TiHKAL - Шульгин Александр - Страница 4

Такова была история развития человечества — история шаткого равновесия между стремлением к тотальному контролю и потребностью изменяться и расти. Оно поддерживалось на протяжении столетий, обычно с большими трудностями и часто насильственно. И мы шли бы по этому пути и до сих пор, но рывок технологического прогресса за последние пятьдесят лет дал в руки человечества комплекс знаний, существенно изменивших этот баланс. Выпустив из бутылки джиннов ядерной и химической войны, мы уже не сможем загнать их обратно; но и дух психоделиков тоже останется среди нас навечно.

Быть человеком — значит быть душой, которая выбирает (будь то сознательно или неосознанно), что ей делать и чем ей стать. Что до меня, то в этой жизни я стараюсь познать, осознать и прочувствовать как можно больше — для того, чтобы выбирать с умом.

Здесь я могу процитировать мрачноватую шутку Вуди Аллена. Как-то раз, приветствуя выпускников университета, он начал свою речь такими словами:

"Уже не первый раз в своей истории человечество оказалось на распутье. Один путь ведет к отчаянию и безнадежности. Другой — к полному истреблению. Помолимся же о том, чтобы выбрать мудро и правильно".

Я не склонен к такому пессимизму: ведь за эти несколько десятилетий технологии угрожали нам столькими смертельными бедствиями — но все они не состоялись, и мы благополучно выжили. Не исключено, что нас спасла "противовесная часть" человеческого существа, которая прокладывает свой путь разумом и любовью. Я надеюсь на это. И даже больше: я подозреваю, что так оно и есть.

А пока что я продолжаю заниматься поиском новых ключей к пониманию человеческого разума и стараюсь как можно шире распространять те знания и сведения, которые успел собрать. Если я чего-то не доделаю, мою работу завершат другие люди из разных уголков мира, с которыми я поделюсь своей задачей.

Александр Т. Шульгин, доктор философии

(Рассказывает Алиса)

Двадцать лет подряд Шура получал ежегодную лицензию DEA (Агентства по борьбе с наркотиками), которая позволяла ему хранить, анализировать и использовать для научных исследований запрещенные препараты из всех пяти списков. Время от времени агенты DEA проводили инспекции Шуриной лаборатории, проверяя, выполняются ли все инструкции и не ведется ли здесь незаконная деятельность. За 15 лет нашего знакомства инспекции проводились дважды. Каждый раз приходили два агента, которые не находили никаких следов правонарушений и не предлагали внести никаких изменений в порядок работ — и лицензия ежегодно обновлялась.

Шура сделал одну ошибку. Когда он получал лицензию в первый раз, к ней прилагался подробный список правил, но нам никогда не приходило в голову, что правила могут меняться. Ведь раз лицензия обновляется каждый год, DEA наверняка предупредило бы его о новых правилах. Теперь уже, оглядываясь назад, мы понимаем, как мы были наивны. Оказалось, что все владельцы лабораторий должны сами узнавать обо всех изменениях. Но почему тогда знавшие о них инспектора не говорили нам об этом во время проверок?

Была еще одна причина того, что Шура не проявлял особого любопытства по поводу новых правил. Дело в том, что на протяжении 30 лет пост руководителя отдела DEA, контролирующего все лаборатории Запада США занимал его лучший друг Пол Фрай. Он часто по воскресеньям заходил в лабораторию — его завораживала химия психоделиков, но в то же время он признавался, что до смерти боится пробовать один из таких препаратов. Мы никогда и не предлагали: пост, который занимал Пол, не позволял ему и думать об употреблении психоделиков, даже не запрещенных.

Пол заходил к нам бесчисленное количество раз. Он много раз видел стопки писем с анонимными образцами для анализа — большинство таких писем Шура не распечатывал, так как не любил работать на незнакомых людей. Две комнаты были завалены такими конвертами — кабинет и бывшая спальня, превращенная в лабораторию, куда Шура поставил инфракрасное оборудование и аппарат ядерно-магнитного резонанса; там же были полки с документацией и пластинками.

Типичным образцом таких писем мог быть запрос одного британского ученого, изучающего феномен рейв-музыки — он прислал образец препарата, купленного на рейв-вечеринке, скорее всего — экстези или другой запрещенного вещества. Он не хотел обращаться в официальную лабораторию, так как тогда ему пришлось бы сообщить властям имена и приметы молодых людей, у которых он приобрел этот препарат, что сразу же приостановило бы его исследования (и крайне негативно повлияло бы на судьбы молодых людей). Шура скорее всего сделал бы анализ из чистого любопытства — узнать, чем там балуются рейверы.

Шура считал, что лицензия позволяет ему проводить такие анализы, в том числе и анонимных образцов. Наш друг Пол был того же мнения, но однажды он сказал Шуре: "Послушай, это дерьмо не стоит тех проблем, которые могут у тебя из-за него возникнуть — выкинь ты все эти письма". Но Шура был занят каким-то очередным опытом и пропустил это дружеское предупреждение мимо ушей. Александр Бородин — великий ученый, но он не достиг того же совершенства в качестве домохозяина: письма с образцами, большинство из которых он все равно уничтожил бы, валялись по всему дому. Их можно было обнаружить, например, на шкафу за бумагами, или в обувной коробке на полу маленькой лаборатории (мы называем ее "четвертым подвалом"). В доме нет детей, и когда дети приходят к нам в гости, кабинет и четвертый подвал заперты и вне досягаемости. Домой к нам заходят только лучшие друзья и самые надежные знакомые, никто из них не входит в лабораторию без разрешения и никому из них не придет в голову трогать конверты с большими вопросительными знаками или пробирки с химикатами. Среди наших гостей нет идиотов или клептоманов.

Задолго до нашей встречи один индейский священник прислал Шуре три ростка пейотля (подарок шаману от шамана). Пол был очень рад, что его друг получил такой подарок, так как знал, что лицензия позволяет Шуре вырастить их, чтобы, наконец, выделить следы неизвестных алкалоидов, которые присутствуют в священном кактусе. Шура так описывал свои планы: "Некоторые алкалоиды пейотля хорошо изучены. Я хотел бы узнать, входят ли в состав кактуса созданный мной синтетический аналог мескалина метоксиметилендиоксифенэтиламин и наиболее обычные биосинтетические прекурсоры активных веществ пейотля ангалонин, лофофорин и пейофорин. Я даже придумал название для препарата, следы которого, я уверен, присутствует в кактусе — «лофофин». Имея на руках образец препарата и экстракт кактуса, можно будет легко открыть новое вещество.

А пока кактусы росли в горшках во внутреннем дворике. Мы регулярно поливали их и очень любили.

Пол частенько приглашал Шуру проконсультировать химиков лаборатории DEA в Сан-Франциско. В кабинете висит фотография, где запечатлены Пол и Шура во время вручения грамоты доктору Бородину 'за огромный вклад в борьбу со злоупотреблением наркотиками". Грамота была выдана в 1973 году Бюро по борьбе с наркотиками и опасными препаратами — так раньше называлось DEA. На фотографии Шура и Пол одеты в строгие костюмы, оба бородатые и серьезные.

Рядом на стене висит еще одна грамота, на этот раз от DEA: "Доктору Бородину с огромной признательностью за поддержку, оказанную Западной лаборатории", за подписью Пола — он вручил ее Шуре незадолго до того, как ушел на пенсию. Шура всегда искренне удивлялся, чем он заслужил все эти грамоты, но я думаю, что таким образом была отмечена его честность и стремление сделать информацию о свойствах и действии психоделиков доступной всем — в том числе и властям.