Воспитание грубиянки (СИ) - Форс Элен - Страница 27

Когда Джо вернулся, я продолжала вяло лежать, угрюмо ожидая дальнейшей своей судьбы.

— Ты заболеть хочешь? Простудиться? Выбирайся! — он был раздражен. На его лице все также дергалась скула.

— Джо.

Парень приподнял бровь, смотря на меня.

— Расскажи мне правду.

Джо.

Я выпил все, что было в баре, но опьянение так и не приходило. Голова уже гудела от выпитого, меня подташнивало. Но рассудок так и не хотел дурманиться, отбросить в туман происходящее.

«Скажи мне правду, Джо»

В груди все болело и ныло, как будто мне снова было семь… Вокруг меня все собирались на похороны, а я только и мог, что смотреть в одну точку перед собой. Самый дорогой и близкий человек в моей жизни, тот на кого я ровнялся — умер от инфаркта, неожиданно и скоропостижно.

Мой отец был всем для меня. И он бросил меня, когда мне было семь, оставив меня одного в этом огромном мире, проведя черту в моей жизни на “до” и “после”, на счастливо и во мраке.

Я помнил каждые выходные, смех мамы, шутки отца, и как он учил меня драться. Каждый вечер мы садились за стол и ужинали вместе, рассказывая все без разбору.

Потом он ушёл… прошло немного времени и мама отвезла меня в дом Дато, она была так счастлива первое время. Дато был многие годы партнером отца, а теперь он стал моим отчимом, потом появилась Нана… до меня не было времени, а Дато не любил меня с первого дня, я был копией моей отца, и внешне и характером. Напоминал ему, чьё место он занял.

Его ненависть укрепилась, когда он узнал, что отец завещал все мне, у матери был только небольшой денежный фонд. Но до моего совершеннолетия, держателем Папиных активов был Виктор Андреевич. Папы личный телохранитель и водитель по совместительству.

Я попросил еще одну бутылку виски, заметив Виталика, приближающегося к моему столику, Ему не нужно было приглашение, чтобы сесть за мой стол. Он смотрел на меня осуждающе.

— Я искал тебя весь вечер.

— И нашел же.

— Джо, в тебе вискаря будет скоро больше, чем соли в мертвом море, и меня это пугает. — он отодвинул стакан от моей руки. А я снова протянул руку, цепляясь за стакан, как будто от этого зависела моя жизнь. Перед глазами так и стояла куколка, лежащая на полу, возле дивана. Ее коленки были в крови, а рядом с волосами была лужица доширака.

Это же была моя вина? Я презирал себя за это; отец бы разозлился, что его сын вырос выродком, причиняющим боль женщинам. Но от мысли, что она хотела обменять своё тело… Я хотел поломать все части ее хрупкого тело. Или со мной, или ни с кем.

Внутри все сново запекло от боли. В моей жизни нет места счастью. Она тоже предала меня, обменяла на деньги.

— Что ты хочешь от меня, мой дорогой друг? Не мешай мне наслаждаться саморазложением.

— Я хочу, чтобы ты прекратил это, пошел домой и лег в теплую кроватку, отоспался и трезво оценил ситуацию прежде, чем натворишь… глупостей.

— Я не вернусь в дом Дато, а в моем доме она… когда я уходил ее коленки были стёрты до мяса, ты спросишь почему? Возможно, потому что до этого я всю ночь продержал ее на цепи.

Виталик налил в стакан и себе Макаллана, отхлебывая сразу же половину. Лицо моего бывшего сослуживца было сосредоточенными и тщательно подбирающим нравоучения, он всегда таким был. Моей совестью и наставником.

— Джо. Мой дорогой друг, я не знаю, что происходит в твоей голове, но поверь — ты сам себя съедаешь каждый день. Каждый раз, когда в твоей жизни происходит что-то хорошее, ты все портишь, а потом говоришь — в моей жизни может быть только дерьмо. Я знаю, что твой отчим, ублюдок, знаю, что матери ты своей не нужен, а сестра твоя меркантильная сука. Я помню твою первую любовь. — он крутил в руках стакан, и виски бросал блики на деревянны стол. При упоминании суки, меня всего передернуло. — Помню, как она оказалась, купленной твоим отчимом проституткой, пудрящей тебе мозги. И это еще то дерьмо. Но сейчас, я думаю, ты портишь все своими руками. Ты упираешься, и пытаешься ухватиться за любую мелочь, как доказательство, что девчонка предаст тебя.

Вторник. Ночь.

От злости у меня замкнуло челюсть, как это всегда бывало. Я услышал, как скрипят мои зубы. Мне хотелось закинуть этот стакан прямо в Виталика и за то, что он начал эти все болезненные воспоминания выворачивать.

Куколка и вправду внешне была очень похожа на бывшую. Я даже сначала принял ее за эту сучку.

— Джо, я видел это девочку, видел ее глаза и манеру поведения. Она не похожа на прожженную, матерую бабу, желающую грести деньги лопатой. Вспомни, как она боялась и дрожала в нашем присутствии после этого ужасного случая? Ты ли не сам смеялся над тем, как она считала тебя бедным и боялась, что ты слишком потратился в магазине вещей? И после всего этого она вдруг приехала и решить продать себя? Да даже если и решила, значит судьба была, чтобы это был Дато, и ты смог вмешаться. Ты винишь ее, что она не пришла к тебе за помощью. А должна ли она была идти к человеку, угрожающему поиметь ее по кругу?

Во рту были кисло, и не от лимона. Друг озвучивал мои мысли, которые крутились в голове уже два дня. Но вместе с ними кто-то повторял: ты успокаиваешь себя, она такая же продажная. Даже твоя мать продажная…

— Джо, твой отчим, самый мерзкий сукин сын, так почему такого не может быть и у нее? — Виталик продолжал промывать мне мозги.

Я посмотрел на него с недоверием. Перед глазами проплывали картинки из Сочи, самых счастливых дней в моей в жизни. Я был собой. Просто Джо без имени и фамилии. Без прошлого.

— К чему это ты, я начинаю пьянеть. — закрываю глаза.

— Я узнал, что ты просил. Тебе не приходило в голову, в кого, Эмма, в семье такая рыжая? — я недоверчиво посмотрел на него, пожимая плечами, алкоголь начал делать свое дело, медленно расслабляя тело и замедляя работу мозга. — Дам подсказку, обычно это передается от родителей по наследству, если мама ее, как ты мог уже видеть, блондинка, а папа русый, то Эмма не может быть рыжей никак.

— Я не понимаю. Может от бабушки досталось. — кривлюсь.

— Обычно рыживизна такого пигмента передаётся на прямую. — Веталь выдержал паузу, чтобы завладеть моим вниманием полностью и потом продолжил. — Владимир — не отец Эмме.

Я отставил стакан и схватил друга за рубашку, притягивая к себе.

— Что? И ты мне мусолил ваниль, гандон, когда у тебя такая информация?

— Какая? Тебе же и так все ясно! — на его губах заиграла улыбка.

— Да не жизнь, сплошное блядство! — я допил остатки виски, вставая, меня пошатывало. — Пошли, за руль сядешь. Я в таком состоянии не доеду до места назначения.

Прежде, чем выйти из бара, я снес половину столов, только на улице при вздохе свежего воздуха, меня отпустило. Виталик спокойно шёл за мной, ему было не привыкать забирать и успокаивать выпившего сумасшедшего Джо, у которого как обычно в жизни все пошло на Перекосят и нужно было срочно все чинить.

Мы сели в машину, я откинулся на сиденье.

— Продолжай. — говорю другу.

— Не знаю, кто ее настоящий отец, но мой кореш пробивал этого Владимира, его карьеру и прошлое. И наткнулся на не стыковки, капнул по ним глубже… — парень рассказывал неторопливо, заставляя меня изнывать от нетерпения.

— Давай ближе к делу

— Не торопи меня! — друг рассмеялся, зная мою привычку заглядывать в конец книги и только потом начинать ее читать. — У нашего с тобой общего знакомого Владимира в юности была одна пренеприятнейшая история. Когда он служил в армии, ему подстрелили яйцо, и не простое, а золотое, потому что как оказалось… у нашего знакомого была врожденная патология, у него всего от рождения было одно яйцо.

Тут друг сделал снова театральную паузу, придавая эффекта своей новости. Я начал трезветь.

— Яишко то удалось сохранить, но детей быть не могло у него на все сто процентов. И случай этот был за долго до рождения Эммы… Поэтому рыжевизна у неё точно не от бабушки.

— Но это ещё ничего не значит. Он мог вырастить ее как свою дочь.