Совсем не мечта! (СИ) - "MMDL" - Страница 58

— Не будет ведь совсем уж крайней степенью наглости, если я попрошу тебя о римминге, правда?

Только услышав столь откровенное словцо, сорвавшееся с его уст, я ощутил, как запульсировала кровь, приливающая к моему члену. Как под такой невинной внешностью и первичной внутренней холодностью, отстраненностью может скрываться маленький суккуб?.. Но каким бы ни был ответ на этот вопрос — я все равно от Антона буду в восторге!

— Не будет наглостью, если ты попросишь как следует, — улыбнулся я, перемещая ладони с его талии на округлые ягодицы. Пальцы сами собой проникли под плавки, массируя крепкие мышцы.

— Будь так добр, — намеренно переигрывая, заворковал Антон. — Вылижи меня как следует!

Его язык прошелся по моей щеке, и пусть просьба была явным приказом, я зачел «прогиб». Или, что куда вероятнее, я просто не мог отказаться ему подчиняться…

Мы оказались на песке, скрываемые камнями от людей на пляже. Слыша их далекие, но вполне отчетливые голоса, я все равно чувствовал себя так, точно бесстыдно расположился с Антоном прямо посреди толпы отдыхающих, отдаваясь животной страсти у них на глазах…

Стоя надо мной на четвереньках, как можно ниже опустив бедра, Антон приспустил плавки прямо перед моим лицом. Более ясный намек на то, чего же именно он от меня требует, сложно представить! Погладив его промежность и стерев с кожи капли озерной воды, я свез боксеры Антона до колен, помогая снять их полностью. Последний элемент одежды, отделяющий мальчишку от наготы, отправился на ближайший камень. Тем временем мой член высвободился из шорт. Антон мучительно медленно целовал его влажными губами, изредка проходясь языком по всей длине. Лишь ощутив широкую поверхность моего языка, Антон взял член в рот, принимаясь его сосать. Что это — благодарность за выполнение его просьбы-приказа? Или же «пряник» за успешное подчинение? Элемент моей дрессировки…

Чем тщательнее я вылизывал анус Антона, тем трепетнее мальчишка делал минет. Меж всхлипами проскальзывали его певучие стоны, и, признаться, они сейчас были мне гораздо важнее, чем движения его губ и языка. Оторвавшись от пульсирующего колечка мышц, я лег затылком на песок, обронив всего одно слово:

— Сядь.

Антон выпустил член изо рта и обернулся. Он прекрасно расслышал меня, но для пущей уверенности все же решил уточнить:

— Что?..

— Ты понял. Оторвись от минета — и сядь.

Его удивленное лицо порозовело; редко мне удается вызвать у него смущение, и я особенно люблю эти моменты, ведь именно в них проявляется то ядро хрупкости и ранимости, которое спрятано под семьюдесятью слоями властности и своевольности, но все же составляет фундамент его личности. Основу того человека, которого я люблю…

Выпрямив спину, Антон накрыл собой мое лицо. Он громко застонал, когда мой язык вошел в него значительно глубже, чем до того. От повторяющихся раз за разом проникновений Антон терял контроль. Он не мог тихо дышать — лишь шумно втягивать воздух и выдыхать сплошными стонами. Его ноги все сильнее дрожали, как и ладони, упирающиеся мне в грудь. Не выдержав долго такой сладкой пытки, Антон кое-как добрался до двух левых валунов, прогибаясь и разводя руками ягодицы — натягивая кожу и трепещущий от ласк сфинтер до предела.

— Возьми меня, — последовал новый приказ, и мальчишка уткнулся лицом в зазор между двумя камнями. — Хочу представлять, как ты имеешь меня там, в окружении толпы…

Чтобы остаться после такого на месте, нужна нечеловеческая воля, и ею я не обладал… Мой член проникал в Антона медленно, и светловолосый развратник вскрикивал сквозь плотно сжатые зубы. Его ладони легли на прогретые солнцем камни; затуманенный возбуждением взгляд следил за множеством далеких незнакомцев, в богатом воображении Антона ставших свидетелями того, как его рьяно трахал в задницу мужчина…

Нескромная фантазия мальчишки не обошла стороной и меня. Писательский мозг, привыкший вырисовывать целые миры вокруг меня, достраивал рядом безликих людей. Ошеломленные происходящим, они двигались, прижимали руки к тем местам, где у них должны были располагаться рты на лишенных всяких черт лицах, качали головами, перешептывались, но не отрывали от нас с Антоном «глаз». Из-за этих обезличенных зрителей каждое мое движение ощущалось острее, и не только мной, о чем свидетельствовали невероятно страстные стоны Антона. Его левая рука обхватила член, чтобы через минуту оставить на камне жемчужные следы. Я кончил от того, как он сжал внутри мой член, и Антон замычал, соблазнительно покусывая нижнюю губу.

— Обожаю это ощущение, когда ты кончаешь в меня… — с сексуальной хрипотцой изрек он, прижимаясь теснее к моим бедрам.

— Не стоит говорить нечто подобное… Иначе тебе снова придется меня удовлетворять… А пробыть еще дольше на этом солнцепеке — лучше убей меня…

====== Глава 43 ======

После секса может хотеться спать. После него может хотеться пить или есть. Но никогда у меня после соития не возникало желание, мать твою, плавать!

Как такового, выбора у меня, в принципе-то, и не было. «Плыть обратно на пляж или поселиться на пятачке, окруженном тремя каменными глыбами» — так себе варианты… Я нехотя заползал в воду, Антон же был полон сил. Вероятно, в нем играла юность, а во мне ее запас иссякал. Путь назад казался длиннее в два-три раза. Порой я останавливался, набирал побольше воздуха в легкие и ложился на воду, чтобы немного отдохнуть. Антон же с естественностью русала плескался где-то неподалеку, вежливо ожидая меня. В одну из таких минутных передышек, пока мелкие волны шумели, силясь поглотить мое тело, а белоснежные облака лениво скользили по чистому голубому небу, меня посетила въедливая мысль. «Разве могут мужчины в возрасте, связываясь с молоденькими прошмандовками, чувствовать себя моложе, чем они есть?» Когда рядом со мной Антон, я зачастую ощущаю себя разваливающимся на части стариком — и причиной тому никак не разница в возрасте: возраст — просто цифра. Всему виной его выносливость, активность, энергичность… все то, что обычно свойственно молодежи, но почему-то все меньше свойственно мне, хотя, казалось бы, двадцать три года…

— Если заснешь, потонешь, — окликнул меня Антон с задорной усмешкой, и я продолжил неспешно волновать размашистыми движениями рук водную гладь.

— Но ты ж… меня выловишь, правда? — сплюнув попавшую в рот озерную воду, спросил я.

Антон улыбнулся и с брызгами перекрутился вокруг своей оси, точно дрессированный морской лев. Его энергия заставляла меня ощутить лишь большую усталость. Благо берег стремительно приближался. Напрягая глаза до ноющей боли, я смог различить Лизкино бежевое покрывало и ее саму — и увиденное мне совсем не понравилось! Рядом с сидящей Лизой стоял незнакомец в черных шортах и темно-серой ветровке с накинутым на голову капюшоном. Родительская тревога вспыхнула во мне так ярко, что обожгла сердце. Со сноровкой профессионального пловца я доплыл до берега; Антон что-то громко восклицал, едва за мной поспевая. Я почти бежал, поднимая волны горячего песка; отчетливее становились голоса:

— …чего ломаться-то? — мерзко ухмылялся под капюшоном недоделанный Казанова. — У нас и бутылочка лишняя найдется: хочешь пивка?

— Я хочу, чтобы ты свалил восвояси, — гордо ответила Лиза, сплетая руки на груди: сейчас для нее это было не столько выражение негодования, сколько защита бюста от бесстыдного взгляда настырного кавалера. — Повторяю: мне это не интересно!

Парень уже открыл рот, как вдруг нависшая над ним моя тень сбила его с мысли. Обернувшись, он шарахнулся на шаг, но в следующую же секунду вернул бесстрашно-обозленное выражение лица; позади меня зашуршал песок — это подоспел Антон, искренне не понимающий, что происходит и по какой причине.

— Шел-ка бы ты отсюда подобру-поздорову, — как можно настоятельнее порекомендовал я нахальному пикаперу.

Парнишка усмехнулся. От скамеек к развернувшейся сцене медленно стекалась его поддатая компания из двух таких же малолеток и трех девиц сверхлегкого поведения.