Хранитель древностей - Домбровский Юрий Осипович - Страница 26
- Предыдущая
- 26/58
- Следующая
Значит, кочевье здесь, безусловно, было, но кто и как может доказать, что именно здесь следует искать древний город? Вот и те древние горшки, за которыми я сейчас еду, разве они что-нибудь доказывают?
– Стой, стой, – сказал я шоферу, – вот вывеска: «Правление». Останови машину.
Маленький, жукастый, толстоносый человек в черной рубахе без пояса и в галошах на босу ногу вышел из избы на шум мотора и остановился на пороге, сердито и недоуменно глядя на нас. Я сразу почему-то понял, кто это, и спросил:
– Бригадир Потапов?
– Он самый, – ответил человек пасмурно. – А вы из горземотдела?
– Пройдемте в правление, – сказал я. – Нет, я не из горземотдела. Горшки все еще у вас?
– Так забираете у нас эти макитры? (Бригадир говорил по-южному – «макитры», а не горшки.) Забирайте, забирайте. Вон всю кладовку завалили, не повернешься даже! Берите, пожалуйста…
– Ладно, – сказал я. – Завтра же заберем.
– Берите, берите. – Он так толкнул ногой ближнюю макитру, что она загудела, как улей. – Хотел я их приспособить под капусту, вымыл, вычистил золой, так тут ваш счетовод налетел. – Он сердито усмехнулся. – «Как же так можно! Великая историческая ценность! Ей только в музее место!» Ну, берите, берите, ставьте в музей.
В кладовой было темновато, пахло сухой рогожей и соленой рыбой. Темнота здесь стояла особая, такая, какая бывает в яркий, солнечный день в забитой даче. На полу и на стенах лежали белые и желтые полосы света. Валялись грабли, широкие деревянные лопаты, лейки, стояли белые оцинкованные ведра, одно в другом; всю середину занимала какая-то громадина на зеленых колесах, не то сеялка, не то веялка, не то еще что-то сельскохозяйственное, и бригадир как только вошел, так и опустился на подножку.
– Их у вас четыре? – спросил я о макитрах.
– Шесть, – усмехнулся бригадир. – Еще две в душе стоят, я завтра вам и те сюда притащу. Ну, посмотрели? Пошли!
Мы вышли в сад. Блеск был разлит повсюду. Сверкали раскаленные черепицы крыш и стволы яблонь, обмазанных известкой. Ветерок ходил по высокой, некошеной траве, и пахло сырой землей и табаками. А за яблонями, где-то на просторе, громко хохотала женщина. Хохотала и выговаривала: «Ой, Боженька же мой, ой, не могу, не могу!» – и снова хохотала.
– Слышите? – кивнул головой бригадир и крикнул: – Коршунова! Коршунова, дьявол! Вот я тебе порепетирую.
Хохот смолк, а потом тот же голос вызывающе произнес: «Ой, Боже ты мой, не могу, не могу, не могу!» – и захохотал.
– Тьфу, окаянная!… Ты ей хоть кол на голове теши, – злобно плюнул бригадир. – Совсем с панталыку сбилась. Артистка!
– А кто у вас руководит драмкружком? – спросил я.
Он махнул рукой.
– Тут не кружок, тут поднимай выше, – сказал он. – В Алма-Ате занимается. В какой-то театральной высшей школе… племянница моя, сестрина дочь. На лето приехала матери помочь. И вот слышите, как помогает? Ну, хорошо, только до собрания, там я ей покажу «ха-ха-ха!». – И он быстро пошел по просеке, бормоча под нос что-то сердитое.
– Так, может, у нее талант? – спросил я, догоняя его.
Он остановился и взглянул на меня.
– То не было никакого таланта, а то вдруг он объявился? – спросил он насмешливо. – Конечно, талант! Туда без таланта и не суйся! Там талант первее всего. – Он значительно посмотрел на меня и усмехнулся.
Я хотел ему что-то ответить, но он вдруг остановился, взглянул на солнце, полез в боковой карман пиджака, вынул старинные часы из черного серебра, звонко щелкнул крышкой с кудрявым вензелем, посмотрел и сказал:
– О! Ну, однако, уже и обед. Милости просим ко мне. Закусим чем Бог пошлет.
– Да нет, нет, – сказал я, – мне ведь…
– Прошу, прошу, – повторил он настойчиво, – макитрами сыт не будешь, – и взял меня под локоть.
Мы прошли между двумя рядами яблонь, пересекли по тропинке густой темный вишенник и спустились к Алма-Атинке. Она кипела между узкими берегами и била зелеными фонтанами. У больших камней вскипали водяные воронки и мелкие буруны, а на самой середине ее, около огромной глыбины, гладкой и черной, как бегемот, опустившийся на колени, крутились клочья сердитой пены, листья и какой-то сор. Мельчайшая водяная пыль висела над кустами, и большие, сердитые, почти серые лопухи с лиловыми черенками все время дрожали от гула. А гул был такой, что казалось – это по дну катятся огромные пустые бочки. На самой спине каменного бегемота лицом вниз, так что была видна только загорелая спина да острые крылья лопаток, лежал человек в черных трусиках.
– Смотри – опять он здесь! – удивился бригадир. – Когда же это он приехал? Я его что-то с утра не видел.
– Кто это? – спросил я.
– Да так, один, – ответил неопределенно бригадир и опять усмехнулся. – Геройский человек, ничего не боится, прямо с камня в этот кипяток прыгает, а когда-нибудь его обязательно утащит. Вы слышите, как гудит, это ведь она глыбы с гор катит, вот как даст такой глыбиной по ногам…
Он стал осторожно спускаться, держась за кусты.
– Можно бы дальше пройти, – сказал он. – Там лесенка деревянная есть. Не свалитесь?
Через реку от берега до берега была проложена гряда больших камней.
– Пройду, – сказал я и сейчас же чуть не полетел с обрыва, ботинок по каблук ушел в глину.
Где-то вверху бил родник, и по тропинке катилась прозрачная тонкая струйка.
– Тише, тише! – крикнул бригадир. – Тут знаешь как нужно осторожно? Сразу полетишь… Один на прошлой неделе так грохнулся, что в город свезли. Дайте-ка я вас… – Он взял меня под руку. – Из зоопарка приехал, змея ловить. Петли, сети принес, мешок большой брезентовый, чтоб, значит, змея сажать.
«Ага, сам заговорил», – подумал я и спросил:
– Ну и поймал?
– Поймал… В первый день, говорю, увезли еле живого. Потом через неделю приехал уже без мешка и сетей. Полазил-полазил по холмам с аппаратом, а потом заявился в правление, как раз я за председателя оставался, и командировку мне на стол – подписывайте. «Подписать-то, говорю, недолго, товарищ ученый, но со змеем-то, между прочим, как? Где он?» А он по аппарату хлопает. «Здеся, – говорит он. – В кассете, я его сорок раз щелкнул, во всех видах: и как спит, и как воду лакает, и как яблоки ваши лопает». – «Ну а ловить, говорю, кто же будет?» – «А ловить, говорит, специалиста вызывают, я, говорит, не охотник. Мое дело – выяснить, есть он или нет». Ну, вот теперь и вы приехали. Как он там, показывал кому эти снимки или врет?
– Врет, конечно, – ответил я, – змеи яблоки не едят.
– Ну, это уж вы, пожалуйста, не говорите, – поднял ладони бригадир. – Что змей яблоки лопал, это я сам видел.
– А как вы это видели? – спросил я.
– А вот так. Встаю я ведь рано, часов в шесть я уже на ногах. Так вот, встал я и иду к речке с дробовичком, а мне навстречу пастушонок Степка бежит, задохнулся, орет: «Дядя Вань, дядя Вань, идите скорее, там у яблони…» Как он называется-то? Ну, змей-то, как он называется?
– Удав.
– Нет, как-то не так. Он по-научному его как-то. Последнее-то слово – «конструктор», а вот первое имя – короткое, а все из головы вылетает.
– Боа-констриктор? – спросил я.
– Вот-вот, совершенно точно сказали – Бова-конструктор. «Где? – кричу. – Идем!» Добежали мы вон до этого обрыва. Только не с этой стороны, а с другой стороны заходили. Степка мне на крайнюю яблоньку тычет, она на самом-самом обрыве. «Вон-вон, он под ней лежал, теперь снова вниз сполз». А тут видите какой грунт? Каждую весну обвалы. А внизу-то дичь: оскарь, лопухи, дудки! И ни коса их, ни огонь – никакой дьявол не берет. Как железные стоят. Да тут, по правде сказать, и косить-то неспособно. Откос! Чуть не так махнул – и полетел вместе с косой в реку. Так что тут у нас лет пять не кошено и не хожено. Вот тут он и лежал.
– Свернувшись? – спросил я.
– Так точно, свернувшись. Там бугор сухой, глинистый выдавался, так вот он на нем и лежал, видно, отогревался с ночи. Такой черный-черный, только не блестящий, а матовый, как шина. Я Степке говорю: «А ну, отойди!» – да как лупану резаным свинцом. Как он шарахнется, блеснет– и нет его! И все скрозь, скрозь зашумело, задрожало, посыпалось: только что он тут лежал, а смотрю – уже вон где, на другом конце лопухи шевелятся. Весь склон, можно сказать, зашевелился. А ведь это, чтоб не соврать, метров десять, а то и того больше. Я говорю: «Стой, Степка, я пойду посмотрю». Ну где ж тут. Пока спустился, уже на том краю шумят. Признаться, я совсем-то поглубже зайти побоялся – вдруг он где притаился? Послал Степку в правление за людьми. Те прибежали с топорами, с баграми, пожарную бочку привезли – змея из норы выливать, топотят, кричат, смеются. Ну, колхоз, конечно, где ж тут. Все прощупали, нигде его нет, только яблоки откусанные валяются. А дерево с тех пор стало желтеть, сохнуть. Нет, вы не сомневайтесь, он и в самом деле яблоки лопает. В священном писании читали? У вас ведь в музее оно обязательно должно быть. Чем там змей Еву соблазнил, не помните?
- Предыдущая
- 26/58
- Следующая
