Дети Левиафана (СИ) - Киров Никита - Страница 18

Людвиг продирался к главарю разбойников, перешагивая через мёртвых и раненых. Вожак бандитов устал, он едва отбивается. Он так близко, что на лице, не закрытым полумаской шлема, видны язвы и смертельно бледная кожа. Чувствуется вонь загнивающих ран и ржавой кольчуги. Всего один удар и ему конец. Но долгий и протяжный женский крик отвлёк Людвига. Они добрались до Ханны.

— Я иду, — просипел он.

Она лежала на земле, но копьё из рук не выпустила. Кто-то на него напоролся и теперь с бульканьем оседал вниз. Ханна пыталась выбраться, но вокруг неё стояли другие.

Первого Людвиг рубанул так, что заболело запястье. Второй закрылся тесаком, Людвиг ударил и протянул клинок на себя, отрезая врагу пальцы. Третий убит классическим выпадом в грудь, именно такому удару мастер Рейм обучил в начале.

— Ты в порядке? — хотел спросить Людвиг, но вышло лишь сдавленное шипение.

Ханна смотрит на человека, что напоролся на копьё. Наконец, дочка старосты подняла голову. Лицо залито кровью, но кажется, что это не её. Людвиг подошёл поближе и склонился. Она не ранена, хвала Спасителю.

— Берегись! — крикнула Ханна.

Он обернулся, но увидел лишь толстую дубину, которая приближалась к лицу. В шее что-то хрустнуло, всё вокруг сначала померкло, затем стало слишком ярким.

Земля ударила в лицо. Меч выпал из рук. Затошнило. Слабость такая, что невозможно пошевелиться. Холодно и жарко одновременно. Где-то в глубине головы зародилась боль, будто кто-то забил туда раскалённый гвоздь.

Людвиг перевернулся на спину и застонал. Боль так сильна, что её невозможно терпеть. Капли дождя, уже совсем редкие, падают на лицо. Кровь заливает глаза, но Людвиг разглядел своего победителя. Голый по пояс мужчина собирается завершить начатое. На обвисшем волосатом пузе и груди видны уродливые язвы. Ханна пытается высвободить копьё и мужчина это замечает и повернулся к ней. Людвиг хотел встать, но смог только захрипеть. Лучше бы враг убил его, а не её. Тогда бы боль ушла.

— Сдохни, сука!

Эйнар ударил голопузого по голове. Тот упал на колени и нордер рубанул ещё раз. Казалось, что сейчас он запаникует и оцепенеет, но северянин держал себя в руках.

— Спокойно, брат, — сказал Эйнар, склоняясь над Людвигом. — Ерунда, ты крепкий, оклемаешься. Твою башку так просто не пробить.

— Бегите, трусы! — где-то вопил Дитрих. — Ангварен!

Ханна стояла рядом, в её глазах слёзы. Людвиг улыбнулся. Она в порядке.

— Ерунда, — повторил нордер.

Он наклонился ближе и отодвинул прилипшие ко лбу волосы. Даже мягкие прикосновения отдавались болью.

— Вот же дерьмо! — Эйнар замер на мгновение, и полез в сумку, но не смог ничего достать, правая рука забилась в судороге.

Ханна вскрикнула. Людвиг хотел её успокоить, но провалился куда-то вниз, глубоко-глубоко.

Раскалённый гвоздь крепко засел в голове. Людвиг проснулся, но боялся открыть глаза. Гвоздь проворачивался даже от обычного вздоха. Почти как похмелье, но в сотни, тысячи раз хуже.

Голая спина чувствовала грубую ткань матраса. Людвиг медленно дотронулся до головы. Левая сторона перемотана толстым слоем бинтов. Он открыл не затянутый повязкой правый глаз и тут же сощурился от яркого света.

Он лежит на матрасе, в том самом домике, где живёт почти неделю. Эйнар сидит у стены, вытянув ноги. Руки и одежда испачканы кровью. Он тихо сопит.

Людвиг убрал грязную прядь волос, которая настойчиво лезла в глаза. Нужно попробовать встать, но только он шевельнулся, как будто кто-то ударил молотом по голове, забивая раскалённый гвоздь ещё глубже. Придётся звать на помощь. Губы с трудом разлепились, но сорванный голос почти не издавал звуков. Но Эйнар услышал и подскочил ближе. Грязное лицо осунулось, под глазами заметные тени. Странно видеть этого чистюлю таким.

— Выглядишь хуже, чем я себя чувствую, брат, — прошептал Людвиг.

Эйнар улыбнулся, хотя вряд ли разобрал этот слабый писк.

— Воды?

— Да.

Нордер осторожно наклонил кружку. Вода тёплая. Людвиг хлебнул слишком много и закашлялся. Гвоздь в голове провернулся.

— Не шевелись.

— Вот же меня приложили.

Голос чуть окреп. Затошнило сильно.

— Сколько я пролежал?

— Весь вечер, ночь и утро. Уже полдень.

— Ты мне полбашки перемотал. Сильно досталось?

Эйнар кивнул и отвернулся.

— Бывало и хуже? — спросил Людвиг, пытаясь улыбнуться.

Дурацкие волосы мешали смотреть и он убрал их рукой. Нордер сидит с видом, будто опять обиделся. Переживает из-за битвы? Нет, что-то другое.

— Эйн, брат, слушай. Сделай мне, пожалуйста, дырку в бинте, а то одним глазом смотреть неудобно.

Эйнар не ответил, только громко сглотнул. Людвиг почувствовал холод в животе и попробовал подняться, но не смог.

— Что случилось? Скажи!

— Удар сильный. Сотрясение, — нордер кашлянул и продолжил глухим голосом: — Глаз повреждён. Я ничего не смогу сделать. Он не будет видеть.

Людвиг посмотрел в дальний угол, где какой-то паучок свил паутину. И не удивительно, учитывая, что никто из них двоих здесь ни разу не убирался. У паучка много глаз, ему не страшно потерять один. Грудь заболела от спазмов, но вместо рыданий Людвиг начал смеяться. Сильно, с повизгиванием. Болезненный смех, который никак не мог остановиться. Из уцелевшего глаза лились слёзы, а гвоздь с левой стороны головы всё раскалялся и раскалялся.

— Ну надо же, — Людвиг продолжал хохотать. — Как у дедушки, тоже левый.

— Тише, Виги, — Эйнар держал его за руку.

Истерика не проходила, а боль становилась сильнее.

— Это же такая ирония, ты бы знал. Сука, как смешно. Представляю, чтобы сказал дед. Людек, внучок, когда вырастешь, обязательно будешь служить в Огненной кавалерии, а однажды сам станешь Одноглазым Демоном, как и я. Сучий потрох, как же это смешно.

Болезненный смех прекратился. Только слёзы бегут без остановки.

— Дай зеркало.

— Нету, — ответил Эйнар. — А даже если бы и было, под повязкой не увидишь. Смотрится плохо, можешь мне поверить.

Нордер всё держал его своей дрожащей рукой. Людвиг набрался смелости и спросил:

— Он вытек?

— Остался, но скоро помутнеет. Я истратил всю мазь, чтобы хоть немного снять боль.

— Не очень-то и помогает.

Людвиг всё смотрел на паутину.

— Я же это заслужил. Надо было тебя слушаться, не встряли бы в эти беды. Всё из-за меня, Эйн. Зря я тебя не послушал.

— Ты правильно сделал, — отозвался Эйнар. — Что бы ни случилось, ты всё делаешь лучше, чем я. Может, хоть с тобой я начну поступать правильно. Это всё из-за… — он зажмурился и отвернулся. — Тебе надо спать. Сколько получится.

На последней фразе голос дрогнул. Если ещё и нордер расклеится…

— Вытри глаза, тебе не идёт. Пусть среди нас двоих лучше я останусь плаксой, хорошо?

— Хорошо, Виги.

— Мне надо встать. Вдруг они опять нападут?

— В таком виде от тебя мало толку.

— Спасибо за честность. Унесёте меня на носилках, буду драться лёжа, — Людвиг через силу улыбнулся. Лучше улыбаться, чем рыдать. Не так больно.

Эйнар улыбнулся в ответ.

— Спи.

Людвиг закрыл глаз, но с этим гвоздём уснуть невозможно.

— Что в деревне? Сколько погибло?

— Восемь в бою. Трое после. Трое не доживут до вечера. Ничего не мог сделать, я же только вывихи вправлять умею, да повязку наложить. Ещё с десяток раненых, некоторые тяжёлые. Одному пришлось отрезать руку. Мазь ведь кончилась, пошло заражение.

Эйнар будто оправдывался.

— Ты сделал всё, что мог. А разбойники?

— Погибло намного больше. Но и отступило немало. Больше, чем нас осталось.

— Дерьмо. А что…

— На Ханне ни царапинки.

Людвиг улыбнулся. О ней стоило спросить с самого начала.

— Всё, спи.

— Тебе бы самому поспать, Эйни.

— Если бы была возможность, — нордер вздохнул.

Дверь открылась, и они посмотрели на вошедшую. Ханна улыбнулась, но её печальные глаза блестели. Оба глаза.