Зима гнева (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 22

– Меблированные комнаты жамы Вийской на Зеленном бульваре.

– Я найду.

Она попрощалась и вышла на улицу. И каким же сладким показался ей сырой и холодный зимний ветер.

– Что, Полкан? Кажется, мы движемся к своей цели?

– Гав, – сказал пес. И прихватил зубами рукав хозяйки, чтобы она не промахнулась.

Он-то свою цель точно знал – симпатичная мясная лавочка на углу. Вот туда им и надо двигаться.

Меблированные комнаты жамы Вийской вызвали у Зинаиды тоскливый ужас. И неприятные воспоминания. В таких они с Анной отсиживались в Ирольске. Только даже там сестра нашла место почище.

А эти…

Понятное дело, для неженатых и незамужних. Для тех, кто особо не ценит комфорт. Для тех, у кого мало денег, кто домой приходит поздно и ненадолго, а то и просто спать…

Узкие коридоры, низкие потолки, шаткие лестницы с измазанными невесть чем перилами и мусором на ступеньках…

Зинаида поежилась, но во двор вошла решительно. С Полканом?

Ха! С Полканом ей никто не страшен!

Дворник (эти субъекты везде одинаковы) покосился на нее с неприязнью. Фартук, бляха, борода, разве что картуза не хватало – в княжествах они были не в моде. И голову бородача украшал котелок. Смотрелся он на нем, прямо скажем, нелепо.

– К кому идете, тора?

– Жом Садальский на каком этаже проживает?

– В мансарде, тора. Прикажете позвать?

– Проводите меня, жом, – в руку бородача мягко легла монета, и дворник на глазах подобрел, расплылся в улыбке.

– А то как же, тора! И свечку сейчас возьму, темно там. Чтобы ногу не подвернуть…

Зинаида благодарно склонила голову.

– Буду вам очень признательна, жом.

Признательна она действительно была. Своим топотом дворник спугнул несколько крыс, а уж лестница…

Нечто ужасное!

По таким лестницам надо заставлять ходить их хозяев! Постоянно! Пока не переломают ноги – или не починят лестницы. Нини боялась прикоснуться к перилам даже рукой в перчатке – гадость! Подъем закончился на крохотной площадке, на которую выходили двери трех комнат. В одну из них и постучал дворник.

– Дохтур, открывай! К тебе пришли!

Станислав открыл не сразу. И удивленно посмотрел на Иду.

– Вы?

– Жом, мы с вами договорились, – сдвинула брови девушка.

Станислав смутился. Но не говорить же даме в лицо – я думал у вас эта придурь пройдет через два часа! А потому…

– Умоляю подождать меня буквально пять минут. Я сейчас спущусь!

Ида вздохнула.

Поглядела на крохотные часики. На дворника.

– Жом…

– Лешек. Жом Лешек, тора.

– Жом Лешек, проводите меня, пожалуйста, вниз. И если вас не затруднит, найдите для нас коляску.

Просьба была подкреплена еще одной монетой и воспринята крайне положительно.

– Конечно, тора.

Зинаида развернулась и направилась вниз. Все она поняла… обидно! Знаете, как обидно?

Ничего! Она еще всем докажет… и в первую очередь этому хаму!

Благотворительный базар!

Тьфу!

Аптекарский склад.

Склад с тканями.

Последним навестили лавку, которая единственная в городе торговала медицинскими инструментами. Навестили, хотя Станислав пытался откреститься от ее посещения.

– Тора Ида, это уже слишком.

– Слишком?

– Вы потратили больше, чем я зарабатываю за год.

– Я тора, мне можно.

– Вы мне будете это до конца моей жизни припоминать?

– Я не рассчитываю на столь долгое знакомство, жом.

Станислав покраснел. Но не сдался.

– Я не рассчитывал на столь многое.

– Я знаю, на что вы рассчитывали, жом. Но я видела вчера тех несчастных…

Зоркий взгляд княжны подметил и ветхое белье. И лекарства… если их действительно не хватает?

Пусть будет! Она не обедняет! Не каждый же день так шиковать! По ее прикидкам, денег, полученных от продажи перстня, ей еще на год хватит. А там – кто знает?

Ида очень надеялась, что приедет Анна.

А теперь – инструменты! Что там нужно? Скальпели, зажимы, пила… брррр!

Жуткое, все же, зрелище! Удастся ли ей справиться с собой?

А, даже если не удастся! Кому-то она да поможет! А это уже неплохо!

Яна, Русина.

Лужа. Канава. Ухаб. Лужа. Канава. Ухаб…

Яна крутила педали.

Напевать песенку кота Леопольда ее давно не тянуло. Хотя первое время она и насвистывала что-то подозрительно похожее.

Но погода портилась, попа подмерзала, а ночлег все не находился.

А это что такое?

Постоялый двор "Три версты".

Яна довольно улыбнулась – и повернула велосипед к человеческому жилью.

Память Анны подсказала, что действительно. Подобные постоялые дворы повелось ставить на всех дорогах еще в те времена, когда династия начиналась. Как бы не раньше.

Там тебе и горячая пища, и ночлег, и сменные лошади, если надо. И дилижансы останавливаются… останавливались. В поездах, конечно, удобнее, но и сейчас постоялые дворы пользуются спросом.

Брошен?

Ан нет!

Свет горит… то есть свечи или лучина…

Яна заколотила в ворота. Собаки отозвались лаем.

– Кого Хелла несет? – заворчали в доме.

Яна едва удержалась чтобы не фыркнуть.

Именно Хелла.

Именно несет. Но не объяснять же это первому встречному.

– Пустите переночевать, хозяева?

– Не пускаем и не подаем!

– Я не нищая! – обиделась Яна.

Хозяин присмотрелся.

– Жама?

Яна позвенела звоночком от велосипеда, заставив дворового пса забиться в истерике. Хм… не лучшая аттестация двору. Приличный пес не брешет. Но рвет в клочья – и только врага. Она-то знает, на кордоне выросла!

А эта побрехушка…

Ладно, дело десятое.

– У меня есть, чем заплатить. Пустите переночевать? Я промерзла, и от горячего не откажусь.

Хозяин несколько минут думал. Разглядывал Яну. Яна смотрела на него в ответ.

Больше всего хозяин постоялого двора напоминал поставленное на-попа полено. Сучки с него обрубили, но толком не обтесали. Так и ходит… поленом. И то, что его облачили в штаны, картуз, жилет и поддевку, впечатления не улучшало.

– Проходите, жама.

– Благодарю.

Яна, не чинясь, прошла внутрь. Протопала мимо пса, от которого во все стороны аж слюна летела, поставила велосипед под навес, к дровам.

– Ишь ты, хеллина маш-шинка, – бормотал хозяин, поднимаясь по ступенькам. – Раньше без них жили – и ништо, а сейчас безлепие творится. Ишшо анператор отрекси… что ж это деется-то?

Яна приняла это ворчание, как приглашение к разговору. И коротко обрисовала положение дел.

Императора расстреляли. Вместе со всей семьей.

Освобожденцы упорно забирают власть в свои руки.

Будет война, значит, будут грабить, убивать, насиловать… одним словом – будет весело. Прячьте, что можете, бегите, куда захотите.

Хозяин выслушал, но Яна сильно подозревала, что не поверил. Оно и понятно…

Даже в газовые камеры люди шли – часто добровольно. Такого ведь не может быть, правда? Этого не может быть, потому что не может быть никогда…

И умирали.

Вот и этот мужчина будет терпеть до последнего. Цепляться за свой дом, семью…

Яна прикусила губу.

Выхода нет. Она ничего не может сделать. Ни-че-го. Ей отпущен ровно год, сейчас уже меньше. Надо забирать ребенка и уезжать. А потому…

Ужин был так себе. Но щи были горячие, а хлеб не слишком черствый. Яна угрызла горбушку, выхлебала миску щей – и посмотрела на трактирщика.

– Где положите, хозяин?

На столе мягко блеснул серебряный рубль.

Много, но чего ей экономить? Вот еще не хватало! На ее век экспроприаторов хватит.

Хозяин сгреб его и кивнул Яне вбок. Та последовала за мужчиной.

Комнатка была небольшой.

Кровать, сундук и стул со столом в ней помещались. А больше и ничего. Окно и дверь.

– Кислых щтей хотите, госпожа?

– Кислых щтей? – переспросила Яна.