За гранью времени. Курская дуга (СИ) - Волков Александр Мелентьевич - Страница 22

Организованной группой фрицы вышли из арки, но сразу стрелять по ним не стоило. Везденецкий подождал, пока враги соберутся в кучу, и лишь потом надавил на спуск, прицелившись в немца, собиравшегося швырнуть наступательную связку ручных гранат. Очередью немца швырнуло на снег, он вскрикнул и выронил гранату, упавшую к забору.

С криками немцы рванули кто куда, но укрытий здесь было мало. Кто-то бросался в окна первых этажей жилого дома, кто-то рисковал залечь на месте, а те, что были ближе к арке, скрывались на соседней улице.

Граната взорвалась, да так, что даже Везденецкому не показалось мало. Долбануло до нестерпимого звона в ушах. Ударной волной газику вышибло стекла, стеклянная крошка застучала по каске, посыпалась за шиворот. Веером жужжащих осколков правый борт внедорожника превратило в решето, из пробитых шин с противным свистом вышел воздух. Часть стены обрушилась грудой каменных обломков. Через пробоину, в пелене бетонной пыли, виднелся барак Вагнера.

Везденецкий заметил, что Вагнер вместе с сыном, Германом, покинул барак и засеменил к бронетранспортеру, держа мальчишку за руку. Вышло поймать ноги Вагнера в разрез мушки, один выстрел мог решить все проблемы, но перед прицелом маячил Герман. Пуля могла убить мальчика, пробить его навылет и ранить Вагнера, но вспотевший на спуске палец попросту не сгибался.

В торс стрелять — рискованно. По рукам — то же. "Шилка" могла порвать Вагнера надвое, если неосторожно попасть.

— Ну же! — процедил Везденецкий сквозь зубы. — Открыть огонь!

Но выстрелить он не смог. Как бы не старался Везденецкий заставить себя убить мальчишку, ничего не выходило. Тело перестало ему подчиняться. Убийство мальчика с убийством вооруженного до зубов ганса не шло ни в какое сравнение. Хоть Герман и пытался утопить Мишку, хоть и подражал во всём нацисту-отцу, он оставался ребёнком, оказавшимся не в том государстве, не в тех руках.

На левом фланге послышались крики фрицев и гром автоматной трели. Немцы накрыли позицию Везденецкого шквальным огнем. Пули пробивали газик как картонку, и одна долбанула Везденецкого в торс. Он взвыл от боли, выронил оружие и согнулся в три погибели, схватившись за ребра. Перед взором вспыхнул веер искр, на глаза навернулись слезы, кровь гулко застучала в висках и дыхание перехватило. Огромного волевого усилия стоило возвращение в бой. Одну пулю можно выдержать, но если принять в себя очередь, то пиши "пропало".

Везденецкий, утерев рукавом мокрые глаза, открыл ответный огонь, но уже в автоматном режиме. Руки его были достаточно сильны, чтобы полностью поглотить энергию отдачи и обеспечить "МП-50" максимальную эргономичность. Точность стрельбы снижалась лишь за счет кучности, но ее вполне хватило, чтобы длинной очередью уложить на землю пятерых немцев разом.

Затвор щелкнул, Везденецкий машинально сменил магазин, дослал патрон в патронник и продолжил стрельбу. Неясно, то ли от боли глаза слезились, то ли от вони пороховых газов, но целиться из-за этого было трудно.

Враг стал осторожней. Немцы залегли за машинами, спрятались за углами и коротко огрызались из укрытий очередями. Выжить стало проще, но поразить противника — трудней. Теперь приходилось думать о том, чтобы не получить пулю, так что Везденецкий был вынужден сползти на склон обочины, потеряв из вида арку главного входа.

Послышался рев мотора бронетранспортера. Везденецкий выглянул из укрытия, заметив, что броневик выехал из арки и повернул влево, в противоположную от огневой позиции сторону, и сейчас появился еще один шанс достать Вагнера.

Взять на мушку цель таких габаритов — проще простого. "МП-50" без проблем прошьет броню легкого броневика, но вот только гадко становилось от осознания, что в боевом отделении, вместе с Вагнером, наверняка рыдал и трусился от страха его сын. Стрелять требовалось по нижней части кузова, чтобы ранить и Вагнера, и экипаж, но мальчонка-то низкорослый. Пуля вполне могла убить его. Причем непонятно, где расположился Вагнер, а где Герман.

Увы, сквозь стены видеть не получалось.

Везденецкий крепко сжал рукоятку, целясь в корму броневика, и положил вспотевшую подушечку пальца на спуск. Чтобы успокоить себя, он вспоминал уроки стрелкового инструктора: "на спуск нельзя класть сустав пальца. Только подушечку. Иначе снизится точность стрельбы".

Тело залилось напряжением, Везденецкий весь превратился в зрение, видел цель отчетливо и ясно, оставалось только расстрелять в броневик магазин. Броневик приближался к повороту, и потом его будет не достать. Под таким огнем гнаться за бронетранспортером по улицам смерти подобно, так что стрелять надо было либо сейчас, либо, быть может, никогда.

Размышлять времени не было. Везденецкий быстро просчитал все возможные варианты исхода: броситься за броневиком и умереть под обстрелом, отступить, но потерять языка, или вспомнить, что Вагнер навсегда оказался под словесным контролем и теперь лишь ждал, когда ему отдадут голосовую команду.

"Точно! — вспомнил Везденецкий. — Я ведь заразил его вирусом Баумана!"

Но в данном случае Вагнер ничего бы не услышал. Вирус в теле Вагнера мог реагировать исключительно на речь Везденецкого, потому требовалось срочно остановить бронетранспортер с минимальным ущербом для кузова.

Этот выстрел точно можно назвать выстрелом на удачу. Броневик двигался стремительно, но пуля в любом случае быстрее. Прицелиться как следует не получилось, пришлось стрелять, что называется, чуть ли не от бедра.

Везденецкий нажал на спуск, громыхнула пронзительная автоматная очередь, и ветер унес от ствола облачко порохового газа. Одна пуля коснулась брони по касательной траектории, а вот три других вонзились в колеса. Шины оглушительно лопнули, затрепетав на колесных дисках подобно рваным тряпкам. Броневик занесло, протащило по снегу и впечатало в стену левым бортом.

"Есть!" — обрадовался Везденецкий, не сдержав улыбку. Теперь-то Вагнеру некуда было деваться, разве что пешком уходить, а в таких условиях, по льду и снегу, далеко не уползти. Тем более с ребенком.

Но вряд ли напуганный Вагнер понимал это. Оставалось только воспользоваться ситуацией.

Везденецкий стрельнул по фрицам, загнав их в укрытие, а сам скатился по склону и со всех ног рванул к ближайшему переулку. Оставалось надеяться на трусость Вагнера. Он же не дурак бежать туда, где во всю колошматили из автоматов.

Или дурак?

Если дурак, то плохо, и действовать придется по плану более сложному.

Однако, в этот раз, удача оказалась благосклонной. В проеме переулка Везденецкий увидел улицу, трупы фрицев, прикрытые тенью, и Вагнера, который споткнулся на телах вместе с сыном из-за ужасной видимости.

Тут-то Везденецкий его и подловил. Выскочил наперерез, как чертик из табакерки, схватил за грудки и утянул в переулок.

— Папа! — закричал Герман, вцепившись отцу в ногу. — Стойте! Куда вы его тащите?!

— Ты сейчас прикажешь своим прекратить огонь, — мрачно произнес Везденецкий в лицо Вагнеру. — И мы с тобой мило побеседуем.

— Х-хорошо, — стушевался Вагнер.

— Молодец.

Везденецкий ткнул Вагнера автоматом в спину, и они зашагали прочь из переулка, оказавшись на улице. Тут же стрелок броневика повернул башенку на Везденецкого, но, завидев командира, стрелять не стал.

— Всем прекратить огонь! Мы будем вести переговоры!

А тут и немцы подоспели с автоматами наперевес, но единственное, что им оставалось, так это бросать на Везденецкого взгляды полные ненависти.

— Не стрелять, — Вагнер выставил перед собой ладони, успокаивая людей.

— Но господин Вагнер…. Он перебил кучу наших людей. Неужели вы дадите ему уйти? — воскликнул немецкий Лейтенант. — Он убил Генриха, убил Альруса и Арна! Он убил наших друзей!

Если заварушка продолжится — отбиваться будет нечем. Везденецкий еще за газиком расстрелял последний магазин.