Маги и мошенники - Долгова Елена - Страница 63
- Предыдущая
- 63/93
- Следующая
– Это мне?!
– А кому же еще! Протяните ваш правый указательный палец…
– Какой-то странный жест. Давайте сюда кольцо, я лучше сам его надену.
– Ни в коем случае, нельзя нарушать установленные государственные ритуалы.
Фон Фирхоф крепко ухватил правую руку Адальберта и плотно натянул кольцо.
– Дело сделано.
Хронист замер в изумлении, по-видимому, переживая сложную гамму ощущений.
– О, Господь милосердный! У меня кружится голова. Что вы подсунули мне, Ренгер?!
– Не беспокойтесь – это не только украшение, это защитный талисман, который исключает создание гримуаров. Теперь бы вас не смог шантажировать Бретон…
– Нет!
Хронист попытался стащить кольцо, но маленький обруч сжался и, казалось, намертво врос в палец.
– Фирхоф! Вы подлец. Я, рискуя жизнью, защищал вас от меча Клауса Бретона…
Людвиг нагнулся к уху Вольфа Россенхеля и поспешно прошептал:
– А я этим самым кольцом защищаю вас от топора церенского императора…
Кунц подошел поближе, довольно ухмыляясь.
– Ну что ж, отлично. А теперь я беру Хрониста под свою охрану и опеку. Вас же, Фирхоф, с нетерпением ждет государь – немедленно покиньте крепость.
Людвиг кивнул и показал в сторону дымящихся свежих развалин:
– Я ухожу, не буду мешать вам стяжать бранную славу.
И советник церенского императора пошел прочь, придерживая ушибленное Бретоном плечо. Адальберт широко раскрытыми глазами растерянно смотрел ему вслед.
– Стойте, мессир, не подумайте улизнуть – с оттенком сердитой вежливости проворчал Кунц Лохнер. – Держитесь рядом со мной, а не то отойдете, и любой вас прикончит в два счета. По вам за милю видно, что вы совсем не боец.
Обжигающее дуновение пожара становилось нестерпимым. Налетел предвечерний ветер, взметнул обжигающую метель огненных искр и метнул их в лица людей. Все, исключая умирающего Арно, прикрылись рукавами.
Десяток солдат, пустившихся в погоню за Бретоном, вернулся ни с чем:
– Он как сквозь землю провалился.
– Будь проклята неудача.
Кто-то склонился над другом ересиарха:
– Добить еретика, капитан? А впрочем, он уже не дышит.
– Уходим, пока совсем не припекло, здесь нечего делать, пора соединиться с отрядом Конрада.
Едва гвардейцы успели выбраться из пылающего квартала, как им навстречу попалась странная пара – двое людей в кольчугах, но без плащей с эмблемой Империи, на первый взгляд походили на еретиков. Один из них поспешно повернулся лицом, позволяя себя рассмотреть:
– Это я, Хайни Ладер, мессир капитан!
Его спутник, альвис лет тридцати, с зачесанными назад неровными волосами, настороженно держался чуть позади товарища.
– Со мною Бенинк.
Капитан Кунц ухмыльнулся:
– Ты не сможешь рассчитывать на чрезмерную награду, Ладер, ты ведь потерял Фирхофа, значит, заслуга спасения советника принадлежит не тебе – не так ли? Впрочем, вставай в строй. Если проявишь себя, как должно, я, так и быть, замолвлю за тебя словечко перед императором. А тебе, альвис, лучше убраться подобру-поздорову – война слишком почетное занятие для ребят Ночной Гильдии.
Бенинк не заставил себя упрашивать, он почти сразу после слов капитана исчез, однако, уходя, постарался не поворачиваться к солдатам спиной. Его мягкий кошачий шаг, наполовину боком, вызвал издевательские смешки гвардейцев:
– Зверюшка боится.
Альвиса, однако, совершенно не заботили обвинения в трусости, он внимательно следил за руками арбалетчика – тот как раз закончил натягивать тетиву и теперь накладывал стрелу. Кунц проследил за взглядом гильдейца.
– Не смей дурить, Барт. Пусть он целым уходит за своей платой – это ручной альвис императора.
Солдаты неистово захохотали.
– Я пошутил, – хмыкнул разочарованный арбалетчик.
Бенинк тем временем благоразумно скрылся, и отряд устремился к центру Толоссы, уходя от огня и приближаясь к месту сражения.
День уже клонился к вечеру и уцелевшие мятежники отступили к площади возле ратуши. Многие пытались бежать, чтобы затвориться в стенах форта, но пылающие кварталы преградили им путь, и роты капитана Конрада, пробившись от самых ворот, перерезали улицы, ведущие в верхний город. Мятежники собрались у ратуши в ожидании вождя, однако Клаус Бретон не появлялся, словно он словно растворился в дыму, застилавшем улицы мятежного города.
Рихард по прозвищу Лакомка, наемный солдат роты капитана Конрада, отбившись от своих, видел, как некий человек, вооруженный мечом-полуторником, с непокрытой головой, вывел из начинавшего уже тлеть дома старуху во вдовьем покрывале, но Рихард не знал Бретона в лицо, а поэтому не посчитал нужным вмешиваться – незнакомец показался ему не столь мятежным, сколько небезобидным.
– Пропади вы все пропадом! Тут такой чад, что окончательно перестаешь понимать, кто свой, а кто чужой…
Высокий владелец меча тем временем, почтительно поддерживая старую женщину под руку, проводил ее к маленькой пристани, где их уже ждала лодка и гребцы. Здесь и состоялся последний разговор матери и сына:
– Прощайте, матушка, залив с этой стороны пуст, Бог поможет вам пристать к берегу, возвращайтесь в столицу. Вы знаете, что наше имущество конфисковано в казну, мне очень жаль, что я оставляю вас без средств…
– А мне жаль только тебя, Клаус. Прошу тебя – брось свой безнадежный бунт, беги, пока не поздно, садись в эту лодку вместе со мной.
– Вы предлагаете мне исключительно позорный выход. Я уже сказал – нет.
Старуха ссутулилась на лодочной скамье.
– Жаль, что я не умерла раньше и теперь вынуждена видеть, как мой младший сын, вслед за старшим, погибает в ереси…
– А вы всегда любили нас меньше, чем ложную церковь и деспота-императора.
Бретон повернулся и пошел прочь, ловко перепрыгивая с камня на камень, лодка с беззвучно плачущей старухой отчалила и под ударами весел заскользила к отдаленному берегу, разрезая зеленую гладь залива. Женщина неловко попыталась встать со скамьи, суденышко опасно качнулось.
– Клаус!
Крик долетел до пристани и мятежник обернулся.
– Прощай, Клаус! Пусть Небо поможет тебе!
Бретон поднес руку к губам, а потом поднял ее прощальным жестом. Возможно, он что-то кричал в ответ, но внезапно, после совершенно безветренного дня налетевший бриз унес его слова, и их не расслышал никто. Лодка быстро уходила в сторону берега Империи…
Мятежники, собравшиеся близ ратуши, пребывали в угрюмом озлоблении, переходящем в отчаяние, и когда, спустя некоторое время, ересиарх появился среди скопища вооруженных людей, встреча эта оказалась почти враждебной.
– Где наши братья?! – кричали одни.
Другие, занятые своими или чужими ранами, не тратили сил на крики. Они просто молчали, отводя взгляды, это молчание говорило лучше слов. Бретону казалось, что его спину обжигают взгляды ненависти, и, как это бывает в моменты поражений, прежняя преданность людей обернулась лишь более яркой и насыщенной ненавистью. К ненависти примешивалась изрядная доля злой насмешки.
– Будь ты проклят, – услышал он лишь слегка приглушенный голос. – Ты отправил нас на смерть, так будь же проклят сам, или тоже умри.
– Нет, брат, – ответил проклинающему второй голос. – Он не умрет: когда быдло запросто умирает, лица благородные находят лазейку для себя.
Ересиарх обернулся, но не увидел лица говорившего – вместо лиц были серые пятна. Спорить оказалось не с кем, люди отводили взгляды или поворачивались спиной. Клаус раздвинул плечом толпу и прошел к крыльцу, пытаясь успокоиться.
– Брат, дорога на форт отрезана, – обратился к нему седоусый, в помятом железном колпаке пикинер. – Мы упустили время.
– Остается подземный ход. Сколько здесь людей?
– Я не считал, но ты сам видишь, что их не меньше пяти сотен. Пока первые будут брести лазом, остальные полягут – и никто не хочет быть последним.
– Никто?
– Никто. А ты бы разве захотел?
– Поставь людей с арбалетами к бойницам и окнам – они прикроют отход. Постой… Пусть это будут добровольцы. Нам не нужны перепуганные стрелки. Я остаюсь вместе с ними.
- Предыдущая
- 63/93
- Следующая
