Девочка с луны (ЛП) - Гудкайнд Терри - Страница 76

В какой-то момент Анжела поняла, кто они и что делают. Они первыми отреагировали на сообщение о бомбе, которую они с Джеком нашли, и теперь хотели расколоть девушку, а затем забрать как призовую свинью. Хотели быть героями, которые преподнесут ее на блюдечке. Если ее доставят в Вашингтон прежде, чем добьются желаемого, кто-то другой ее уведет и станет героем. Кто-то другой получит шанс выбить признания в терроризме.

Анжела с самого начала знала, что бесполезно отвечать на вопросы и разговаривать с ними. Сама ситуация была абсурдной. Этим людям не нужна правда. Им нужно лишь ее признание, чтобы поиграть в героев и продвинуться по службе.

Анжела уже почти их не слушала. Они не могли сказать ничего важного или достоверного. Она и раньше имела дело с жестокими мужчинами, хотевшими кое-чего от женщины, которая была слабее их. Она сделала то, чему научилась еще в детстве — позволила разуму ускользнуть в другое место. Ее тело было в подвале, где трое мужчин допрашивали ее, обвиняли, кричали, угрожали и били. Это не имело значения. Она ушла.

С таким же успехом она могла находиться на луне.

Время от времени один из них, а иногда и двое, выходили, чтобы ответить на телефонный звонок. Она слышала гул голосов на лестничной клетке, но не могла разобрать слов.

Агент Ламли вернулся на другую сторону стола и снова припечатал к столешнице перед ней признание.

— Что скажешь, Константайн? Подпишешь — сможешь попить и немного отдохнуть. Но самое главное, ты поступишь правильно для разнообразия.

Анжела вернулась из своего далекого места, чтобы посмотреть на мужчину.

— Отъебись.

Он выпрямился, сжав челюсти.

— Сколько людей могло умереть, Константайн? — спросил агент Годдард, наверное, в тысячный раз.

Ей хотелось сказать, что именно она предотвратила эти смерти, но она промолчала. Они не хотели этого слышать. У них был собственный план — заставить ее признаться в терроризме и самим стать героями.

— Ты должна быть благодарна за то, что мы вовремя вас остановили, — сказал агент Годдард. — Ты стала бы убийцей. Что это о тебе говорит? Ты должна быть благодарна, что мы не позволили тебе стать такой.

— Если ты подпишешь чистосердечное признание, — сказал более спокойный Ольгадо, — это будет равносильно исповеди в церкви. Словно покаешься священнику в грехах, а он попросит Бога простить тебя. Это очистит твою душу. Вот что мы здесь делаем. Как священники, мы помогаем очистить душу. Ты католичка, Константайн? У тебя итальянское имя, поэтому, думаю, ты понимаешь, о чем мы говорим, и знаешь, что мы лишь пытаемся помочь. Признание грехов — единственный путь к спасению.

Анжела уже снова находилась где-то далеко. Мужчины стали ничего не значащими голосами, бормочущими в отдалении.

У Ламли зазвонил телефон. Агент снял его с крепления на поясе и взглянул на номер.

— Я должен ответить, — сказал он остальным двоим. Он вышел из комнаты, но совсем скоро просунул голову в дверь и велел: — Вы двое, идите сюда.

Анжела осталась одна впервые с тех пор, как ее бросили на заднее сиденье черного внедорожника. До этого в помещении оставался хоть один из них, чтобы продолжать допрос. Иногда один или двое уходили на какое-то время. Она решила, что они спали, пока кто-то из них дежурил, не давая ей уснуть. Но они никогда не оставляли ее совершенно одну.

Их не было так долго, что глаза Анжелы закрылись, и она стала клевать носом. Поскольку они приковали ее к стулу, она не могла упасть, поэтому девушка закрыла глаза, наклонила голову вперед и задремала.

Когда они вернулись, она не могла сказать, как долго спала. Кажется, больше двух часов — далеко не так долго, как ей требовалось, но лучше, чем ничего.

Когда агент Ольгадо освободил ее руки и ноги, она не поняла, что происходит. Может, они забьют ее до смерти в этом подвале и скажут, что она пыталась сбежать.

Агент Ламли поставил перед ней полную бутылку воды. Анжела потирала запястья, глядя на него. Она подозревала, что вода была уловкой, или там были наркотики.

Он открыл бутылку и выпил почти половину, затем снова поставил перед ней.

— Вот. Вода не отравлена. Можешь пить.

Его голос звучал иначе. Мужчина казался побежденным. Двое других тоже выглядели смущенными.

Анжела не доверяла ни одному из них и не собиралась пить, как бы сильно ее ни мучила жажда.

— Появилась новая информация. — Агент Годдард провел рукой по коротко стриженым волосам. — Мы только что выяснили, что ты не имеешь ничего общего с террористами. Все это было большим недоразумением из-за... излишней осторожности.

Анжела все еще растирала ушибленные запястья и ничего не говорила.

Еще четверо мужчин в темных костюмах и галстуках вошли в помещение и остановились по другую сторону стола.

— Вы свободны, — официальным тоном произнес один из них. — С вас были сняты все обвинения.

— По всей видимости, у вас есть друзья в высших кругах, — добавил агент Годдард. — Ангел-хранитель.

Анжела им не доверяла. Она не встала и ничего не ответила.

Один из четверых новоприбывших достал из нагрудного кармана темного пиджака что-то размером с кредитку. Он положил на стол кусок пластика и подтолкнул к Анжеле. Она опустила взгляд и увидела свою фотографию. Голографические печати частично закрывали лицо, а подписи она не разобрала. Она увидела слово «федеральный», но не смогла разглядеть остальное.

Другой из четверых «костюмов», крупный чернокожий парень с выбритой головой, положил ее Вальтер П22 на стол рядом с карточкой. На оружие даже был накручен ее подавитель.

— Ваше оружие, мисс Константайн, — сказал он. — Хороший выбор, кстати. Не нужно беспокоиться о глубоком проникновении пули, но точный выстрел смертелен, если знать, куда стрелять. Судя по дозвуковым патронам, вы знаете.

Анжела по-прежнему молчала. Она не хотела брать оружие и давать им повод застрелить ее. Она оставалась на стуле.

Он указал на пластиковую карточку и продолжил:

— Это специальное федеральное разрешение на ношение оружия. Это позволит носить любое оружие, какое захотите. Включая глушители и полностью автоматическое оружие. Что угодно. И, конечно же, ваш нож. Еще один разумный выбор.

Его слова звучали как речь инструктора по оружию.

Другой крупный чернокожий парень в темном костюме, который очень ему шел, протянул ей нож рукояткой вперед. Мгновение она смотрела на его руку, потом взяла нож и сунула в чехол в сапоге.

Агент Ламли, напоминавший побитую собаку, указал на ее пистолет и карточку с разрешением.

— Это не уловка. Можете забрать свое оружие. С вас полностью сняты все обвинения. Мы сопроводим вас к выходу из здания. Полагаю, ваш ангел-хранитель ждет вас на улице.

Анжела наконец встала. Не сводя глаз с Ламли, она взяла пистолет и сунула его в дедушкину кобуру на пояснице. По весу она могла определить, что он заряжен.

Она протянула руку ладонью вверх.

— О, — спохватился один из мужчин. Он полез в боковой карман пиджака, достал три заряженных магазина и положил их на ладонь Анжелы. Девушка сунула все в карман.

Она взяла со стола федеральное разрешение на ношение оружия, мельком взглянула на него, а затем засунула в задний левый карман.

Четверо в пиджаках шли впереди, а трое агентов с допроса шагали сзади. Они поднялись по лестнице и вывели девушку из здания. Была глухая ночь, но она потеряла счет времени.

На верхних ступеньках крыльца Ламли схватил ее за запястье, чтобы остановить. В мгновение ока она перехватила руку, выкрутила и остановилась как раз перед тем, как сломать кость. Он опустился на одно колено, изогнувшись, чтобы ослабить давление на запястье. Если бы он дернулся, она бы сломала кости.

— Иисусе, Константайн, я только собирался сказать «без обид».

Все еще держа его руку на грани ломания костей, она наклонилась к нему:

— Не мог бы ты прополоскать рот, Ламли? Из твоей пасти несет дерьмом.

Двое мужчин в темных костюмах усмехнулись.