Война Иллеарта - Дональдсон Стивен Ридер - Страница 1

• 1/129
• Следующая

Томас Кавинант был счастливым и удачливым писателем. Но вот не замеченная вовремя инфекция привела к ампутации двух пальцев. Потом доктора сообщают ему, что у него проказа. Для лечения он задерживается в лепрозории, но затем возвращается домой, и тогда обнаруживает, что стал изгоем. Его жена развелась с ним, и невежественный страх заставляет всех соседей избегать его. Он становится одиноким и парией. Его пытаются изолировать от людей, но он, протестуя, идет в ближайший небольшой городок. Там, сразу после встречи со странным нищим, он спотыкается перед полицейской машиной. Его охватывает чувство полной потери ориентации, и он приходит в себя в странном мире, и злой голос Лорда Фаула поручает ему передать издевательское послание о грядущих роковых событиях Лордам Страны. Когда Фаул оставляет его, молодая девушка Лена забирает его к себе в дом. С ним обращаются как с легендарным героем Береком Полуруким. Он обнаруживает, что его обручальное кольцо из белого золота является в Стране талисманом великой силы.

Лена лечит его лечебной грязью, которая, по-видимому, частично излечивает его проказу. Его чувства после исцеления сильнее, чем он может сдержать, и, утратив над собой контроль, он насилует Лену. Несмотря на это, ее мать Этиаран соглашается провести его в Ревлстон: его послание более важно, чем ее ненависть к нему. Она рассказывает ему о древней войне между Старыми Лордами и Фаулом, которая привела к тысячелетнему Осквернению Страны.

Кавинант не может принять в свое сознание существование Страны, в которой так много красоты, и где камень и дерево обладают магией. Он становится Неверящим, потому что осмеливается не расслабляться, сохраняет бдительную дисциплину, необходимую прокаженному для выживания. Для него Страна — бегство от реальности его поврежденного и, вероятно, бредящего ума.

На реке Соулсиз он встречается с дружелюбным великаном, который отвозит Кавинанта на лодке в Ревлстон, где он встречается с Лордами. Лорды приняли его как одного из них, называя Юр-Лордом. Но послание Лорда Фаула ужасает их. Если Друл Камневый Червь, злобный пещерник, научится пользоваться могуществом Посоха Закона, то их положение станет очень шатким.

Они решили предпринять поход за Посохом, находившимся у Друла в пещерах под горой Грома. Кавинант отправляется с ними, по пути они регулярно подвергаются нападениям приспешников Лорда Фаула. Они едут на юг, к Равнинам Ра, где живут ранихийцы, поклоняющиеся ранихинам, великим свободным лошадям. Ранихины преклоняются перед властью кольца Кавинанта. Как в какое-то возмещение Лене за то, что он сделал, он приказывает, чтобы один раз в год какой-нибудь ранихин приходил к ней.

Затем Лорды едут к горе Грома. Там, после многих столкновений со злыми тварями и черной магией, они предстают перед Друлом. Высокий Лорд Протхолл отбирает у Друла Посох. Затем они спасаются из катакомб, и Кавинант при этом использует власть кольца, сам не понимая — как.

Когда Лорды были спасены, Кавинант начал исчезать. Он обнаруживает себя на больничной кровати, после несчастного случая с машиной прошло лишь несколько часов. Его проказа вернулась, показывая этим, что все пережитое было лишь бредом. Теперь он не может принять какую-либо иную реальность. Он ушибся, хотя и не сильно, тем не менее его выписывают из больницы. Он возвращается домой.

Это — короткий пересказ «Проклятия Лорда Фаула», первой книги из хроник Томаса Кавинанта Неверящего.

К тому времени, когда Томас Кавинант достиг своего дома, бремя происшедшего с ним стало уже невыносимым.

Когда он вошел в дом, то снова оказался в предельной аккуратности своей гостиной. Все было точно таким же, как он это оставил, будто ничего не произошло, будто он не провел последние четыре часа в коме и в то же время — в другом мире, где его проказа была отменена, хотя такая вещь была совершенно невозможна. Пальцы его рук и ног были онемевшими и холодными; их нервы были мертвы. Это никогда нельзя будет изменить. Его гостиная, все комнаты его дома были увешаны и застелены коврами и обшиты так, чтобы он мог хотя бы попытаться почувствовать себя в безопасности от лезвий, ушибов, порезов, ожогов, которые могли быть для него смертельными, потому что он был не способен почувствовать их и узнать, что они имели место. На кофейном столике перед диваном лежала книга, которую он читал накануне днем. Он читал ее как раз перед тем, как решился рискнуть прогуляться в город. Она все еще была открыта на странице, которая четыре часа назад имела для него совсем другое значение. Там говорилось: «…создание бессвязных и головокружительных событий, из которых состоят сны — это самая сложная мыслительная задача, с которой может справиться человек». А на другой странице говорилось: «…сны людей принадлежат Богу…» Это было невыносимо.

Он был изможден так, как если бы действительно занимался поисками Посоха Закона, будто и в самом деле едва выжил в трудном испытании в катакомбах в подгорной стране и сыграл свою невероятную роль в отнятии Посоха Закона у безумного слуги Лорда Фаула. Но для него было бы самоубийством верить, что такие вещи случились, что такие вещи могли случиться. Они были невозможны, так же как восстановление нервов, которое он почувствовал, когда эти события происходили вокруг или внутри него.

Его спасение заключалось в отказе принять невозможное.

Будучи изможденным и не имея никакой другой защиты, он лег в постель и спал как убитый, без снов и в одиночестве.

Следующие две недели своей жизни он провел как бы в спячке. Он не мог бы сказать, как часто звонил у него телефон, как часто люди анонимно запугивали, или ругали, или очерняли его за то, что он осмелился пройтись по городу. Он завернулся в бесчувственность как в одеяло и ничего не делал, ни о чем не думал, ничего не узнавал. Он забыл свое лечение и пренебрегал ВНК — Визуальным Надзором за Конечностями, дисциплиной постоянного самоконтроля, от которой, как сказали ему врачи, зависела его жизнь. Большую часть времени он проводил в постели. А когда был не в постели, он все равно фактически спал. Когда он передвигался по своим комнатам, то часто задевал пальцами за края стола, дверных косяков, спинок стульев, подставок, и потому у него постоянно был вид старающегося стереть что-то со своих рук.

Это было как уход в укрытие — эмоциональная спячка или паника. Но хищные крылья его самодисциплины непрерывно били по воздуху в тревоге.

Телефонные звонки стали яростнее и более агрессивно настроенными; его немая безответность подстегивала звонивших, отрицая любое эффективное высвобождение их враждебности. И глубоко внутри его дремоты что-то начинало меняться. Чаще и чаще он просыпался с унылым впечатлением, что видел сон о чем-то, чего потом вспомнить не мог, не осмеливался вспомнить.

Через две недели такой жизни его положение внезапно подтвердило свое главенство над ним. Он впервые увидел сон. Был маленький костер, несколько язычков, вне времени, места или ситуации, но какой-то чистый и ясный. Пока он смотрел на него, он вырос в пламя, затем в большой пожар. И он подкармливал этот огонь бумагой — страницами как написанного и опубликованного бестселлера, так и нового романа, над которым он работал тогда, когда была обнаружена его болезнь.

Это соответствовало действительным событиям: он сжег обе работы.

После того, как он узнал, что он — прокаженный, после того, как его жена Джоан развелась с ним, забрала их маленького сына Роджера и уехала с ним из штата, после того, как он провел шесть месяцев в лепрозории, его книги показались ему такими слепыми и жалкими, такими разрушительными для него самого, что ему пришлось сжечь их и бросить писать.

• 1/129
• Следующая