Девиантный Король (ЛП) - Кент Рина - Страница 64

Его кожа загорелая, но считается светлой по сравнению с другими людьми пакистанского происхождения.

— Я рад, что ты решила вернуться, Эльза. — его тон приветлив, и он выглядит искренне счастливым, что я снова сижу в его кресле с откидной спинкой. — Мистер Куинн упомянул о проблемах со стрессом на экзаменах. — его добрые, но пронзительные карие глаза фокусируются на мне. — Как думаешь, в чем причина этого стресса?

— Это выпускной год, и давление довольно сильное.

Это не ложь, но и не причина, по которой я здесь.

Доктор Хан цепляется за это. Его глаза наполняются тем, что я называю отстраненной заботой. Думаю, что именно это делает его идеальным в своей работе. У него есть способность сопереживать, но не позволять чувствам своих пациентов отражаться на нем.

Он делает пометку. Еще одна особенность доктора Хана это его традиционные методы. Он не часто пользуется записями.

— Происходило ли что-нибудь за последнее время? — он спрашивает.

— Да. — я прижимаюсь к коже, и она скрипит в оглушительной тишине кабинета. — Мне снились кошмары о том, как вы гипнотизируете меня, доктор Хан.

Его ручка останавливается на блокноте, и его плечи напрягаются. Это все, что мне нужно для ответа. Это не было игрой моего воображения.

Доктор Хан быстро приходит в себя.

— Как думаешь, почему тебе приснился такой кошмар, Эльза?

Я сажусь, кожа скрипит, и смотрю на него.

— Это не кошмар. А правда. — он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я поднимаю руку. — Я не виню вас, доктор Хан. Я знаю, что у вас две диссертации, одна по психотерапии, а другая по гипнотерапии, так что вы не делаете ничего противозаконного. Я также знаю, что тетя и дядя, вероятно, заставили вас сделать это, но мне нужно знать, почему.

Он теребит свой блокнот, будто собирается встать.

— Возможно, нам следует позвонить твоему опекуну и..

— Сохо Миллер, — обрываю я его. — Он причина, по которой вы больше не практикуете гипнотерапию. После того, как вы помогли ему восстановить память, он покончил с собой.

Глаза доктора наполняются чем-то похожим на печаль, и я знаю, что задела за живое.

Я провела свое исследование, прежде чем приехать сюда.

— Я не Сохо, — я выпячиваю грудь. —

Я также не склонна к самоубийству. Обещаю остаться в живых, если вы пообещаете не впутывать в это тетю и дядю. Они что-то скрывают от меня, и мне нужно знать, почему.

— Сохо тоже говорил что-то подобное, — вздыхает он, и морщинки вокруг его глаз разглаживаются. — Он умолял меня узнать, кто он такой, прежде чем потерять память. Когда он вспомнил, что стоял за аварией, в которой погибли его жена и дети, он не смог смириться с правдой и покончил с собой.

— Я не он. Я могу справиться с правдой. —

мой тон становится умоляющим. — Я просто хочу знать, зачем тетя и дядя связались с вами.

Он сутулится в кресле, но сохраняет напряженную позу.

— Когда твои опекуны впервые связались со мной, у тебя были эпизоды жестоких криков, ты отключалась и теряла сознание.

Я выпрямляюсь, мои руки на коленях становятся липкими.

— Как мои кошмары?

— Твои кошмары это проявление твоего подсознания. Когда ты была ребенком, твоё сознание было наполнено кошмарами. Ты получила травму и находилась в сильнейшем шоке из-за пожара.

— И?

— И я прибег к регрессии, методу гипноза, чтобы помочь разрешить прошлые травмы.

— Вы хотите сказать, что тетя и дядя попросили вас стереть все мои воспоминания вплоть до пожара?

Чувство предательства наполняет мою грудь при мысли, что они делают нечто подобное за моей спиной. Они вторглись в мой разум. Ну и что, что они мои опекуны? Это не дает им права стирать мое прошлое.

— Твои тетя и дядя позвонили мне только для того, чтобы снизить беспокойство, потому что они слышали, что гипноз помогает. — он выглядит, погружённым в ностальгию. — Они находились в отчаянии, особенно твоя тетя. Она выглядела готовой на все, чтобы прогнать твою боль.

— И? Вы стёрли все за их спинами?

— Нет, Эльза. — доктор Хан вопросительно смотрит на меня. — Я не стирал твои воспоминания. Ты это сделала.

Моя голова не перестанет кружиться после того, как я выхожу из кабинета доктора Хана.

Все еще не могу осознать его последние слова.

Я только ввёл тебя в положение, чтобы разрешить твой травматический опыт, но, когда ты проснулась, твоих воспоминаний уже не было.

Моя детская версия решила стереть все. Доктор Хан сказал, что иногда, когда вещей становится слишком много, мозг может прибегнуть к пропуску травмирующих частей. Подавление воспоминаний становится жизненно важной потребностью, а не вариантом.

Я психически и физически была не в порядке после пожара.

Я заключаю пальцы в замок, когда иду по коридору. Правильно ли я поступила?

Тогда что насчет тети и дяди? Они скрывали от меня эту правду в течение десяти лет. Сомневаюсь, что они рассказали бы мне что-нибудь, если бы я не сложила два и два.

Хотя не могу сказать, что виню их. С тех пор как они увезли меня из Бирмингема, тетя и дядя делали все, защищая меня — иногда доходили крайности.

Доктор сказал, что мне нужно тщательно подумать о восстановлении своих воспоминаний. Это дорога с односторонним движением. Он ничего не гарантирует, но может перевести меня в режим регрессии и помочь получить доступ к местам в моем подсознании, о которых мое сознание даже не подозревает.

Когда я приехала сюда, я была уверена, что хочу вернуть воспоминания. Однако после истории о другом пациенте доктора Хана, Сохо Миллере, я не уверена. Что, если я, как и он, открою Ящик Пандоры и обнаружу то, что мне не положено?

Кроме того, действительно ли я хочу заново пережить смерть своих родителей? Я содрогаюсь при этой мысли.

У меня чешутся руки, и охватывает желание вымыть их. Дрожащими пальцами я открываю маленький карман в рюкзаке и достаю дезинфицирующее средство для рук. Выливаю половину бутылки на ладонь и протираю все, пока оно не высохнет.

Я выдыхаю, когда зуд медленно проходит.

Положив дезинфицирующее средство в карман, я выхожу из здания. Я спотыкаюсь и останавливаюсь на тротуаре. Машина Эйдена припаркована через дорогу, и он стоит у водительской двери, разговаривая со знакомой светловолосой куклой Барби.

Сильвер.

Мои ноздри раздуваются, и яростный порыв пробегает по венам.

Я перехожу улицу, стараясь не сорваться на бег.

Сильвер, как известно, не теряет хладнокровия. Она в значительной степени женская версия Эйдена. Но прямо сейчас ее руки подняты.

Эйден, с другой стороны, выглядит скучающим. Это должно смягчить ярость, бурлящую во мне, но этого не происходит. Тот факт, что он даже разговаривает с ней, когда должен заехать за мной, портит мне настроение. Она приехала с ним или что-то в этом роде?

Встретиться лицом к лицу с Сильвер это действительно не то, что я хочу сделать после разговора о переменах в жизни, который я только что провела с доктором Ханом, но если это то, чего она хочет, она это получит.

— Ты обещал, Кинг. — она шипит.

— Я сказал, что подумаю над этим, — отвечает он.

— Тебе не удастся избежать этого, — скрипит она зубами.

— Избежать чего?

Я встаю прямо у нее за спиной.

Она подпрыгивает, а Эйден поворачивает голову ко мне. Как будто я застала их врасплох.

Между его бровями пролегает морщинка, но в ней нет и следа вины.

Но опять же, Эйден не испытывает чувства вины.

— Можно предупредить, пожалуйста. — Сильвер бросает на меня сердитый взгляд через плечо. — Ненормальная.

О чем она говорит? Почти уверена, что меня было слышно.

Верно?

— Что ты здесь забыла? — я встречаю ее надменный взгляд своим собственным.

— Я не отвечаю перед тобой, сука.

— Осторожно, Куинс, — предупреждает Эйден.

— Ох, так теперь, когда ты погружаешь в нее свой член, я должна наблюдать за этим? Это все? — она кладет руку на бедро и смотрит на меня. — Каково это поглощать остатки, Холодное Сердце?