Зеркало Горгоны (СИ) - "Omega-in-exile" - Страница 38

Прелюдию публика снова приняла хорошо. Сдержанно-доброжелательно. Так обычно принимают первую вещь на концерте. Затем была короткая пауза, когда на сцене рассаживались оркестранты. Андреасу предстояло играть Второй концерт для фортепиано с оркестром Брамса. Это была основная часть его выступления. Но для него самая важная часть была уже сыграна. Для одного слушателя. Для того, кто должен был эту вещь услышать.

Брамса Андреас играл легко и свободно, и публика наградила его если и не овациями, то очень продолжительными аплодисментами. На бис он сыграл пару прелюдий Шопена, а когда его вызвали в третий раз – то снова сыграл свою прелюдию. Ту самую.

В перерыве Андреас выглянул из служебных помещений в фойе. Он надеялся увидеть Матиаса. Но вместо них на него черной тенью надвинулась Горгона.

- Спасибо, - проговорила она, глядя на него своим тяжелым взглядом. – Большое спасибо вам, Фелнер.

Она больше ничего не сказала. Не дожидаясь ответа Андреаса, повернулась и пошла по фойе в компании какого-то типа, от которого за версту несло большими деньгами и самодовольством. Андреас огляделся. Кронберга нигде не было. К Андреасу подошли зрители за автографами. Сначала какая-то девушка, затем, как водится, выстроилась очередь. Это было приятно, но Андреас все высматривал Кронберга. А его не было.

Уже прозвенел звонок на второе отделение, в котором Андреас не участвовал. Он решил отправиться в отель. Он мог бы доехать на выделенной ему машине, но предпочел пройти пешком. Эту часть Москвы он знал довольно хорошо.

Уже стемнело, горели фонари, сверкали огни витрин, Большая Никитская была оживленной и многолюдной. Андреас дошел до Никитских ворот и свернул на Тверской бульвар, по которому туда-сюда двигались беззаботные компании и парочки влюбленных. Андреас вспоминал, как они бродили здесь с Антоном. И ему казалось, что Антон жив, что он идет рядом, и он, Андреас, сейчас услышит его такой веселый, заразительный смех…

- Ну, здравствуй, - услышал Андреас.

Он обернулся и вздрогнул, увидев рядом ухмыляющегося Кронберга.

- А ты, смотрю, неплохо ориентируешься в Москве, - заметил Кронберг.

- Ты пришел. Спасибо, - проговорил Андреас, чуть смущенно улыбнувшись.- Я был почти уверен, что ты не приедешь. Ты же был в Атланте…

- Так совпало, что мне как раз пришлось лететь в Москву, - пожал плечами Матиас.

- И… как тебе… моя прелюдия?

Ухмылка сошла с губ Матиаса. Его лицо стало безжизненным, словно на Андреаса смотрела кукла. Очень красивая, но неживая.

- Ты видел его таким. Для меня он был совсем другим. Мы с тобой уже говорили об этом, - бесстрастно произнес Матиас.

- Да, - кивнул Андреас. – Мы с тобой как будто о разных людях говорили.

- Прости, - неожиданно мягко произнес Матиас. – Просто мне иногда не по себе, что ты говоришь о покойнике так, как будто он жив.

- Я хочу снова съездить к нему на могилу, - сказал Андреас.

- А я хочу провести эту ночь с тобой, - решительно произнес Матиас.

***

Они были вместе в номере Intercontinental на Тверской, всего в минуте ходьбы от отеля, в котором поселили Матиаса. Кронберг знал, что за ним следят люди из службы безопасности Brennan, но был уверен, что информация о его свидании с Андреасом не попадет к Тому Бреннану. Скелтон заблокирует ее. Он теперь сам зависит от Матиаса и заинтересован в нем.

Они уже были раздеты, глаза Матиаса горели, но их огонь растворялся в темной бездне глаз Андреаса. Матиас был охвачен желанием и не скрывал этого, но Андреас смотрел на него, не двигаясь, просто положил руки ему на плечи.

- Я хочу принадлежать тебе, - голос Матиаса звучал и требовательно, и в то же время умоляюще. – Возьми меня. Меня! Именно меня!

Андреас молчал, продолжая смотреть Матиасу в глаза. Тот медленно опустился на колени, не отводя глаз от Андреаса, осторожно взял его член и прикоснулся к нему губами, а затем медленно-медленно, с каким-то благоговением стал брать все глубже и глубже. Матиас проделывал это с Андреасом уже второй раз, и снова тому казалось, что для Кронберга это не просто способ доставить удовольствие партнеру и даже не способ самому получить удовольствие. Дело было не в технике. У Андреаса бывали партнеры, гораздо более изощренно проделывавшие минет, нежели Матиас. Но в том, как это делал Матиас, было нечто удивительно интимное, даже трогательно-робкое. Не потому что Матиас не умел это делать (было ясно, что с этим у него все в порядке), а потому что сам этот акт значил для него нечто большее, чем просто секс. Он время от времени поднимал глаза на Андреаса и в них, обычно стальных, пронзительных, читалась удивительная нежность и даже восторг, как будто его допустили к тому, о чем он и мечтать не мог.

И если это была всего лишь игра опытной шлюхи, то следовало признать, что Кронберг был гениальным актером. Не верить ему в этот момент было просто невозможно. Андреас чувствовал, как Матиас завладевает им. Это сводило Андреаса с ума и одновременно страшило, как будто ему предлагали нырнуть в глубокий омут, где он уснет на дне вечным сном. Этот сон обещал быть удивительно сладким, но Андреас сопротивлялся собственному желанию, которое росло в нем с каждым мигом, с каждым нежным прикосновением губ Матиаса. Он боялся, что там, в этом прекрасном сне, не будет Антона.

А Матиас тем временем поднялся и увлек Андреаса на кровать, оказавшись под ним, сложив руки и ноги замком у него за спиной и по-прежнему глядя ему в глаза, теперь уже с каким-то отчаянием. Он до боли впился ногтями в спину Андреаса и стиснул зубы, прижимая его к себе.

- Не отпущу, - выдохнул Матиас. – Я не отпущу тебя ни за что!

Его глаза горели даже в полумраке. И если в прошлый раз Андреасу казалось, что Матиас и Антон как-то уживаются в его сознании, то теперь он чувствовал, что Матиас пытается изгнать Антона из его памяти, сжечь его образ, превратить в пепел.

В Андреасе все восстало против этого. Он никому не позволит вторгаться в свою душу, никому не позволит забрать у него Антона! Андреас зарычал, приподнялся над Кронбергом. Теперь тот казался ему коварной тварью. Да, прекрасной внешне, но внутри – хищной и безжалостной. Готовой уничтожить всех на своем пути. Ему захотелось загнать эту тварь в ее логово, чтобы она сидела там и никуда не выползала.

Он резко развел ноги Кронберга. Тот сопротивлялся, и Андреас чувствовал, как напрягаются мускулы на стройных, сильных бедрах, видел, как напрягся сильный пресс, на котором обозначились кубики и косые мышцы, как сузились серо-голубые глаза, став злыми как у вора, пойманного с поличным.

Кронберг был крупнее и физически сильнее Андреаса, хотя тот, под одеждой выглядевший хрупким и изящным, на самом деле обладал гибким и мускулистым телом, а его тонкие музыкальные пальцы, казавшиеся изнеженными и не терпевшими грубого обращения, при необходимости становились стальными. И это сейчас почувствовал на себе Кронберг, в горло которому вцепился Андреас и буквально сдавил его в стальных тисках.

Матиас захрипел, на его лице отразилась мука, но сквозь нее снова пробивался какой-то пугающий восторг – восторг безумца, смотрящего в лицо смерти. Он не был покорен, он снова бросал вызов Андреасу, вызов в борьбе за место в его сердце, в его душе, где он хотел царствовать безраздельно.

Андреас рывком притянул к себе Матиаса и стал раскатывать презерватив, но тот, воспользовавшись этим, попытался увернуться. Между ними закипела нешуточная борьба, совсем не походившая на ту имитацию, в которую Матиас играл с Томом. Впрочем, как знать.

Наконец, Андреас снова раздвинул ноги Матиаса и буквально засадил член ему внутрь. Матиас испустил гортанный крик, выгнулся, но его красивое лицо даже сейчас оставалось странно неподвижным, только рот, сначала открывшийся в крике, снова закрылся, а губы сжались. Глаза по-прежнему были устремлены на Андреаса, в них была и боль, и страсть, и что-то еще… Да, это снова была мольба. Но не пошлая мольба, выражающаяся двумя словами «трахни меня», а нечто более глубокое, потаенное, что теперь вырывалось из глубин мутной души Кронберга.