Центурион - Долгова Елена - Страница 38
- Предыдущая
- 38/109
- Следующая
…В этот момент многолетняя усталость, накопленная в подогнувшемся столбе, сделала свое дело. Опора хрустнула, подалась, треснула наискось, щель проворно удлиняясь побежала вдоль столба, балка распалась пополам, как небрежно сломанная спичка – и медленно-медленно, проседая под тяжестью каменного свода, упала.
Половинки сломанного столба рухнули рядом, словно сраженные солдаты, одна из них отлетела на полшага в сторону и ударила Дирка под колено. Массивные глыбы, отделились от потолка, с грузной неотвратимостью покатились вниз, тяжелый грохот смешался с резким треском рвущихся вдоль опор, каменная пыль клубом взвилась над местом катастрофы, крошка стен, мелкие обломки кремня веером брызнули во все стороны…
– Дирк!
Острый треск заглушил голос Хиллориана. Своды тоннеля колебались, уцелевшие, перегруженные подпоры угрожающе прогнулись.
– Дирк! Что с вами? Вы целы?
Септимус поспешно шарил в пыли. Фонарь сыскался в неожиданном месте – почти под ботинком самого полковника. Хиллориан щелкнул кнопкой – осветитель исправно сработал, выбросив мертвенно-зеленоватый конус света. Полковник пристроил лампу на лоб и затянул ремешок фонаря на затылке. Мутные клубы пыли вырывались из левого отворота коридора. В отдалении, сзади, стучали, приближаясь, шаги бегущих.
– Кто здесь?
– Это мы, колонель…
Первым вынырнувший из-за поворота Стриж пытался вытереть лицо, но только размазывал по нему слой слегка сверкающей в свете лампы пыли.
– Кто – “мы”?
– Я, со мною девушка и Фалиан.
– Вы в норме? Где были так долго?
– В норме, в норме, потом все расскажу… Что здесь происходит?
– Обвал. По-моему, там, левее завалило Дирка. Сейчас, подождем, пока осядет пыль, и проверим.
В этот отчаянный, страшный момент Белочка смотрела на Хиллориана почти с ненавистью:
– Пока мы ждем, он умрет. Ему наверняка нужна помощь.
– Спокойно, Джу. В сторону лишние эмоции. Вы ничем не сможете помочь ему в кромешной темноте… Кстати. Не советую снимать свой пси-барьер. Силы и нервы вам еще понадобятся.
Четверо замерли в стиснутом камнем пространстве, мучительно долго пережидая.
– Все. Теперь чисто. Пора.
Тяжелые, угловатые глыбы почти завалили штрек, проход сузился до предела. Септимус, обдирая плечи, протиснулся вперед, давая место Стрижу.
– Вот он…
Иссиня-бледное лицо Дирка показалось Джу отрешенным, глаза оставались закрытыми. Грудь, шею, плечи густо засыпало крошево камня. Левая нога лейтенанта лежала прямо, правую словно выкрутили жгутом, ступня в парусиновом ботинке неестественно вывернулась наружу.
Но худшим оказалось все-таки не это. Тело лейтенанта придавила рухнувшая опора – неподъемный столб лежал поперек, подмяв верхнюю часть бедер, поясницу и таз. Рванувшийся было вперед иллирианец отступился и опустил руки – концы бревна намертво заклинили обвалившиеся камни. Самое худшее – смертельно искалеченный, раздавленный Дирк все еще жил. Веки задрожали и приподнялись, открыв мутно-черные от расширившихся зрачков глаза. Ни говорить, ни даже кричать вертолетчик не мог, из уголка рта сочилась вязкая жидкость – желчь, смешавшаяся с кровью из прокушенной губы.
Белочка ощутила горькую волну неотвратимо накатывающей тошноты. В ушах тонко, по нарастающей застрекотало – прозвенел первый звоночек близкого обморока. Плотный пси-барьер выстоял, бесконечная боль Дирка не могла проникнуть в сознание Джу. Но вид…
– Космос всемогущий!
Несчастный лейтенант сейчас походил на растоптанного жука. С одной печальной разницей – он был человеком.
– Ох.
Стриж едва ли не отшвырнул Белочку, резко оттеснил ее прочь.
– Уйдите, ради Разума. Вам не надо туда смотреть.
Хиллориан оглядел раненого, цепко всмотрелся в искаженное лицо.
– Что будем делать, Алекс?
– А это ваш человек, вам и решать. Я здесь не при чем.
– Понятно.
Полковник достал пистолет.
– А вы не боитесь стрелять, колонель? Вы не чувствуете запаха?
– Пахнет дерьмом и смертью.
– Если бы только этим самым. Я не присягну, что в тупик не подсочился какой-нибудь взрывчатый газ. В таком случае стрельба нам выйдет большим боком.
– Рудничный газ не пахнет ничем, – отрезал Хиллориан, однако поспешно убрал оружие.
– У вас хороший нож, Фалиан. Как насчет?…
Иеремия протянул бритвенно-острый тесак, полковник склонился над раненым, убрал мелкие камешки с шеи лейтенанта, не торопясь примерился.
– Годится. Лучше всего – в горло.
– Не смейте этого делать!
Наблюдатель удержал руку, обернулся, лицо мелко задергалось от ярости.
– Стриж, сделайте мне одолжение, уведите ее подальше и подержите покрепче. С меня довольно воплей – мое терпение на сегодня истощилось.
Иллирианец крепко до боли взял Джу за локти:
– Пойдемте, леди. Полковник сердится.
Джу обманчиво расслабила руки и тут же, из последних сил рванувшись вбок, вывернулась из цепких объятий Стрижа.
– Ублюдки!
– О, холера!
– Я же сказал – держите ее, Дезет! У вас руки растут не из того места – не можете справиться с бабой. Помогите, Фалиан!
Проповедник лишь равнодушно покачал головой. Он понуро стоял в самом закутке, у стены, скрестив руки на груди, и, по-видимому, не собирался вмешиваться в потасовку. Белочка что было сил, наполовину промазав, пнула растерявшегося иллирианца в голень, нырнула под руку полковнику и бросилась вперед, прикрывая собой Дирка. В лицо ударил резкий, отвратительный запах крови, желчи и нечистот.
Хиллориан стоял жестко выпрямившись, держа в опущенной руке нож, бледный до зелени в пронзительном мерцающем свете четырех фонарей.
– Ты мелкая, пошлая психопатка. Нервная сука. Он умирает! Понимаешь – медленно умирает. Это уже не человек – это останки. Мы хотим помочь ему умереть быстро.
Джу почти прижалась к Дирку. Веки вертолетчика снова дрогнули, в уголке левого глаза собралась крупной каплей прозрачная влага. “Он же все слышит и все понимает” – с ужасом поняла Белочка. “Он здесь все равно что один, среди ненависти и нечистот, и шаг за шагом, в отчаянии, уходит в Великую Пустоту.”
Хиллориан продолжал, медленно чеканя слова:
– Я не потерплю. Бунта. Среди своих людей. Даже если. Мне придется вводить. Казни.
И бросил коротко, через плечо, не оборачиваясь:
– Алекс, возьмите ее и уберите отсюда. Делайте с ней все, что хотите, любыми средствами – долой.
Джу в ужасе обернулась – Стриж шагнул вперед, в серых, слегка меланхоличных глазах иллирианца отражалось холодное электрическое пламя.
Джу сжалась, приникнув к Дирку. Сардар помедлил.
– Простите, колонель, я пас.
– То есть как?
– А так. Чрезмерное немотивированное насилие не по моей части. И – мне хочется верить – не по вашей.
Полковник тяжело дыша, поднял руку с ножом, постоял, рассматривая побелевшие от напряжения костяшки.
– Мне надо было пристрелить вас, Стриж, там, в Ахара, еще четыре года назад. Результатом вашей дури станет его, – наблюдатель ткнул подбородком в сторону лейтенанта, – крайне болезненная смерть.
Дезет пожал плечами. Хиллориан бросил жалобно звякнувший нож под ноги окаменевшему проповеднику, длинно, грязно и витиевато выругался, повернулся, и, обдирая плечи, вылез из штрека.
Сардар немного постоял, спрятав руки в карманы и покачиваясь с пятки на носок, потом фыркнул:
– Знаете, а ведь он прав. Надеюсь, вы хотя бы наполовину понимаете, что творите.
Джу отвернулась, не удостоив Стрижа ответом. Она опустилась на колени, подавив отвращение, придвинулась к Дирку вплотную, положила узкие, холодные ладони на его виски и – сняла пси-барьер…
Это было больно – очень. Существо Дирка сплошь состояло из страдания. Боль полоснула ярким пламенем, опалила горячим вихрем и тут же сделалась леденяще холодной, отнимающей силы, рассудок, сам смысл бытия. Боль ударила Джу. Разум Белочки рванулся прочь, подобно раненому животному убегая от опасности. Она развернула пси-барьер и осторожно перевела дыхание. Сердце колотилось о ребра кроличьей лапой. Джу поняла, что никогда, ни за что не сможет вернуться туда, туда, где за огненной завесой боли, корчась, медленно умирает и никак не может умереть Дирк.
- Предыдущая
- 38/109
- Следующая
