Маги и мошенники - Долгова Елена - Страница 32
- Предыдущая
- 32/93
- Следующая
Чернобородый, не выдержав, захохотал. Ведьма подобралась поближе. Шум в ушах усилился, Магдалена посмотрела вниз и с ужасом обнаружила, что ее босые ступни покраснели от крови, которая стекала из вспоротого бока по ногам.
«Помогите!» – хотела крикнуть чародейка, но сумела только пробормотать что-то невнятное, колени ее ослабели и беглянка ничком рухнула в жесткие заросли, потеряв сознание.
Хайни Ладер попытался кинжалом расколоть кость уведенного с вечера теленка, но попытки его не увенчались успехом. Он с досадой отбросил начисто обглоданный мослак.
– Эй, Лакомка, ты слышал?
– Чего слышал?
– Разрази меня гром – здесь трещали кусты. Не профос ли наш идет?
– Едва ли. Пошли, посмотрим…
Друзья вломились в заросли. Среди камней и чахлых кустиков сухих трав, обняв руками крутобокий камень, ничком лежала женщина. Ее платье было порвано и испачкано кровью, густые длинные волосы разметались в беспорядке. Хайни перевернул незнакомку. Раскосые глаза оказались закрыты, бледное лицо с высокими скулами показалось ему красиво-скорбным.
– Помоги ее поднять, Лакомка.
– Что с ней?
– Рука вывернута.
– Муж побил, наверное.
– Это вряд ли. Ей проткнули бок ножом, платье мокрое, в волосах водоросли.
– Небесный Гром! Она, похоже, в одиночку переплыла залив.
– Отважная тетка. Это еретичка из Толоссы.
– Святой Регинвальд, спаси наши души от мерзких еретиков! Так чего ты возишься? Оставь ее! Или, может, отнесем к капеллану? За бретонистов должны давать награду.
Хайни помедлил.
– Не хочу я связываться со святыми отцами. Рог святого Никлауса, дружище, слишком жжет мою котомку. Обойдемся без наград, оставим ее, где лежала, да и дело с концом.
Женщина шевельнулась и открыла глаза. Они оказались черными-черными, как бездонное небо, с золотыми искрами.
– Я не еретичка…
– Слышь, Лакомка, она говорит, что, мол, не еретичка.
– Врет, конечно, не сомневайся.
– Ей, женщина, если ты не еретичка, скажи-ка, кто у нас первый человек перед лицом Господа? – коварно поинтересовался Хайни.
– Великий Император, государь Церена Гаген Справедливый! – набравшись сил, истошно взвизгнула колдунья.
Хайни подпрыгнул от неожиданности.
– А я-то думал – она вот-вот концы отдаст! Сильна еще. Такие слова ни один еретик даже на костре не выговорит.
– Эй, женщина, откуда ты здесь взялась? – осторожно поинтересовался Рихард Лакомка.
– Я бежала из крепости, от злодеев, которые носят пики, мечи и неправильно распевают искаженные псалмы, – довольно искренне ответила Магдалена.
– Праведная, должно быть, женщина! – прочувствованно произнес Хайни. – Помоги мне, друг, поднять ее с земли.
…Через некоторое время перевязанная и накормленная чародейка из Тинока, устроясь у дымного костерка, нянчила уложенную в лубок руку. Рана под повязкой подсохла, кровь унялась. Ладер, подрумянивая на огне очередной кусок украденного теленка, разглагольствовал:
– Слушай меня, Магда! Их еретические пехотные пики – видимость одна, и супротив конных латников не годятся…
– Угу, – отвечал Рихард, уплетая сочный кусок. – Толоссу обложили со всех сторон, как весеннюю кошку.
Он помахал в воздухе наполовину обглоданной костью.
– Скоро негодяям придется подтянуть пояса – подвоза больше не будет и все такое. Не сокрушайся, добрая женщина, наш капитан не промах, и скоро твои обидчики получат по заслугам.
Хайни запоздало и с некоторым сомнением поинтересовался:
– Эй, Магда, а сама ты каким ремеслом промышляешь?
– Лечу грыжу и прострел, гадаю по зернам и звездам, исцеляю скотину, принимаю роды! – довольно бодро ответила Магдалена.
– А патент от святых отцов у тебя есть?
– А как же!
– А ну-ка, покажи!
– Он утонул в заливе, – как ни в чем не бывало заявила чародейка.
Проницательный Хайни внезапно загрустил:
– Скажи мне, добрая женщина, а ты, случаем, не ведьма?
– Да что же вы этакое скверное подумали-то, славные солдатики!
Лакомка на этот раз тоже оказался на редкость сообразительным:
– А пускай она себя знаком святым очертит! А иначе веры не будет.
Магдалена задумалась. Ведьмовство считалось несовместимым с подобными жестами, но что-то подсказывало чародейке, что на деле ограничение это не столь уж сурово. Она глубоко вздохнула, набравшись смелости, здоровой рукой осенила себя знаком треугольника и победно воззрилась на наемников:
– Вот так. Теперь верите?
Крыть было нечем и Ладер серьезно кивнул:
– Верим. А молитвы ты знаешь? – на всякий случай добавил он.
– Pater noster, qui es in caelis, – нараспев затянула Магдалена.
Расчувствовавшийся Рихард налил из баклажки вина.
– Так выпьем же за посрамление твоих обидчиков-еретиков, Магда-красотка!
Друзья опрокинули по малой кружке. Солнце уже поднялось над горизонтом. Они поднялись и, прибрав в яму остатки теленка, закидали костер песком. Ведьма ковыляла в хвосте маленькой процессии, кутаясь в подаренный щедрым Ладером запасной плащ.
Лагерь императорских наемников представлял собою живописное зрелище. Склон холма, полого идущий к морю, покрывали костры и палатки. Ров охватывал прибежище пехотинцев, оберегая его от внезапного налета еретической конницы. Костры курились, трепетали яркие флажки на копьях, рубаки в толстых кожаных куртках чистили мечи. Кто-то спал, кто-то ел, кто-то играл в кости. Капитан Конрад – рослый здоровяк в отличных латах – маячил у входа в собственный шатер.
Ладер, Лакомка и Магдалена устроились чуть поодаль, так, чтобы и негромкий разговор подслушать было нельзя, и вид не внушал подозрений. Для непристального взгляда чародейка в этот момент почти ничем не отличалась от солдатской женщины – выдавала ее разве что чрезмерно потрепанная одежда и отсутствие даже непритязательных украшений. Прекраснолицая Белинда, любовница профоса, издали пренебрежительно оглядела конкурентку:
– Prostituta…
Магдалена равнодушно проигнорировала оскорбление.
– …ну и что он дальше-то делал? – нетерпеливо переспросил Лакомка.
Ведьма устроила раненую руку на коленях и, предав скуластому лицу и раскосым глазам максимально возможное честное выражение, продолжила прерванный рассказ:
– Супруг мой, мэтр Адальберт, жизнь вел самую предосудительную, проиграв в кости не только сукновальное заведение, полученное в наследство от отца его, достопочтенного мэтра Альбрехта, но и те скромные средства, кои зарабатывала я тяжким ремеслом…
– Ослиная башка твой Адальберт! – возмутился Лакомка. – Не умеешь выигрывать – не берись. Вот я, например, имея баталию с нашим профосом…
Ладер незаметно пнул приятеля ногой. Магдалена попыталась сладко улыбнуться:
– Однажды я отправилась в Зильбервальдский лес, чтобы набрать шишек для растопки очага. На маленькой круглой поляне я увидела большой дуб, расколотый ударом молнии. Толстая ветвь его отвалилась, большое дупло раскололось, а спрятанное там сорочье гнездо выкатилось на мягкую травку…
– А я сорок не люблю – мясо у них горькое и яйца тоже так себе, – благодушно рявкнул Рихард.
– …Там, среди пуха, перьев и соломы обнаружила я изумруд великой чистоты, прекрасный как слеза девственницы…
При слове «девственница» Ладер подозрительно закашлялся, но Магдалена, увлеченная собственным враньем, не обратила на это никакого внимания.
– Изумруд сиял, как солнце, и мессир Анцинус по прозвищу Ящер, достойный нусбаумский ювелир, обещал за него целое состояние. Могу ли я описать горе, сразившее меня, когда, проснувшись поутру, обнаружила я, что муж мой Адальберт не только беззаконно бежал, покинув супружеское ложе, не только похитил изумруд, но и предался всей душой гнусному учению бретонистов?!
Разочарованный Рихард ударил кулаком по траве.
– Проклятый еретик!
– Я двинулась в путь, дабы усовестить мужа и спасти его душу от ада, – заявила ведьма, дивно сверкая на наемников смоляными очами. – Под солнцем и ветром, в кровь побив ноги о камни, не доедая и терпя бесчисленные опасности пути, шла я, чтобы вернуть супруга под семейный кров. Я явилась в Толоссу чуть жива от усталости. И – кто бы мог подумать?! Непутевый супруг мой набросился на меня с упреками и побоями, уверяя, что дал обет скромности и воздержания, а бесценный изумруд обязан отдать на нужды запутавшегося в ереси аббата Бретона!
- Предыдущая
- 32/93
- Следующая
