Чистилище-online (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте" - Страница 1

Дюжие санитары тащили меня под руки по коридору психиатрической больницы, который освещали тусклые лампы, а я орал что есть мочи:

— Да я клянусь вам! Видел самого настоящего сатира! У него были козлиные рога и копыта! Правда, и крылья были.

— Я вам верю. Успокойтесь. Полежите у нас до утра, а там поговорим, — с доброй улыбкой сказал седовласый врач в белом халате.

Он следовал за нами, заложив руки за спину, из-за чего напоминал мне гигантскую белоснежную птицу в очках с металлической оправой и толстыми линзами.

— Вы мне не верите! Я же вижу! — продолжал орать я, едва не выворачивая шею, дабы глядеть на врача.

— А с кем ты разговариваешь? — вдруг произнёс тот санитар, что держал меня под правую руку.

— С доктором вашим очкастым, — немного смешавшись, проронил я, качнув головой в сторону замершего старика.

— Да? И как он выглядит? В очках, говоришь? — насторожённо протянул второй санитар, ловко открывая дверь пустой палаты с единственной кроватью и вталкивая меня внутрь.

— Вы разве не видите его? — опешил я, раззявив рот и потрясённо уставившись на всю троицу, которая, в теории, может быть двоицей.

Но тут всё трио синхронно рассмеялось, а ближайший санитар захлопнул дверь и запер её на ключ.

Я же заорал, принявшись стучать кулаком по толстой двери, покрытой белой потрескавшейся краской:

— Да вас за такие шуточки самих надо в палату поместить! Вот правильно вам зарплату не повышают!

Они никак не отреагировали на мои выкрики, а, не переставая громко хохотать, отдалились от моей палаты и вскоре их шаги и смех стихли.

Я остался в одиночестве. Недружелюбно оглядел свои крохотные «апартаменты», которые могли похвастаться единственным окном, забранным ржавой решёткой, а потом сел на скрипнувшую панцирную кровать и принялся горячо шептать, глядя на свои пальцы, на которые падал косой лунный свет, льющийся сквозь мутное стекло:

— Но я ведь действительно видел его. Вот как сейчас собственные пальцы. Это рогатая скотина и правда возникла прямо около стола, когда я играл в компьютерном клубе… Ну, естественно, что я заорал от испуга. А кто бы ни заорал? Хотя, конечно, надо было сдержаться, тогда бы Лёха не вызвал полицию, МЧС, пожарных и скорую помощь. Он вообще пугливый. А может, меня реально перемкнуло? Я ведь уже две недели лакаю спиртное, аки верблюд на водопое. Даже вон сердце что-то покалывать начало, отдавая в челюсть.

Я потрогал сквозь рубашку левую сторону груди и поморщился, а потом продолжил размышлять — только теперь мысленно. Хорошо хоть я сегодня не пил, а то бы ко мне отношение было бы ещё хуже. А так, надеюсь, меня утром отпустят. И ещё бы родакам не позвонили, а то они и так с трудом отпустили меня учиться в столицу. Если бы не дед, который сказал, что я сопьюсь в провинции, то меня бы точно не выпустили из отчего дома. Но, правда, дед ошибся — я и в столице приналёг не только на учёбу, но и на бары и клубы. Ну, такие уж у меня были гены. Дед вон сам несколько раз видел «белочку». А я шагнул ещё дальше и увидел «сатира». Вот что значит — прогрессивная молодёжь.

Мои губы сами собой расплылись в кривой ухмылке, коротая, впрочем, резко увяла. Ведь в этот миг до моих ушей стали доноситься приглушенные слова, которые звучали из темного угла палаты и всё больше набирали обороты.

И вскоре я с изумлением услышал:

—… Белые обои, чёрная посуда. Нас в психушке двое. Кто мы и откуда?

— Всё, по адресу приехал, — просипел я, обхватив голову руками и слыша писклявый голос оттуда, где никого не было.

А голос не унимался — прекратил петь и вкрадчиво произнёс:

— Вообще, это было предложение познакомиться. Я вот — Димон.

— Тот самый? — проблеял я, начиная видеть в темноте какие-то человекоподобные очертания.

Кажется, в углу стоял какой-то карлик. Его рост составлял метр, а то и меньше. А когда он вышел из темноты и ловко запрыгнул на подоконник, то я понял, что коротышка всё-таки был меньше метра, а такая путаница с его ростом возникла из-за козлиных рожек. Да, да, вы не ослышались! Рожек! Это был именно тот урод, из-за которого я оказался здесь.

— Ты… — люто прошипел я, сжав пальцы в кулаки и ощущая скорее гнев, чем испуг. — Гад. Свинья.

— Но-но, попрошу без оскорблений. Я честный бес, а не какой-то там сатир, гад или свинья, — гордо сообщил мне краснокожий коротышка, покрытый короткой чёрной шёрсткой и владеющий кожистыми крыльями, больше присущими летучей мыши.

Помимо этого у него были острые ушки, подвижный розовый свиной пятачок и маленькие бегающие глазки-бусинки, которые поселились на почти человеческой физиономии, где выделялся большой лягушачий рот и выпирающие надбровные дуги.

Пока я рассматривал его, то ощущал, как меня запоздало охватывает шок. Наверное, даже шок пришёл не сразу, потому что он сам был шокирован. Но вот теперь он разобрал меня до такой степени, что я не мог исторгнуть из себя ничего кроме хрипа. Я лишь шлёпал губами, издавая тот самый хрип, и пытался вспомнить — лечится ли безумие?

Меж тем Димон поднял пятипалую лапку и устало выдохнул, обвив вокруг своей талии тонкий хвост, похожий на кончик кнута:

— Я знаю, что ты сейчас скажешь. Можешь не утруждаться. Что тебе всё это снится, что я лишь плод твой больной фантазии. Я это уже не раз слышал. Лучше помолчи и выслушай умного беса, то бишь меня. Как это ни странно, но я не хочу тебе зла, а наоборот — желаю помочь.

— Э-м-м-м, — сумел всё же прохрипеть я, почесав в затылке скрюченными пальцами. — Когда так говорят, то либо хотят обмануть, либо завербовать. О последнем я на Рен-ТВ слышал. Да какого хрена я вообще разговариваю с галлюцинацией?!

— Андрей, — назвал он меня по имени, успокаивающе выставив ладошки. — Я не галлюцинация, а всамделишный бес. И я пришёл потому, что хочу дать тебе выбор.

— Какой? — с интересом выдохнул я, поддавшись врождённому любопытству, но, естественно, не поверив, что бес настоящий.

— У тебя есть два пути. Первый — ты сейчас закроешь глазки и больше никогда их не откроешь, так как твоё сердце остановится прямо во сне. А второй — ты согласишься отправиться в расчудесное, справедливое место, где получишь шанс вернуть свою жизнь, — почти ласково произнёс Димон, демонстрирую белоснежные, острые зубки, которые блестели в свете луны.

— Что за чушь? — нахмурился я. — С чего это у меня сердце остановится?

— Так оно же у тебя не железное. К врачу надо было обращаться, когда только оно заболело, а сейчас уже поздно, — ехидно заметил бес, довольно скалясь. — Теперь у тебя только два пути, которые я уже расписал.

— Да что за бред! Надо же так довести организм, что даже собственные глюки мне условия ставят! — вскричал я и вскочил на ноги.

Меня тут же прошила стрела боли, пронзив левую часть груди. Я застонал, сгорбился, а потом упал сперва на колени, а затем лицом проверил мягкость пола. Он оказался весьма жёстким. Но меня это сейчас волновало в последнюю очередь, как и разбитый после падения нос, из которого стала сочиться кровь. Меня больше потрясло то, что я с натугой выпускал изо рта воздух, не чувствую ни ног, ни рук. И мне было жутко страшно, прям до усрачки.

А гадский бес принялся радостно верещать, спрыгнув с подоконника и захлопав в ладоши над моей головой:

— Вот! Вот о чём я и говорил!

— Я умира-а-а-аю? — почти неслышно исторг я, вяло ворочая языком.

— Да! — хрюкнул Димон, затанцевав вокруг меня. — У тебя осталась всего пара минут! Свет в конце тоннеля ещё не видишь? Хотя какой свет с твоей-то жизнью...

— Позов-и-и-и вра-ч-ча-а-а, — простонал я, будто с того света, к которому сейчас был близок как никогда. И это в свои-то юные годы.

— А они меня всё равно не услышат. Только ты видишь и слышишь меня, — махнул лапкой бес, приблизив влажный пятачок к моему лицу. — Так что решай — умрёшь на холодном полу в психушке или отправишься в расчудесное место?