Олигарх (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 20

— Как звали собачку, что жила при госпитале? И как она выглядела? — выдохнула старшая Зинаида.

— Жужа ее звали. Рыжая, только грудь белая. Ее один майор пнул, так ты его помоями из ведра облила, и сказала, что следующий раз пристрелишь. Это был тыловик, который приехал с грузом для госпиталя. Он все клеился к нашим медсестрам. А Жужа потом погибла при авианалете — она вырвалась у тебя из рук и бегала, облаивала самолеты. Бомба попала прямо в нее. Ты плакала, потому что эта собачка была твоим самым лучшим другом. С тех пор ты никогда не заводила собак — в память о Жуже. Я не заводила. Тяжело терять друзей.

— Как звали…того хирурга? — глухим голосом спросила старшая.

— Коля. Коля Чапкин. Он тоже погиб при налете — осколком ему снесло половину черепа. И ты плакала. Все-таки первый мужчина.

Зина замолчала, и с минуту они сидели ничего не говоря. Затем старшая Зинаида спросила:

— Как ты здесь оказалась? В нашем времени?

Зина-младшая вздохнула, и начала свой рассказ. Рассказывала она минут пятнадцать — как ни старалась сократить повествование, но короче его сделать не удалось. Прервалась только один раз, когда санитарка принесла чай. Когда закончила, повисла пауза, которую через минуты три нарушила старшая.

— Значит, ты — это я…забавно. И у тебя есть ребенок? Ты все-таки решилась… А я вот не решилась. Может потому, что у меня не было любимого мужчины? А может просто струсила…

Помолчали. Затем старшая вздохнула, усмехнулась:

— Похоже, что я должна тебе помочь. Или себе помочь? Забавно…

— А о себе расскажешь? — вклинилась Зина-младшая.

— А что обо мне? Живу все там же, на Чернышевского. Всю жизнь одна. Было пару мужчин…но не задержались. Со мной трудно, я ведь своенравная, ты знаешь. Да и не любила я их. Уж на то пошло — ту малость в сексе, что мне нужна, я и сама себе могла обеспечить, а терпеть каких-то чужих…нелюбимых мужчин? Зачем они мне нужны? Живу вот до сих пор, сама не знаю — зачем. Работала сколько могла, но потом сил стало не хватать, да и намекнули, вежливо так — пора бы и на покой, уступить место коллегам помоложе. Вот я и уступила. Пенсия у меня достаточная — я могу ездить по миру сколько хочу. Но честно сказать…и не хочу. Одной ездить скучно. Кроме пенсии имею и накопления, да драгоценности, которые были не растеряла. Теперь вот кому-то чужому достанутся после моей смерти… Машину водить перестала — реакция не та, боюсь. Впрочем, я из дому-то не так часто выхожу. Больше читаю, сижу в интернете — мозги-то у меня еще не высохли. Пишу научные статьи в наши и зарубежные медицинские журналы. Это тоже деньги. Изредка практикую — как психолог и психиатр одновременно. Например — кодирую от дурных привычек. Но это редко, и только для хороших знакомых. Надоело возиться с алкоголиками. Ну, вот и все, если вкратце. Моя жизнь не такая как у тебя…и честно сказать — я тебе завидую. Любимый мужчина, ребенок, все, как положено! Ты не одна, и это самое главное! Кстати, а каким образом ты вылечилась от рака, я так и не поняла. Почему ты в этом мире вдруг здоровеешь и молодеешь?

— Карпов мне это объяснял, и я поняла так: перейдя в чужой мир, ты выходишь из-под действия временного потока. Временной поток твоего мира тебя не достает, а чужой — не касается. И в этом случае включается закон Гомеостаза — то есть объект, попавший в чужой мир приводится к равновесию. Равновесие, нижняя точка маятника для нашего организма — это его самое эффективное состояние. А когда наступает самое эффективное состояние? В молодости, конечно. Гомеостаз во-первых убирает все болезни, приводя организм в нижнюю точку падения маятника, во-вторых не позволяет стареть. Если верить Карпову — а он практически никогда не ошибается — существует шанс бессмертия. То есть — вечной молодости. Если Гомеостаз поддерживает организм в молодом состоянии практически без ограничения времени — то возможно, что человек в чужом мире будет жить вечно.

— Агасфер… — пробормотала старшая.

— А вот и чепуха! Причем тут Вечный Жид? Плохой пример. Его прокляли, и он вечно скитался, мучился жизнью. А тут — вечная молодость! Вечное здоровье! Как говорил Карпов — его практически нельзя убить, если только не стрелять в голову. Организм сам по себе мгновенно залечивает раны. Его нельзя убить ядом — он исторгает из себя все вредные вещества. Когда я прибыла в этот мир, то выглядела как узница Бухенвальда. Мне оставалось жить считанные дни. А теперь — посмотри на меня!

Зина встала, сдернула с себя халат, повернулась вокруг оси. На ней были только трусики, из тех, что по ее поручению и на ее деньги купили в магазине.

— Видишь? Худовата, да, но я теперь выгляжу лет на тридцать, хотя мне пятьдесят! И от рака остались только воспоминания! И шрамы — они рассасываются! Вот так, Зина. Кстати — а ты хочешь помолодеть? Хочешь вечно быть молодой?

Старшая подняла брови, внимательно посмотрела в глаза своему клону. Губы ее поджались, глаза заблестели. Она помедлила, неуверенно спросила:

— Ты имеешь в виду…

— Да, черт подери! — Зинаида хохотнула — Отправим тебя в прошлое! Представляю, как обалдеет Карпов! А я останусь здесь вместе с Мишей!

— Хмм…а ведь в этом что-то есть — со смешком сказала старшая — Мне уже терять нечего. Каждый день ложась вечером спать я сомневаюсь, что смогу утром проснуться. Возраст, понимаешь ли. Держусь на одном упрямстве. Ну и…гимнастика, прогулки, диета. Лекарства всякие. Самогипноз. В общем — стараюсь жить как можно дольше, не поддаюсь бабе с косой. Пока что получается. Но…сама понимаешь — достаточно, например, поскользнуться и сломать ногу, и вот я уже покойница. В таком возрасте кости срастаются очень неохотно, а неподвижный образ жизни убивает эффективнее пистолета. Не зря люди когда выходят на пенсию и перестают двигаться тут же начинают болеть и как следствие — сходят в могилу. Вот я и стараюсь себя не упустить. Итак, как же тебе помочь…хмм…знаешь, что — а вот как! Я придумала!

— Вот ведь как оно бывает! Просто как в сериале! — медсестра отхлебнула из кружки, глотнула, откусила кусок сливочной вафли. Прожевала, глубокомысленно помотала головой — Доктор говорит, что потеряв память Зина взяла имя своей тетки именно потому, что только ее и помнила. И верила, что именно она и есть Зинаида Михайловна Макеева!

— Это как так?! — санитар Василий, мужчина лет сорока недоуменно посмотрел на собеседницу и задумчиво почесал лысеющий череп — А на самом деле она кто?

— На самом деле племянница Зинаиды Михайловны, тоже Зинаида, и тоже Михайловна, только Васютина. Она жила где-то на севере, а когда заболела, поехала сюда, чтобы найти тетку — мать у нее умерла, а она была сестрой Зинаиды Михайловны. Отец их давно бросил. Ну вот…приехала в Саратов, лечиться, а тут ее болезнь-то и накрыла. И забыла Зина все, что знала до сих пор. Ее вначале отправили в онкологию, в областную больницу, а когда стала выздоравливать — в нашу клинику. И тут она встретила Зинаиду Михайловну, и узнала ее!

— Постой…а как же она вспомнила, что мать умерла, и что ехала к тетке? Если совсем ничего не помнила? И что она Васютина?

— Зинаида Михайловна светило мировой науки, даром что ей уже сто лет! Она ведь до сих пор больных принимает — кодирует от пьянки, и все такое. И вот она над ней поколдовала, и Зина все вспомнила! А потом Зинаида Михайловна забрала племянницу к себе домой. Сказала, что еще понаблюдает за ней, ну и поможет выправить документы. Оказывается — Зину еще и ограбили. В чем была, в том и осталась на улице. Нелюдь какая-то позарилась на вещи больной женщины! Ни документов, ни вещей! Хорошо, что тетку встретила, иначе как бы жила? Вот такая история.

— Даа…история что надо… — протянул задумчиво санитар, и спохватился — плесни еще кипятку, что-то я распился чаю. В глотке пересохло от твоей истории. Чего-то только в жизни не бывает, и ведь не придумаешь такое!

— Ой, Вась — да чего только не бывает! Помнишь чудика, которого в прошлом году на ноябрьские привезли? Ну того, с гвоздем во лбу? Это же надо додуматься — забить себе в голову гвоздь! И ведь самое интересное — живой! Другой человек упадет на ступеньку, тюкнется головой — и вот тебе покойник, или инвалид. А тут — гвоздяра двухсотка в башке, и ведь без последствий! Попробуй такое придумать, ведь не поверят!