Белые львы (СИ) - "Omega-in-exile" - Страница 5

BDSM

, а я знаю, что эта тема вас совершенно не интересует. Точнее, я знаю, что вы бывали зрителем, но никогда участником. – Вы действительно отлично осведомлены, Мурзин, – скривил губы Хейден. – Пожалуй, я последую вашему совету и задам хорошую трепку своей службе безопасности. А может быть, подкуплю кого-то из ваших людей, как вы на это смотрите? – Попробуйте, почему нет? – спокойно пожал плечами Мурзин. – Но есть еще одна причина, по которой я начал этот разговор. Мне известно, что вас сегодня пригласили на одну вечеринку. Так вот, я там тоже буду. И решил вас предупредить, чтобы мое появление там не стало для вас шоком. – Вы очень любезны, – усмехнулся Хейден. – Но, поверьте, моя нервная система вполне крепка. – Не сомневаюсь, Хейден. Надеюсь, мы хорошо расслабимся на вечеринке. И, как знать, может быть, завтра мы все-таки сумеем достичь компромисса. – От всей души желал бы этого, Мурзин. Всего хорошего, до встречи вечером. – До встречи, Хейден. Сев на заднее сиденье представительского «мерседеса», Хейден нажал кнопку вызова на мобильном телефоне. – Эрик? Все оказалось бесполезным. Вводим в действие план Б. *** Ближнее Подмосковье, октябрь 2007 года В тот вечер немало автомобилей представительского класса, многие из которых сопровождались джипами охраны, въезжали в ворота огромного особняка на Новорижском шоссе к западу от Москвы. Малоизвестные широкой публике, но очень влиятельные бизнесмены и финансисты, люди из государственного аппарата, вездесущие представители шоу-бизнеса и мира искусства, иностранные бизнесмены… Исключительно мужчины. Женщин в этот вечер не было даже среди официантов и прислуги. Хозяином особняка был вице-президент одного из крупных банков, который время от времени устраивал эти элитные мужские party. Полная конфиденциальность была жестким правилом. Наличие фотокамер и мобильных телефонов исключалось. Их можно было проносить в дом, но требовалось оставлять в специальных сейфах за пределами помещений, где происходило действо. Эти вечеринки проводились более-менее регулярно уже не один год, и ни разу информация о них не просочилась ни в прессу, ни на интернет-сайты, специализирующиеся на публикации компромата. Хозяин особняка знал, что если на вечеринке будет сделана хоть одна фотография и она утечет в интернет, то ему просто не жить. Поэтому здесь собирались люди исключительно проверенные, а все новички имели особые рекомендации и надежных поручителей из числа членов этого неформального клуба. Таким новичком был Йен Хейден. Он получил приглашение на вечеринку, но не знал, что его рекомендателем и поручителем выступил никто иной, как Мурзин. Изначально тот рассчитывал, что они с Хейденом договорятся, и заранее приготовил ему подарок. Но сейчас, когда переговоры закончились по сути ничем, Мурзину было просто интересно посмотреть на холодного, всегда собранного и сдержанного Хейдена в радикально иной обстановке. Как он себя поведет? Это была старая привычка разведчика из спецназа: изучить все подходы к противнику, его повадки, слабые и сильные стороны. Чтобы при необходимости нанести точный, сокрушительный удар. *** Саша и Игорь сидели в тесной и душной комнате того самого особняка на Новой Риге. Их доставили сюда прямо из дома Влада на черном

BMW

. По дороге они не сказали друг другу ни полслова. Игорь сидел, развалившись на сиденье шикарной тачки с таким видом, как будто эта тачка принадлежит ему, и, вообще, весь мир принадлежит ему. Только губы его время от времени нервно кривились, в темных глазах был тревожный блеск, и он то и дело метал быстрые, настороженные взгляды на Сашу, с отрешенным видом сидевшего рядом. Саша не смотрел в окно, его, казалось, совершенно не интересовало, куда его везут. Игорь все больше нервничал. Влад требовал, чтобы их выступление было ярким, чтобы «тот, кто нужно», обратил внимание на Сашу. Причем, кто именно должен «обратить внимание» и почему именно на Сашу – Влад не уточнял. Игоря так и подмывало спросить, о чем говорил Влад с Сашей, когда его выставили из комнаты. Но в машине был водитель, а в его присутствии Игорь не решался задавать вопросы. Он понимал, что любой неверный шаг мог стоить ему… при этой мысли украшенные кольцами холеные ручки сутенера начинали трястись. Саша, казалось, полностью ушел в собственные мысли. Игорю было хорошо знакомо это сашино состояние отрешенности, и именно оно его тревожило. По опыту он знал, что Сашка мог часами, а иногда и сутками ни на что не реагировать, и ничто не могло вывести его из этого состояния. Даже удары плеткой или палкой. – Послушай, Сашон, – не выдержал Игорь, когда они уже оказались в душной, пропахшей пОтом раздевалке. – Ты должен понять. Нам надо выступить. Выступить как всегда. Иначе… иначе нас с тобою в асфальт закатают. Силецкий слов на ветер не бросает. Это страшная семейка. Волки. Что он, что его папаша. Понимаешь? – Понимаю, – как эхо отозвался Саша. – Да вернись ты, ебать, из своего астрала! Или тебе собственная шкура не дорогА? Мне вот моя дорогА! – нервно вскрикнул Игорь. – Да я понял уже, что твоя шкура тебе дорога, – взгляд серых глаз устремился на Игоря, и тот невольно отвел глаза. – Понял. Не переживай. Все сделаю. – Сашон… Я знаю, что повел себя как последняя тварь. Но у меня выбора не было, понимаешь? Серые глаза по-прежнему смотрели на Игоря, заставляя того шарить взглядом по комнате. – И вообще, я тебе давно четко объяснил: бизнес есть бизнес, – с напором произнес Игорь. – Да. Твой бизнес, – произнес Саша с упором на слово «твой». – А я лишь часть твоего бизнеса. Товар, который ты продал. К тому же, товар, бывший в употреблении. – Ты сам всё знал все эти годы, – зло выплюнул Игорь. – Знал, и всё тебя устраивало! И вновь на него устремился пронзительный взгляд серых глаз. – Меня и сейчас все устраивает, – насколько пронзительным был взгляд, настолько безучастно звучал голос. – Одеваемся. Пора работать. *** Йен, одетый в черную водолазку и узкие джинсы, прохаживался по небольшим залам. Взгляд его был равнодушно-сканирующим. Он уже жалел, что приехал сюда. Подобных закрытых гей-вечеринок он в своей жизни повидал немало. Многие из них проводились с гораздо большим шиком и размахом. Конечно, и здесь, в подмосковном особняке, все было сделано с претензией на шик и размах, но эта претенциозность отдавала пошлостью, вторичностью, подражанием и оттого выглядела безнадежно убого. Словно дом нувориша, отделанный в стиле рококо, блистающий мрамором и позолотой и забитый безвкусными вещами. Изящные юноши в стрингах, блестках и перьях, виляющие попками, загорелые атлеты, некоторые из которых были в одеянии римских легионеров, некоторые – в тряпках, копирующих голливудские представления о спартанцах. Разумеется, трансвеститы (а как же без них?), стройные стриптизеры, извивающиеся на шестах. В каждом зале творилось нечто свое, и все это было довольно скучно. Среди публики были, в основном, мужчины в возрасте, хотя попадались и молодые люди – видимо, отпрыски богатых родителей, искавшие острых развлечений. Кое-где ощущался сладковатый запах дури, а блестящие глаза многих из гостей явно указывали на то, что они уже успели чего-то понюхать. Йен заметил парочку канадских бизнесменов, с которыми уже встречался на подобных вечеринках в Нью-Йорке и Париже. Он хотел было присоединиться к ним, но тут его кто-то взял за локоть. Обернувшись, он увидел Мурзина и еще какого-то человека. – Йен, позвольте вам представить Виталия – хозяина этого гостеприимного дома, – проговорил Мурзин с самой непринужденной улыбкой. – Дорогой Йен, рад вас видеть, – произнес на неплохом английском Виталий – лысеющий человек с брюшком, на вид которому можно было дать лет 50. – Обращаюсь к вам по имени, поскольку на наших вечеринках не принято называть фамилии. Думаю, вы понимаете. – Прекрасно понимаю, Виталий, – кивнул Йен, которому на самом деле было все равно. Он как раз думал о том, что в самом простом гей-клубе обстановка куда веселее и раскованнее, чем в этом пафосном и нелепом заведении для богатых русских геев. Здесь было нечто среднее между официальным приемом и стриптиз-клубом. И непонятно было что делать: то ли сразу подойти к какому-нибудь юноше в веселеньких плавках и удалиться с ним в отдельную комнату, то ли сначала напиться. – О, не беспокойтесь, это только начало, – с маслянистой улыбочкой произнес Виталий, как будто угадывая настроение Йена. – У нас здесь бывают феерические шоу, и сегодня мы тоже приготовили нечто необычное для гостей. – Надеюсь, не то, что было в прошлый раз, когда из торта выскочили двое мальчиков, – презрительно фыркнул Мурзин. – О нет, сегодня у нас целый ряд необычных номеров, – расплылся в улыбке хозяин особняка. – Как раз то, что вы, Геннадий, предпочитаете. – Хм? – вопросительно приподнял бровь Мурзин. – Вам понравится, Геннадий, обещаю, – с маслянистой улыбкой произнес Виталий. – А сейчас извините, мне нужно поприветствовать других гостей. Он быстро вышел из зала, прошел по коридору в небольшой кабинет, взял мобильный, набрал какой-то номер. – Мурзин здесь, – тихо сказал он. – Теперь все зависит этих ваших… звезд. Я свое дело сделал. *** Между тем вечеринка набирала обороты. Было не так скучно, как показалось Йену вначале. Особенно после того, как он выпил два стакана виски. Один – в компании с Мурзиным, с которым они говорили о всяких пустяках, словно и не было тяжелых дневных переговоров. Потом он присоединился к канадцам, которые уже сняли троих красавчиков в веселеньких плавках и оживленно с ними болтали. Красавчики говорили по-английски с ужасающим акцентом, перевирая слова, путая предлоги и ударения, но это было даже забавно. Йен не был ханжой и не видел ничего особенного в том, чтобы провести время в компании юношей из эскорта. На его взгляд, эскорт был самой обычной работой, ничуть не позорной. Кто-то зарабатывает на жизнь мозгами, кто-то руками, кто-то задницей. Что в этом плохого? Йен был против насилия и педофилии – вот это он ненавидел всей душой. Но он считал, что проституция должна быть узаконена. Так будет честнее и удобнее для всех. Правда, в глубине души в нем жило презрение к шлюхам, торгующим своим телом. Да, он говорил себе, что это тоже обычная работа. Но все же избавиться от внутреннего презрения не мог. Тем более что был убежден: далеко не всегда людей толкает на проституцию нищета. Значительная часть шлюх становятся шлюхами по призванию.