адского труда и усидчивости не мудрено, что дела пошли в гору так стремительно, что местные кулаки с открытым ртом наблюдали за тем как недавно поросшая деревьями и сорняками почва даёт трёхлетний урожай за год.

Когда мужчина прикупил коров, баранов, свиней и куриц ему пришлось расширять свои владения, было принято решение нанимать работников из местных. Местные мужики, глядя на силу, харизму, ум и в то же время простоту рванули наниматься ему в работники.

Он охотно брал всех, кто желал работать на очень хороших условиях, но с уговором во всём слушаться. Даже самые отпетые пьянчуги и лоботрясы под его руководством переставали быть оными. Авторитет его рос вверх с каждым днём.

Вскоре у его жены родился крепкий и здоровый мальчик с такими же огненными волосами и необычно красивыми кислотно-фиолетовыми глазами.

Добравшись до стены, юноша в быстром темпе поднялся наверх по верёвке и, перемахнув через частокол на стену оглянулся. Он тут же бросил её на крышу одного из домой, после чего по лестнице спустился вниз на крышу. Им было решено сэкономить своё драгоценное время и добраться до своей усадьбы по крышам домов.

С грацией кошки он продвигался от дома к дому всё ближе к своей конечной точке, сердце колотилось в темп его движений. В одном из прыжков он сделал акробатические трюки достойные ловкача из бродячего цирка, на последующую крышу он прыгнул, оттолкнувшись руками и ногами, как это сделал бы кот.

Перед самым приземлением он развернул торс по круговой оси и приземлился на корточки. Парень вспомнил своё детство, то было время, когда он и научился этим акробатическим трюкам. Днями на пролёт пропадая в лесу он закалял своё тело, а врождённая гибкость и сила позволили ему осваивать это несравненно быстрее других людей.

Ему нравилась тишина ещё спящего города, ибо только в ней он мог быть тем, кем он являлся, а не тем, кем его видели местные.

Он дурачился словно маленький ребёнок, улыбка сияла до ушей. Сложно было поверить, что прошлой ночью этот юноша был безразличен к своей жизни и судьбе.

На горизонте показался его дом. Юноша радовался тому, что на его пути не встретился ни один из жителей. Крики петухов и лай собак говорил о том, что вскоре люди проснутся и ему как можно скорее нужно добраться до своей комнаты незамеченным.

Парень тихо подкрался к двери, ведущей во двор его дома, после чего оттолкнулся ногами от плитняка. Он перепрыгнул двух с половиной метровую стену, без какого-либо напряжения. Его сильные ноги доселе делали более высокие и длинные прыжки, так что эта преграда была просто ничтожна.

Несмотря на свой вес, парень приземлился во дворе мягко и почти бесшумно. Оглядевшись вокруг, он не увидел мать или отца, видимо они ещё спали. Его первостепенной задачей было умыться, переодеться и вернуться в комнату, сделав вид, что эту ночь он провёл в своей кровати, а не ходил по горам, потихоньку лишаясь рассудка.

Усадьба представляла собой квадрат, разделённый на сектора, каждый из которых содержал в себе какую-либо постройку. Каждая из построек была создана из добротной и качественной лиственницы. Жилой дом находился в конце этого квадрата у самой стены. Дом имел два этажа и создан был подстать тому, кто его и построил. Крупный и крепкий, но при этом ярко украшенный разномастными узорами и символами, в которых преобладали красные, голубые и оранжевые тона.

По правую сторону от дома находился здоровенный амбар с зерном, ниже по этому ряду располагался склад для различного инструментария, ещё ниже стоял громадный колодец вокруг которого были стены с навесом.

По левую сторону от дома стояла баня. В отличие от других бань она не была покрыта копотью, что больше походило на колдовство, чем на инженерную нотку в отце юноши. Он разработал конструкцию из медных полых труб, по которым дым из печи выходил наружу.

Ниже бани располагалась конюшня с самыми быстрыми и выносливыми лошадьми, которые использовались исключительно для передвижения, их не было на месте, возможно отец уехал в неизвестном направлении. Ряд построек замыкал дом для гостей. Он имел всего один этаж, но от этого не был менее добротным, чем дом хозяев.

В середине усадьбы было свободное пространство, в котором спокойно могло уместиться полсотни человек для различных празднеств или сборов. Плитняк был аккуратно сложен на земле, от постройки к постройке тем самым создавал дорожки улиц похожие на те, что были в столице государства.

Первым делом юноша прошёл к колодцу и второпях набрав воды в деревянное ведро. Он поднёс его к губам и сделал, наверное, самый большой глоток в своей жизни. Холодная ключевая вода обволокла его рот и ледяным обжигающим потоком хлынула в его глотку. После трёх таких глотков он наклонил голову вперёд и вылил остатки воды на свой затылок. От студёной воды его тело обдало дрожью и, отряхнувшись, он выжал остатки влаги из своих волос. Кое-как, собрав волосы в подобие причёски, рыжеволосый двинулся в сторону дома.

Тихими и размеренными шагами юноша продвигаться в сторону дома, попутно обдумывая то, что он скажет родителям в случае раскрытия его отсутствия этой ночью.

Из вариантов было сказать, что он провёл эту ночь с девкой на сеновале, но зная своего отца такой вариант был ещё хуже, ибо наказание будет в разы строже, чем могло быть за его скитания.

Махнув рукой на придумывание оправданий, он аккуратно открыл дверь, переступил порог дома. Внутри любого зашедшего ждало некое подобие развилки: прямо простилался большой коридор по обе стороны которого были двери, ведущие в комнаты.

Первая дверь справа вела на кухню, из которой доносился аромат свежеиспечённого хлеба. Как только запах достиг носа рыжеволосого в его рту невольно начала выделяться слюна, а чувство голода обострилось до такой степени, что, позабыв обо всём на свете он сразу же направился именно туда.

На просторной и светлой кухне за прямоугольным столом не было ни души и только лишь трест догорающих дров и свежий каравай, лежащий на столе указывал на недавнее присутствие его матери.

Юноша оглянулся по сторонам с некой опаской и только после этого прошёл к столу и вынул нож, что висел на его поясе с целью отрезать горбушку хлеба. Ещё не успев поднести клинок к хлебу, юноша тотчас получил подзатыльник мягкой, но сильной рукой.

Парень нахмурил брови и, развернувшись, он увидел свою мать: высокую женщину невиданной красоты с такими же огненно-рыжими волосами, достигающими бёдер. На вид она была совсем немного старше своего сына, её стройное, но крепкое тело делало её похожей на юную воительницу, а не мать уже взрослого сына. Она сверкнула своими голубыми глазами, в которых отчётливо виднелось крайнее недовольство.

Мать юноши была одета в красный кафтан и жёлтыми прожилками, и бурые сапоги. На шее красовалось серебряное ожерелье с малахитом и янтарём. Уши украшали серебреные серьги с руной в виде стрелки, указывающей вверх.

Лицо женщины выражало явное недовольство, её взгляд сверлил юношу, губы были поджаты, а руки были скрещены на её груди.

— Где ты валандался, оболтус?

Грозно и строго спросила она, приблизившись ещё ближе к его лицу, при этом нахмурившись ещё больше. Её голос подходил к внешности как нельзя лучше, а со стороны всё действо походило на то, как старшая сестра отчитывает своего непутёвого брата.