Когда Черт в твоем Омуте — Дешевка (СИ) - "Grafonorojdennuy" - Страница 33

«Это все фальшь! Он — лжец, притворщик, лицедей! От него веет холодом!»

Могильник — вот, что вспоминал Томми каждый раз, когда перед ним возникал обтекаемый силуэт худощавого юноши. Он был так похож на тот, где лежит уже два века прапрапрапрапрадед его матери: старый, запыленный, готический, как в легендах о вампирах, оборотнях и прочей нечисти. Вот только тот могильник был по-настоящему древним, здесь же…

Сумбур. Абсолютная бездоказательность бесплотного. Что он может сказать в защиту своей теории? У него вообще есть теория? Хотя бы ее «скелет»? Помимо хлипенького заявления, что Феликс невероятно опасен и что-то скрывает, полученного при помощи собственноручно привитого в свое время инстинктивного умения вычислять неординарных делинквентных личностей на каком-то никому не известном, подсознательном уровне?

«Боже, ну что за лютая дичь?!»

Какая кому разница на твое чутье, парень? Ну, кажется тебе, что Аллег какой-то странный в последнее время. Дерганный, запуганный, больной… И что? К нему раньше положенного срока постучалась старость — такое бывает. Тебя смущают повадки, внешность и взгляд этого юноши, Феликса? Ну знаешь ли! Люди разные бывают! И вообще — ты эмоционально вовлеченный! Твои идеи не могут быть объективны и честны! Ты влюблен. Ты любишь. Это так мило. И так прискорбно… Ты дал чувствам застить твой разум. Ты топишь себя в бессознательном, чтобы побороть трагедию, зализать рану, пережить потерю. Ты жалок. Ты слаб. Ты — лжец, обманщик и…

— Да?

— Данко! Ты сильно занят?

— А что?

— Мне… Херово. Очень, друг.

— …

— Данко?

— Я заеду. Через час. Жди.

Маленькая серебряная ложечка с громким дребезжащим звоном перемешивала сдобренный шоколадом латте в аккуратной фарфоровой кружечке. Томми не особо заботился о правилах приличия — благо, сидели они с Данко не в ресторане, а в простом кофе. Да ещё и одни.

— А теперь скажи мне, — голосом под стать звону этой самой ложки произнес парень, — насколько я двинулся на этот раз?

Данко исподлобья смотрел на него своими холодными бледно-голубыми глазами. Его бледные пальцы были сцеплены в замок. Плечи слегка ссутулены. Интересный момент — много чего может значить.

Однако Томми не хотел гадать, чего именно. Данко, как и обещал, заехал за ним через час и забрал в эту крохотную кафешку на окраине района Кущ. Здесь пахло кардамоном и бергамотом, столики были из светлого дерева, а плетеные кресла устланы нежным разноцветным полотном. Цены на удивление приятно ласкались, и сержант Эртейн заказал им по пирожному с чашкой кофе. Себе взял морковный пирог, Томми — шоколадный бисквит, пропитанный шоколадным сиропом. Даже в кофе попросил добавить шоколад. «Твоей кислой харе крайне нужно сладкое», — зычно заявил он.

Томми не возражал. Он сожрал свое угощение за один присест, а вот кофе пил долго — надо же чем-то заполнять паузы в диалоге. «Прошу, не перебивай», — выпалил парень. Данко посмотрел на него, как на идиота, но все равно кивнул. Томми глубоко вздохнул и благодарно улыбнулся.

Данко никогда не слыл мудрым советчиком. Он человек дела, а не болтовни. Но это не значит, что он не способен выслушать. И понять! Что, откровенно говоря, намного более важно. Они были знакомы с универа — Данко учился и тесно общался с Джеки, хотя был младше на два года. От этой дружбы Томми доставались лишь крохи, пока в какой-то момент им с Данко не пришлось уехать в другой город по каким-то своим делам: Томми выполнял просьбу родоков, Данко нужны были сведения для практики. Они жили в одной комнате, спали на одном диване и чуть ли не ели из одной тарелки, банально потому что в тот момент переживали страшнейшую нехватку денежных ресурсов. Так и склеились. Намертво.

Данко, на манер Джеки, не любитель нежностей и смягчающих слов — говорит как есть, безжалостно режа правду-матку. Но! Далеко не на манер Джеки, Эртейн любитель отмалчиваться и слушать, не влезая со своими советами и наставлениями. Считает это все «херней из-под коня» и куда больше любит помогать не словами, а делами. Ощутимыми физическими действиями. Практичный подход. Мамка Томми его очень за это ценила.

И вот сейчас Томми видел, что Данко опять пытается подойти к его проблеме с житейской стороны. Он почти слышал, как стучат в голове шестеренки, формируя возможные способы разруливания ситуации.

— Посильнее прошлого, — прохрипел, наконец, Данко.

Хлебнул немного кофе и скривился, заглянув в кружку — видимо, остыло.

— Но тут понятно, — продолжил он, с громким стуком поставив ее на место. — Ты полюбил…

— Не ломай казенные вещи, — вздохнул Томми и откинулся на спинку плетеного креслица. — И не дави на больное, пожалуйста.

Данко ответил ему нечитаемым взглядом. Моська у него породистая: подбородок сильный, нос прямой и твердый, скулы широкие, щеки впалые… Красивый он, такой грубой мужской красотой, но больно отстраненный, холодный, жесткий на вид. К такому за помощью не придешь — а зря!

Данко почесал щетинистую щеку. Чуть свел тонкие неухоженные брови.

— Что-то в этом есть, — тихо и низко пробормотал он.

— Ты серьезно? — выпалил Томми, подавшись всем телом вперед.

— Да, — кивнул Данко. — Мне так кажется.

— И… что ты предлагаешь? — сглотнув, спросил парень.

Данко бросил хмурый взгляд в окно. Попрожигал его некоторое время ледяными глазами, покусал щеку изнутри (давняя привычка, которая всегда вызывала у Томми умиление) и рыкнул, в конце концов:

— Рыть.

— Вот… так просто? — поднял брови Томми.

— Нет, — ответил Данко и сунул руку во внутренний карман куртки. Достал мобильник и, немного поковырявшись в нем, произнес: — Нужно попросить помощи.

— У кого?

— У друга. — Бледно-голубые глаза странно замерцали. Уголок серых губ дернулся. — Надежного.

— Не совсем понимаю, — пробормотал Томми.

— Не беспокойся. Он — достойный человек, — заверил Данко и сделал то, от чего Томми впал в короткий, но полноценный афиг, — улыбнулся. — Я знаю, он сможет помочь.

Его разбудил телефонный звонок. Томми вскинул тяжелую голову, отчаянно моргая и щурясь спросонья. Бросил короткий взгляд на будильник. Полтретьего ночи! Какому гению вздумалось?.. На дисплее отображался незнакомый номер. Томми хотел было его сбросить, но случайно мазнул пальцем не в ту сторону и выругался — придется отвечать.

— Алло? — хрипло произнес он.

— Мистер Клайптон? — обратился с того конца высокий приятный голос.

— Да. Что вам нужно? — не слишком вежливо спросил Томми.

— Я насчет дела с мистером Тэрренсем, — спокойно произнес незнакомец.

Томми так и застыл. Мутная пелена сна чуток прояснилась. Он протер глаза.

— Вы… — прохрипел парень и прокашлялся. — Откуда вы?..

— От мистера Эртейна, — ответил приятный незнакомец. — Но думаю, так как мы оба имеем счастье считать его нашим другом, можно ограничиться коротким и близким нам обоим «Данко». Как вы считаете?

— Да, — пробормотал Томми, прифигеф ещё больше. — Можно вполне…

— Прекрасно, — довольно произнес незнакомец… и спохватился. — Боже Милостивый! Да где же мои манеры? Эмиль Годфруа, к вашим услугам.

— Томми, к вашим, — кивнул Томми, окончательно проснувшись. — Пожалуйста, зовите меня так. Мне не принципиально.

— Как вам угодно, — произнес господин Годфруа. — В таком случае, и вы зовите меня Эмиль. Я тоже не отличаюсь особой… принципиальностью.

Томми понял по голосу, что Эмиль улыбается, и почему-то эта деталь не вызвала отторжения — совсем наоборот. С самого начала разговора Томми как будто укутали в очень теплое и мягкое покрывало, из-под которого совершенно не хотелось вылезать. Оно было уютным. Оно было надежным. Томми было очень хорошо с ним.

— Простите, ради всех Святых, что я позвонил вам так поздно, Томми, — повинился Эмиль. — Ваша история, признаюсь, не давала мне покоя весь день, однако я надеялся отложить ее разбор на завтра, когда голова будет почище. Но когда человек вообще имел абсолютную власть над собственными желаниями?.. Простите меня.