Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны - Аберкромби Джо - Страница 42

– Каждой весной вы собираете рать и идете в набег на приграничье Гетланда.

– Не секрет.

– А этой весной?

Горм поджал губы.

– Прогуляться стоит. Матерь Война требует воздаяния за бесчинства твоего дяди в Амвенде.

Ярви решил не напоминать лишний раз о том, что именно он возглавлял страну в начале этих бесчинств, пусть и не по их завершении.

– Все, о чем я прошу, – в этом году продвинуться немножечко дальше. До самых стен Торлбю.

Мать Скейр с омерзением фыркнула:

– И только?

Но любопытство Горма разбередить удалось.

– Что получу я, оказав тебе такую услугу?

Гордецы, наподобие покойного отца, убитого брата и потонувшего дяди Атиля, безусловно, в свой последний вздох плюнули бы Гром-гиль-Горму в лицо, а не искали б у него помощи. Но у Ярви не осталось гордости. Ее из него выгнал отец, взамен поселив стыд. Подлым обманом вытравил дядя. Вышиб хлыст на «Южном Ветре». Выморозили ледяные пустоши.

Он преклонял колени всю свою жизнь. Склонить их еще разочек было не трудно.

– Помоги мне вернуть престол, Гром-гиль-Горм, и в крови Одема я опущусь пред тобой на колени королем Гетланда – твоим подданным и верным вассалом.

Ничто придвинулся к нему вплотную и разъяренно прошипел сквозь стиснутые зубы:

– Не такой ценой!

Ярви не обращал на него внимания.

– Атрик, Атиль и Одем. Все трое братьев, твоих величайших врагов, уйдут за Последнюю дверь, и ты станешь вторым на всем море Осколков, уступая в могуществе лишь Верховному королю. А со временем… как знать… может, и первым.

Чем большей властью человек обладает, говорила ему мать Гундринг, тем больше он вожделеет еще.

Глас Гром-гиль-Горма прозвучал слегка сипло.

– Это было бы замечательно.

– Безусловно, замечательно, – согласилась мать Скейр, обжигая Ярви еще сильнее прищуренным взглядом. – Было бы только осуществимо.

– Только дайте мне с моими спутниками попасть в Торлбю, и попытка не заставит себя ждать.

– Необычных ты себе выбрал попутчиков. – Мать Скейр оглядела их без восторга.

– Того требуют необычные обстоятельства.

– Что за нескладное созданье? – спросил Горм. В то время как другие беглецы предусмотрительно потупили взор, Ничто выпрямил спину, его непокорные глаза ярко пылали.

– Я – гордый уроженец Гетланда.

– А, он из этих. – Горм улыбнулся. – Мы-то здесь, наверху, привычны к гетландцам побитым и жалким.

– Он – Ничто. Выбросьте его из головы, государь. – Медоточиво мурлыкая, Ярви опять приковал внимание Горма. Таким тоном мать не раз обращалась к матерым рубакам – дюжим в свирепой сече, но глухим к доводам разума. – Если я потерплю неудачу, при вас все равно останется добыча после похода на юг.

Ничто с отвращением зарычал – неудивительно. По земле гетской шествует разорение, города в огне, люди согнаны с обжитых мест или обращены в рабов. А это земля Ярви и его люди – но он уже слишком увяз в трясине, и нет ему возврата. Лишь вперед, сквозь топь, а там – или на дно, если борьба будет напрасной, или с ног до головы в грязи, но дыша – на другой берег. Ему не вернуть Черный престол без войска, а сейчас Матерь Война вложила в его сухую руку ванстерские мечи.

Или, по крайней мере, придавила ванстерскими сапогами его огрубелую шею.

– Вы приобретаете все, – вкрадчиво убеждал он, – ничего не теряя.

– Кроме милости Верховного короля, – возразила мать Скейр. – По его приказу нельзя воевать, пока его храм не будет достроен.

– Во времена былые орлы праматери Вексен носили прошения, – напевную речь Гром-гиль-Горма омрачила гневная нотка. – Потом приносить начали требования. А нынче она шлет приказы. На чем же закончится это, мать Скейр?

Мягко отвечала служительница:

– Нынче за Верховного короля стоит Нижеземье и большинство инглингов. Они восславляют Единого бога и по велению Ее пойдут и в бой, и на гибель.

– А Ванстерландом нынче тоже правит Верховный король? – насмешливо бросил Ярви. – Иль все же Гром-гиль-Горм?

Мать Скейр сморщила губы.

– Не заигрывайся с огнем, малыш. Каждый держит ответ перед кем-то.

Но Горм уже был далеко отсюда – метал огонь и обрушивал меч на гетландские усадьбы.

– Могучи стены города Торлбю, – прошелестел он, – и много могучих мужей заступит на их оборону. Слишком много. Будь по силам мне взять этот град, скальды уже распевали бы хвалу моей победе.

– Не бывать такому! – прошептал Ничто, но никто его не слушал. Сделка свершилась.

– В том-то и самая радостная весть, – проворковал Ярви. – Вам надо будет лишь подождать у стен. Торлбю вам преподнесу я.

От ветра Ярви натянул повыше меховой воротник дареного плаща и шмыгнул носом, вдохнув соленый, пряный привкус моря. Вместе с вонью налегавших на весла рабов. Когда он был одним из них, то привык не замечать эту вонь и преспокойно спал, уткнувшись Ральфу в подмышку. От него самого тогда несло крепче некуда. Но от того, что было тогда, сейчас лучше пахнуть не стало.

В общем-то, стало хуже.

– Бедолаги, – Джойд с неодобрением посмотрел через перила высокого юта на надрывавшихся внизу рабов. Для такого крепкого здоровилы он обладал чересчур слабым сердцем.

Ральф поскреб в седовато-каштановых волосах, нависших на уши, несмотря на, как обычно, лысое темя.

– Неплохо было бы их освободить.

– И как мы тогда доберемся до Торлбю? – задал Ярви вопрос. – Кто-то должен грести. Сядешь на весло сам?

Одновесельники пристально уставились на него.

– А ты изменился, – произнес Джойд.

– Не по своей воле. – С этими словами он отвернулся от них и от банок, на которых в свое время пахал до полусмерти. Сумаэль стояла у борта, соленый ветер трепал ее волосы, теперь длинные, цвета воронова крыла, и она улыбалась.

– Кажется, ты довольна, – обрадовался Ярви, видя, что рада она. Видеть такое ему доводилось нечасто.

– Хорошо снова выйти в море. – Раскинув руки, она побултыхала кистями. – Без оков.

Его улыбка увяла – ведь его оковы просто так не разбить. Он их выковал сам, своей клятвой. Сам приковал себя к Черному престолу. И теперь эта цепь тянет его обратно в Торлбю. А девушка, рано или поздно, окажется на квартердеке другого судна. Того, что унесет ее на юг, к Первому Граду. Унесет от него навсегда.

Ее улыбка тоже пожухла, будто сошлись их мысли, и они отвели глаза друг от друга и в неловком молчании смотрели, как мимо уныло тянется Отче Твердь.

Две остервенело враждующие страны – Ванстерланд и Гетланд – выглядели, в общем-то, одинаково. И там и тут бесплодные взморья, леса и торфяники. Людей попадалось немного, да и те, заметив корабль, испуганно спешили в глубь суши. Сощурившись и повернувшись на юг, он увидел небольшой зубец на мысу, над ним белесое небо пачкал дымок из труб.

– Что тут за город? – спросил он у Сумаэль.

– Амвенд, – сообщила она. – Неподалеку граница.

Амвенд, куда он водил набег. То есть без щита плюхнулся с корабля и угодил в западню. Значит, вот она, башня, где погиб Кеймдаль. Где его предал Хурик. Откуда Одем сбросил его вниз, в горькие морские воды, навстречу куда горшему уделу раба.

Ярви только сейчас заметил, что уже до боли вмял сморщенную ладонь в перила. Он отвел глаза от земли – на белопенную воду за кормой. Рябь от ударов весел таяла без следа. Неужели то же самое будет и с ним? Канувшим в никуда и забытым?

Сестра Ауд, подмастерье, которую мать Скейр отправила вместе с ними, рассматривала его не таясь. Хитрым, вороватым взглядом. А потом быстро опустила глаза и что-то вывела угольным стержнем – на ветру трепетала и колыхалась тонкая полоска бумаги.

Ярви подошел к ней не спеша.

– Приглядываешь за мной?

– Сами знаете, что да, – не отрываясь от письма, ответила та. – Для того я и здесь.