Шейх (СИ) - Ангелос Амира - Страница 48

- Как ты поступила, милая?

- Устроила эту встречу.

- Я же сама приехала. Меня привез твой водитель, Захер. Сказал, что тут лучшая аптека. Я сама решила заглянуть. Не вини себя, дочка. О Аллах всемогущий, какое сладкое слово. Нафиса… она же с ума сойдет от радости. Я и сама кажется… немного тронулась от счастья. Моя потерянная, годами оплакиваемая дочь. Даже имя сменил, шепчет одними губами Талия, закрывая глаза, чтобы спрятать слезы. Но они все равно текут из уголков глаз, по щекам, прячась в подушке.

- Умоляю, не надо. Не плачь, мамочка.

- Как я мечтала об этом. Не смея надеяться. Ты такая великодушная. Такая красивая. Я сразу как увидела тебя, почувствовала, как сердце защемило. Но думала это потому что ты Нафисе жизнь спасла… Я думала об этом. О том, как хорошо, если бы именно ты моей дочкой оказалась… Но это было как мечта. Недоступная…

- Мне надо узнать, как там отец… Я должна поговорить с ним. Задать вопросы.

- Не надо, милая. Не сейчас. Не рви душу, - останавливает меня Талия.

- Если все так, как ты рассказала… он обрек меня… нас… на страдания и одиночество. Я должна спросить его об этом. Должна! Я не могу оставить это как есть…

Талия продолжает меня уговаривать, но уже не может остановить. В груди горит, душит обида. Я должна, должна спросить папу, ради чего он поступил так. Даже если моя мать была бы последней шлюхой, и у него были бы причины вышвырнуть ее, он не имел право лишать меня матери. Какой бы она ни была.

Забегаю в палату отца. Он сидит на кровати, в полном одиночестве, выглядя потерянным. Первая мысль – он чувствует себя лучше нас с Талией. Как и говорил доктор, стресс не причинил ему вреда. И меня это радует. Я не желаю отцу зла. Но в данную минуту не понимаю, смогу ли хоть когда-нибудь его простить.

- Как ты мог? – произношу тихо, потому что говорить больно, горло стискивает спазм.

- Ты не поймешь меня, Виталия, будь все проклято… Я только прошу, чтобы ты вспомнила, кто тебя вырастил. Кто покупал лекарства, когда ты болела. Кто гулял с тобой. Завтракал с тобой… 

- Ты даже имя мне сменил? – перебиваю его. - Я этого не помню…

- Не верь этой женщине. Держись от нее подальше.

- Почему? Она убийца? Психопатка? Разве ты не понимаешь, что я наконец-то стала целой? Все эти годы я мучилась вопросами, страдала от того что внутри меня не хватало куска души, была пустота! Огромный, значимый, бесценный кусок души, ты его у меня отнял… Еще заменил суррогатом под конец! Привел в дом мачеху и… Помнишь свою речь на вашей свадьбе? Боже, она же верх лицемерия! Столько пафосных слов о материнстве! О добре… Это ты чудовище, папа.

- Эта женщина разрушила мою жизнь! Ты хоть представляешь, что я пережил? – вскакивает и начинает нервно ходить по палате.

- А ты ни разу не задался вопросом, что пережила она?

- Задавался! Миллионы раз! Она гуляла! Шлялась, развратничала!

- Даже если бы это было так… ты не имел права лишать меня матери. Которая на самом деле не бросала меня, не отказывалась. Которая всегда меня помнила.

- Как ты нашла ее? Это подонок шейх? Это он устроил? Так заманил? Тот, кто тебя купил, сделал игрушкой! Нашла кому верить!

- Но ты ведь тоже играл в меня, папа, - парирую горько. – Ты не думал о моих чувствах. Ты упивался своей болью. И сделал меня средством мести. Ты наказал маму… но не подумал, что так наказываешь меня.

- Я дал тебе все…

- И я в ответ не стану поступать как ты. Не выкину тебя, потому что ты оступился. Ты мой отец, навсегда им останешься. Но я не поеду никуда отсюда. Останусь с мамой, буду наверстывать упущенное время.

- Ты обезумела? Остаться по доброй воле среди варваров?

- Эти варвары дали ей то, что ты отнял. Семью. Кров. У меня есть младшая сестра. Она прекрасна…

- Уходи, Виталия, - с болью произносит отец. – Я не хочу слушать все это. Мне слишком больно… Поговорим позже.

Выхожу из палаты отца, снова чувствуя слабость в ногах. Да что со мной такое, я никогда не была склонна к обморокам. Перед глазами начинает плыть, и я опираюсь на стену, стараясь дышать глубоко, чтобы прогнать дурноту.

- Виталия? – знакомый голос заставляет поднять голову. Ко мне идет Кадир.

Он приближается вплотную, меня окутывает его аромат, тонкий и дурманящий, Кадир кладет руки мне на плечи. Цепенею от неожиданности. Он никогда не касался меня на людях.

- Все в порядке? Ты выглядишь странно… Дрожишь…

Меня и правда потряхивает, не знаю что ответить. Сказать, что все в порядке? Не могу себя заставить произнести это.

- Пошли.

Взяв меня под локоть, отводит в машину. Продолжаю пребывать в оцепенении, на всем пути до дворца. У меня нет сил сейчас рассказывать шейху правду, обнажать душу, снова ковырять рану. Я хочу забыть обо всем.

Он отводит меня в комнату. Сразу иду в ванну. Хочу смыть с себя тяжесть сегодняшнего дня.

Удивительно, но Кадир ведет себя так, словно хорошо понимает мое состояние. Он не пытается разговорить меня. Ведет себя спокойно, не требует объяснений…

Провожу в ванной около часа, становится немного легче, по крайней мере физически. Душевное опустошение остается. Выйдя из ванной сталкиваюсь с шейхом, стоящим под дверью. Он хотел зайти ко мне? Только сейчас с удивлением отмечаю, что не запиралась. Привыкла… быть доступной? Или настолько занята своими мыслями?

- Ты в порядке? – вопрос удивляет меня непривычной заботой.

Киваю.

А потом делаю шаг к шейху. Интуитивно чувствую, что этот мужчина способен сейчас унять мою боль. Сама не понимаю, как решилась сделать шаг ему навстречу, положить руки на сильные плечи. Поднявшись на цыпочки, тянусь к его губам… По сильному телу пробегает дрожь, а потом крупные руки сжимают мою талию, приподнимая чуть выше. Губы шейха сминают мой рот в жадном поцелуе.

Только сейчас отмечаю, что Кадир полностью одет, на нем привычный дорогой классический деловой костюм темно-синего цвета, галстук, я же – мокрая, в одном полотенце, которое едва держится на мне.

Поцелуи становятся все крепче, это переходит во что‑то горячее и бесконтрольное, но самое удивительное, что внутри у меня все трепещет от желания. Я хочу его и не могу это изменить. 

Открываю рот чуть шире. Касаюсь языка шейха своим, играю с ним, вспоминая как это делал он сам, чуть втягиваю губами. Объятия становятся крепче, поцелуй - жестче, отчаянней. Мир вокруг полыхает, в этот момент чувствую, что полотенце сползает с меня, отчего испуганно дергаюсь.

Это скорее рефлекс. Страха нет. Есть только некий диссонанс.

Потому что Кадир в костюме, полностью одет.

Я – голая.

Этот контраст… еще больше возбуждает. Завожу ладони под пиджак, снимаю его с Кадира. Выдергиваю белоснежную рубашку из брюк, дрожащими руками путаюсь в пуговицах. Одурманенно моргаю, смотря на покрытую черными волосами мускулистую грудь. Цепляюсь пальцами за петли на поясе брюк, завороженно смотря как шейх раздвигает рубашку и тянет вниз. Задерживаю дыхание, оттого что Кадир разглядывает мое тело еще более жадно чем я – его, синие глаза впиваются в каждый изгиб, горят напряженным огнем, изучая мои груди, талию и бедра, вызывая прилив жаркой волны, захлестывающей меня с головой.

Подушечками пальцев шейх касается тугих вершин сосков, затвердевших, чувствительных. Вздрогнув, обеими руками проводит сверху вниз, до впадины пупка.

Тихо выругавшись, резко обнимает, потом сквозь стиснутые зубы втягивает воздух, оттягивая мою голову назад, за волосы.

- Ты решила поиграть, девочка? Что с тобой?

- Ничего. Я хочу тебя.

Глаза Кадира сужаются, в них вспыхивает темнота, он снова набрасывается на мои губы. Не отдаю себе отчета, почему так веду себя. Сама не понимаю. Наверное, спрятаться хочу, забыться. Секс как обезболивающее, с тем, кто сам отлично знает толк в боли.

Но и в наслаждении тоже.

Кадир ласкает мои губы все настойчивее.