Карбон (СИ) - "VELVET ORCHID" - Страница 63

Радость внутри Бориса немного потускнела.

- Да, я часто ношу розы маме и Кати, - признался Борис, чувствуя невыразимую печаль.

- Маме? - переспросил осторожно Давид, - Твой отец сказал, что тебя украли у твоей матери, когда тебе было пять. Сейчас… Ты нашёл ее?

- Ее убили незадолго до моего пятилетия… - покачал головой Борис, - Я ношу цветы на кладбище.

- Я тебе вручил цветы, которые ты хотел отнести на кладбище? - поморщился Давид, - Как романтично!

- Не выдумывай, - закатил глаза Борис, - Это всего лишь цветы. Какая разница, куда их должны были отнести? Теперь-то они мои… Маме потом отнесу другие.

Давид кивнул, повеселев, а потом вдруг нахмурился.

- Стой, - с непониманием выдохнул он, - Ты сказал, что носишь розы маме и Кати? Ты имел в виду одновременно? Что Кати делает на кладбище?

Борису стало трудно дышать.

Ну, Давид должен был когда-то узнать…

Скрывать подобное было бессмысленно.

- Кати похоронена вместе с мамой, - слабо дернул плечом Борис, пряча взгляд, - Она умерла в тот день, когда меня ранили в спину…

- Что? Почему? - кажется, Давид не мог поверить.

Борис тоже не хотел верить, но это жизнь…

- Ее убили выстрелом в левую лопатку, - тихо объяснил он, - Нас обоих воспитывали в преступной организации с самого детства. Кати никогда не была создана для всего этого, но кто ее спрашивал… В тот день, когда меня ранили, я предал эту организацию. И Кати последовала за мной, хотя была здесь абсолютно не при чем… Мне повезло выжить, ей - нет. И в ее смерти виноват лишь я… Потому что она пошла за мной.

Давид крепко обнял его, почти сжал в своих больших, сильных руках. Голова Бориса оказалась на его груди.

Кто бы знал, как Борис мечтал, чтобы его обняли и сказали «все будет хорошо», когда ему было особенно плохо и тяжело… Когда ему нестерпимо нужна была поддержка.

Тёмные времена ушли, но боль оставалась, и сейчас Борис понял - ему все ещё была необходима рука помощи.

Борис сильный, но он живой… Из плоти и крови, а не из стали.

Только сейчас Борис начал понимать, что он - не оружие, а обычный человек, и это знание отчего-то приносило ему невероятное облегчение…

- Ты не виноват! - мгновенно отреагировал на его слова Давид, - Не виноват… Вы оба поступили правильно. Я бы тоже при удобном случае сбежал из преступной организации. Кстати, что за организация такая? И почему ты из неё решил выйти окончательно?

- Потому что со мной случился ты, - хотел сказать Борис, но промолчал.

Давиду это было знать необязательно.

Вслух он произнес иное:

- Она стала творить откровенное зло. Я и раньше догадывался, но притворялся, что не знал об этом… Абсолютный самообман. Я считал, что был должен, потому что эта организация спасла меня от голодной смерти в детстве… Но это была ложь. Меня просто похитили.

- И как называется эта организация? - нахмурился Давид, сжимая в жесте поддержки его руку.

- Карбон, - уголки губ Бориса опустились.

- Карбон? - задумчиво проговорил Давид, - Вроде не слышал… Хотя… Это не та организация, которая убила Джеймса Эванса? Говорят, ему отрезали член… Жесть! Я бы держался от таких ребят подальше!

Ага, жесть.

Особенно, то, что ты держишь за руку того самого парня, который отрезал член.

Но ты об этом никогда не узнаешь.

- Да, та самая, - вслух медленно проговорил Борис.

- Они были очень жестоки с тобой? - Давид провёл кончиками пальцев по его ладони.

Борис вспомнил наставника.

- Нет, терпимо, - покачал головой он.

По крайней мере, ему не ломали пальцы, как Тимее.

- Борис, я очень сочувствую, правда… - Давид поцеловал невесомо его в висок, - Я даже боюсь представить, что ты пережил. Я видел Кати один раз и не успел к ней привязаться, но я сразу понял, что вы любите друг друга. Мне так жаль…

Никогда не представляй, что я пережил, сердце мое. Не надо.

- Спасибо, - Борис прижал его голову к своему виску сильнее, - Обними меня крепче.

- Конечно. Обниму так, что кости заскрипят! - серьезно пообещал Давид.

Борис хихикнул.

- И что, даже приставать больше не будешь? - игривое настроение возвращалось.

- Я выберу для этого другое время, - пожал плечами Давид, - А сейчас буду охранять твой сон. Никакие кошмары тебя больше не побеспокоят!

- То есть ты снова будешь смотреть на мою задницу, пока я сплю? - вспомнил Борис ту деталь, по которой Давид его узнал.

Или это он так пошутил, когда его с Домом похитили?

Интересно, что все-таки стало решающим фактором?

Борис самого себя бы не узнал. Он вроде все продумал.

- Нет, сегодня я буду смотреть на твоё лицо, - спокойно поправил его Давид, - И если между твоими бровями появится морщинка, я сразу разглажу ее. Никаких кошмаров, договорились?

Борис нежно улыбнулся куда-то ему в плечо.

Если бы Борис не любил Давида, сегодня он бы влюбился в него снова.

Не было никого на свете прекраснее, чем его Давид Феретти!

***

Спал Борис крепко, правда, выспаться ему так и не удалось. К сожалению, причины этому были далеко не томными. С утра Борису надо было на работу.

Борис поцеловал Давида в щеку - тот повозился, будто что-то почувствовал, но не проснулся. Борис, не собираясь его тревожить, долго стоял в дверях, смотря на самое любимое лицо в мире, а потом тенью скользнул в коридор. Предупредив отца, Борис впервые с такой явной неохотой поехал на работу. Хотелось проснуться вместе с Давидом.

Борис вырулил на оживлённую трассу, когда в утреннем тумане он заметил темную, худую фигуру. Чёрная толстовка с капюшоном, спортивные штаны…

Человек как человек, как тысячи других людей, мимо которых мы проходим мимо и даже не вспоминаем, но почему-то Борис неосознанно напрягся, а руки его сжались на руле.

Что-то во всем этом было невыразимо знакомое…

Борис поравнялся с человеком, и в этот момент незнакомец вдруг посмотрел на него из-под капюшона.

Сердце замерло, а машина резко затормозила.

Боже.

***

Борис сидел в очень дешевой закусочной с нетронутой кружкой чёрного кофе на столе.

Работа откладывалась. И причина такого положения вещей сидела прямо напротив него.

Борис мельком взглянул на экран телефона и увидел насмешливую смс от Саманты.

- Твой отец мне все рассказал. Так и знала, что тебе нужно отменять с утра работу. Счастливо покувыркаться! - писала ему Саманта.