Наваждение (СИ) - "Drugogomira" - Страница 58

.

.

Они тепло сидели. Серега изо всех сил старался разбавлять атмосферу шутками-прибаутками, припоминая Юре один за другим тысячу и одно их совместное приключение, начиная со школьной скамьи, со дня знакомства, и заканчивая совместным отпуском в Сочи и сумасшедшим прыжком с банджи с высоты 207 метров – прямо в пропасть. Расспрашивал про будущую работу, про ассимиляцию в Штатах, прощупывал настроение, стремясь понять остроту желания не возвращаться на Родину, сокрушался, что ему не с кем будет ходить по клубам и футбольным матчам, обещал приехать в гости и брал с врача обещание завести Instagram и время от времени показывать в нем свою жизнь.

В целом состояние друга Сереге не нравилось: в его представлении, в страну равных возможностей улетать надо совсем в другом. Он помнил, с каким восторгом всего три месяца назад Юра делился с ним новостями о сделанном ему предложении: глаза его тогда горели предвкушением новой жизни, нетерпением, а с лица долгое время не сходила довольная улыбка. А что сейчас? Прежнего огня нет, теплятся там еле-еле угольки какие-то, улыбка скупая. Время от времени Юра хмурился, отводя взгляд куда-то в окно, хватал телефон и возвращал его на место. Делиться переживаниями он не спешил совершенно, хоть и сказал накануне, что надо поговорить – в этом был весь.

Спустя час пустого трепа Серега не выдержал:

— Юрец, а ты на себя в зеркало последний раз когда вообще смотрел? — скептическая улыбка, возникшая на губах друга, была врачу намеком на то, что время шуток закончилось и отмораживаться больше не выйдет.

— Утром, — пробормотал Юра, делая довольно внушительный глоток виски и пытаясь настроиться на разговор. Единственный шанс выговориться и может быть даже услышать совет – сейчас. Другого такого уже не представится. Только как заставить себя открыть рот и озвучить эти мысли? Даже думать об этом страшно, а уж вслух произнести – и вовсе из разряда невозможного. — Что? Просто тяжелый день.

— Я бы, глядя на тебя, сказал: «Тяжелая жизнь», — ухмыльнулся Серый, — Давай, выкладывай уже, что там у тебя стряслось.

Юра вновь посмотрел в окно: он ощущал на себе пристальный, сканирующий взгляд, а в себе самом – ужасную растерянность. Слова не шли в голову, язык словно к небу прирос, руки сами сложились на груди, защищая, закрывая от возможной реакции, тело напряглось. Откинувшись назад, на спинку стула, врач прикрыл глаза, ощущая легкое головокружение – то ли от накатившего волнения, то ли от выпитого, не разберешь.

«Ты же сам хотел поговорить…»

Говорят, алкоголь развязывает язык… Что-то пока особо не заметно.

— Всё, Серёг. Всё, что только могло.

— Извини, но пока не очень понятно, — спустя полминуты тишины проворчал тот, — Ты должен кому-то пару миллионов баксов? Ты непреднамеренно кого-то убил? Паника перед отъездом охватила? Что?

Юра шумно выдохнул. Три раза промазал мимо правильного ответа его очень прозорливый друг.

— Видишь, телефон лежит на столе? — не открывая глаз, равнодушно спросил врач. — Знаешь, о чем я весь день занимаюсь вместо того, чтобы дела закрывать?

— Без понятия.

— Думаю о том, какого ж хрена подопечная моя не пишет, не звонит, не шлет вестей. Неужели жизнь ее вдруг резко наладилась? Хватаюсь за телефон, собираясь набрать или написать самостоятельно. Отбрасываю мысль и телефон. Убеждаю себя переключить фокус. И так по кругу, — Юра резко открыл глаза и уставился на Серёгу, — Это всё, что могло, или не всё, как ты думаешь?

Серый ошалело смотрел на врача, переваривая услышанное. Сколько он знал Юрца, тот всегда умел определить приоритеты и идти по выбранному пути, не отклоняясь ни на градус. Всегда у него мухи были отдельно, а котлеты отдельно. Никогда личное не примешивалось к профессиональному. Юрец был скала, глыба, которую не сдвинуть с места, если он сам не захочет. Он был стрела, выпущенная из лука и летящая точно в намеченную цель. И вот кто-то сбил эту стрелу на полпути…

— Кабзда тебе.., — только и вымолвил парень, лаконично резюмируя собственные мысли двумя словами.

«Спасибо, я и сам уже понял»

— Очень своевременная такая кабзда, за 13 дней до отъезда. Как тебе, а? — стиснув зубы, процедил Юра, — 29-ого истекает срок нашего с Федотовым договора. 31-ого вылет, 1 августа у нее свадьба, — глубокий вдох нарушил тишину взятой врачом паузы, — Искренне надеюсь, что она не состоится.

Серый недоуменно уставился на врача.

— Ты же улетаешь… Юрец… В светлое будущее… Уж не хочешь ли ты сказать, что намерен сорвать ей свадьбу и исчезнуть из ее жизни?

— Нет, не хочу. Я не понимаю, что делать, Серёг. Выхода нет! Смысла нет начинать, все верно! Начинать, понимая, что все закончится через 2 недели. Да и с Федотовым у нас договор, и по нему я, цитирую, должен попробовать «наставить на путь истинный» его непутевую дочь, у которой перед самой свадьбой «мозги набекрень встали» и которая бросилась во все тяжкие, сдать ее, просветленную, жениху, получить за свои услуги сто тысяч и свалить в закат. Руки распускать строго-настрого запрещается, — ухмыльнулся врач нелепости требования, — Само собой! Даже если бы мне и захотелось, по этическому кодексу отношения между психологом и его клиентом запрещены. А дальше – Штаты! Всё против, понимаешь?

Юра замолчал на мгновение, переводя дыхание и пытаясь сформулировать покороче. Не выходило покороче, его распирало!

— Я думал, чем черт не шутит, деньги на новом месте пригодятся, попробую. Так мало того, что оказалось, дочь его непутевая – та самая девушка из «Пропаганды», а я все помню, и ничего с собой поделать не могу, с каждым днём воспоминания становятся лишь ярче, каждый час рядом с ней играет против меня! Я узнаю ее лучше, вижу все новые ее грани, мы проводим вместе много времени…

— А, ты притворился, что у тебя амнезия, точно… И она поверила?

— Да, пришлось. Поверила. Мало этого всего, так по ходу пьесы выяснилось, что избранник её – последний мудак. Продавил психологически и манипулирует ей, как вздумается. Она не хочет этой свадьбы, я ее в платье видел – взгляд пустой, но Федотов обещал молодоженам отель, это ее мечта. Хочет доказать отцу и себе, чего стоит. А она стоит, уж поверь! Цепляется за эти отношения, что неудивительно: в паре абьюзер-жертва последней всегда кажется, что лучшего в ее жизни уже не случится. А внутри у неё против свадьбы все протестует, это только слепому не видно! В общем, я яму себе рою, Серёг, вырыл уже глубокую и сам туда, похоже, попал, но из его лап её вырвать – уже дело принципа. И этим я, собственно, и занимаюсь, хоть и нанимали меня для прямо противоположного. Поступать с ней как чмо последнее я не стану. Но хотя бы какой-то шанс на новую жизнь дать могу попробовать…

— Погоди-погоди, не так быстро, давай-ка выпьем, — Серега потянулся к бутылке и разлил по стаканам очередные порции, свою тут же опрокинув в себя. — Ты всё пытаешься рассуждать головой, на какие-то кодексы и договоры ссылаешься, на мораль. А сердце чё?

— Сердце? А оно говорит, что мне кабзда, как ты выразился. С каждым днем сохранять равновесие все сложнее и сложнее. Может быть, это потому, что я забылся и слишком погрузился в проблему. Не знаю. Сон все хуже, лишних мыслей все больше, внутри все горше от понимания, что она выйдет за него, что время на исходе, что я не смогу ее вытащить, что смысла нет. Клуб этот еще постоянно перед глазами, аж до трясучки какой-то уже, все эти воспоминания – как вчера было, ожили. Она рядом стоит, в глаза смотрит, а через меня ток пускают, голову парализует, дышать нечем. Я злюсь на неё за ее отлучки, злюсь на Ивана этого за то, что он ее у меня забирает на выходные. Нужно сохранять ум трезвым, холодным, а я не могу, не выходит. Впервые не выходит!

— Финита ля комедия.., — прошептал друг, с сочувствием глядя на Юру.

— Вроде того. Я даже уволиться не могу, понимаешь? Не могу ее бросить! Она там останется один на один с собой и своими страхами, все мои усилия пойдут коту под хвост! У неё подруга есть, конечно, но там своя дилемма: если Ксения замуж выйдет, то будет владеть новым отелем, поставит ее в нем топ-менеджером. А сейчас она полы драит у Федотова.