Наваждение (СИ) - "Drugogomira" - Страница 26

— Зачем?

— Вставайте, Ксения.

Окатив врача полным сомнений взглядом, Ксюша все же поднялась из своего кресла. И в ту же секунду на довольно большой скорости в ее сторону полетела подушка. Она еле успела поднять руки, чтобы её схватить, и теперь с нескрываемой желчью в глазах смотрела на Юру.

— Хорошо, — заключил врач и без всякого предупреждения мгновенно запустил в нее второй. Перехватить этот снаряд Ксения уже не смогла: подушка попала прямо в лицо и упала в ноги. Дочь Федотова была огорошена, ошарашена, взъерошена… И чертовски зла!

«То-то же»

— Ну я тебе сейчас покажу, — прошипела пострадавшая, подбирая увесистый предмет с пола. Было видно: скулы ее буквально свело от ярости, глаза сверкали. Высоко подняв подбородок, он с опущенными руками, показывая, что не намерен защищаться, терпеливо ждал, когда девушка пошлет ему ответочку. Подушка, а сразу следом за ней вторая были запущены с таким остервенением, в них было вложено столько силы… То, что нужно. Юра даже руки не выставил. Обе неприятно впечатались в грудную клетку, задев подбородок.

«Ха! Получи!»

— Хорошо, — поднимая подушки, вкладывая силу в очередной бросок, будничным тоном вновь произнес он. Ксения снова не успела увернуться и теперь смотрела на врача злым волчонком. От красивой прически не осталось и следа, — Ещё.

— Еще!? Какой у Вас разноплановый подход к девушкам, Юрий Сергеевич! — процедила она сквозь зубы, казалось, молнии, ежесекундно вспыхивающие в ее глазах, освещали захваченную сумраком с улицы комнату, — Вот Вам еще!

Прилично прилетело. Очень ощутимо. Прямо чувствуется вся энергия, которую она в этот запуск вложила. В обычных обстоятельствах Юра бы никому не позволил такое с собой проворачивать. Но они – не в обычных обстоятельствах. Оно того стоит, определенно стоит.

— Еще давайте! — устало вздохнул растрепанный врач, поднимая подушки и запуская их в шатенку, — Очень плохо стараетесь. Плохо, Ксения. Неуд.

«Неуд!?!? Ах ты!!!»

— Вам нравится, когда над Вами измываются? Может, на самом деле Вы любите подчинение? А!? — воскликнула Ксюша, со всей свирепостью и негодованием с размаху запуская их назад. Глаза её уже блестели от подступающих слез, руки тряслись.

Обе подушки были перехвачены на подлете, одна за другой.

— Ошибаетесь. Я люблю контроль. Разве не ясно? — выразительно посмотрев на готовящуюся к обороне девушку, произнес Юра без тени иронии. Запустив руку в карман и достав перочинный ножик, он раскрыл его и протянул Ксении, — Держите.

«Переходим ко второй части Марлезонского балета»

Её глаза округлились и стали похожи на блюдца, из взгляда тут же ушла вся злость, место её заняла растерянность.

— Вы хотите, чтобы я Вас им убила? — нервно усмехнулась Ксюша, разглядывая оружие в его руках. — Что Вы замышляете?

— Клянусь, что замышляю шалость и только шалость, — ухмыльнулся Юра, продолжая протягивать ей предмет. Другую руку, с подушкой, врач вытянул в сторону, — Возьмите нож. Что делать, Вы знаете.

— Юрий Сергеевич… Вы… В своем уме?

— Более чем. И, заметьте, даже трезвый! Давайте, Ксения, не стесняйтесь. Считайте, меня тут нет, я просто вешалка для этой подушки. Будет весело. Вы же вроде любите веселье? — в её глазах в этот момент читался весь скепсис мира, — «Не верит. Да что ж это такое?» — Или Вы даже с таким пустяком справиться не в состоянии? Что уж тогда говорить о Ваших зависимостях и проблемах…

Юра смотрел на меняющееся выражение её лица со всей наглостью и всем вызовом во взгляде, которые только мог изобразить. «Ну!!!». Вот вся её энергия выплескивается сейчас наружу, ощущается собственной шкурой, вот Ксения тянется за оружием, ладонь с ножиком в ней превращается в кулак, вот в глазах проступает гнев, страх и боль. И по-прежнему сомнение…

Врач не отчаивался. Он видел – еще чуть-чуть, и он своего добьется. Надо же, сколько неуверенности в себе, сколько недоверия к нему, насколько она зажата! Сейчас она напоминала ему зверька, угодившего в чью-то западню и растратившего все силы на попытки оттуда выбраться.

— Не надо думать о том, как Вы сейчас будете выглядеть. Во-первых, Вам это нужно, во-вторых, мне все равно, ну а в-третьих, я забуду об этом, выйдя за дверь. Я ж склеротик, запамятовали?

Юра буквально прожигал её глазами, Ксюша чувствовала: Он. Издевается. Над ней. Он заставляет её ставить под сомнение саму свою сущность. Метнув во врача уничтожающий взгляд, дочь Льва нерешительно запустила лезвие ножика в подушку. Врач лишь головой покачал: и всё, мол? Следующий «удар» был поувереннее, наружу полезли первые перья, но и это его не устроило:

— Знаете, в чем ваша проблема, Ксения? Вы держите всё в себе… А Вы не держите. Это очень вредно. Смелее же! Разнесите тут всё в пух и прах.

«Смелее!? Мало всё тебе!? Чего ты от меня ждешь?»

Она приложила так, что он еле удержал снаряд в руке. Врач одобрительно кивнул, приглашая продолжать. И Ксюша продолжила…

На эти несчастные подушки в результате вылилась вся её ярость, ненависть, гнев, раздражение, бессилие, отчаяние и боль. Все то, что не досталось Юре, то, что не досталось её обидчикам и сидело в ней, хранимое глубоко внутри, надежно спрятанное от чужих глаз, холимое и лелеемое. Белые и серые перья взметались, кружились в воздухе и летели во все стороны, оседая на дорогой мебели, на дубовом паркете, в изящной посуде, на шелковом покрывале и портьерах, на волосах и одежде, на платье. Уверенно и стремительно превратив в лоскуты чужие постельные принадлежности, Ксения в состоянии какого-то экстаза, словно бы транса, принялась за собственные, уничтожила и их. И теперь, самозабвенно вытаскивая из развороченного их нутра содержимое, подкидывала над головой и завороженно смотрела на идущий в комнате «снег». По глазам было видно, что картина этих перьев в воздухе, картина устроенного побоища приводит ее в восторг. Врач незаметно отошел к стене и, прислонившись к ней, наблюдал.

«Работает безотказно. Боксерскую грушу ей что ли купить?»

Спустя еще десять минут девушка, вся в этих перьях с головы до ног, сидела обессиленная и опустошенная в позе лотоса на собственной изрядно измятой кровати, умиротворенно улыбаясь и осматривая учиненный погром. Кажется, прикидывала, что бы еще такого в ход пустить…

— Думаю, Вам лучше спросить на Reception, есть ли в отеле пустые номера, чтобы Вы могли переночевать в адекватных условиях, — мирно произнес Юра, отделяясь от стены, подбирая с пола и складывая свой ножик. Он сам был весь в этих перьях, что-то щекотало ему нос. — Вижу, Вам значительно полегчало, так что это, — стоявшая рядом с креслом бутылка вина тоже оказалась в его руках, — Вам уже не понадобится…

Ксюша молча следила за врачом взглядом. В нем больше не было ярости, молний, провокации: врачу чудились там глубокое удовлетворение и благодарность. Возможно, это просто мираж.

— Спокойной ночи, Ксения…Добрых снов, — произнес он, уже стоя в дверях. Мужчина знал: теперь-то ее ночь точно будет спокойной, потому что всё накопившееся девушка выплеснула наружу, а не оставила жить в себе и точить нутро. Кто-то сейчас просто вырубит в ней рубильник, и она провалится в сон.

— Как Вы это делаете, Юрий Сергеевич? — произнесла Ксюша спустя пару секунд.

Юра пожал плечами:

— Не знаю. Но – обращайтесь. Всегда.

Нет, Ксюша не пошла на Reception спрашивать о свободных номерах. Ей, черт возьми, нравилось лицезреть в собственном последствия учиненного ею погрома. Нравился этот ровный пуховый слой на поверхностях, нравилось своё отражение в огромном зеркале напротив кровати, нравилось осознавать, что всё это – её рук дело. Она напоминала себе самой расшалившегося ребенка, напоминала себя саму версии трехлетней давности. Тогда ей бы даже в голову не пришло сомневаться, уничтожать подушки или нет, она бы сделала это, не задумываясь, ради фана, сделала бы на изи. Что сейчас от этой легкости осталось? Крохи. Девушка сидела и недоумевала, в какой момент это озорство, бывшее ранее ее неизменным спутником по жизни, перестало быть отличительной чертой ее характера, куда подевалась ее решимость брать и делать, её внезапность? Ведь раньше она была оторва еще та! Теперь лишь редкие всполохи, всё реже и реже.