Три килограмма конфет (СИ) - "Нельма" - Страница 55

— Конечно! Извини, задумалась, — смущённо пробормотала я, сдвигаясь на место Наташи и освобождая для него свой стул. Он охотно присел рядом, хотя мне всё же удалось увидеть, как прежде на его лице промелькнули изумление и недоверие к неожиданной смене моего настроения.

На самом же деле всё было вполне банально. Я бы никогда не смогла прогнать или оттолкнуть его, но хотела, чтобы ему самому захотелось уйти и держаться на прежнем безопасном расстоянии. Потому что происходившее в последние несколько дней делало отношения между нами слишком сложными, чтобы у меня получилось самой в них разобраться.

— Прямо ностальгия, — усмехнулся Иванов, вальяжно развалившись на стуле и насмешливо поглядывая в мою исчёрканную тетрадь. Он посмотрел на меня, с трудом сосредоточившую взгляд на привычной контрастной границе между белоснежным воротничком и тёмно-синим галстуком, а потом взял мою ручку и быстро исправил что-то в последнем уравнении. — Извини, но удержаться было выше моих сил, — его скромная, извиняющаяся улыбка отозвалась несколькими внеочередными ударами сердца, но всё равно не смогла скрыть проступающего сквозь внешнюю браваду напряжения.

— У тебя что-то случилось? — спросила я, и улыбка моментально исчезла с его лица, лучше любых слов подтверждая озвученную мной догадку.

— Просто не горю желанием разговаривать с кем-нибудь из команды, а здесь они вряд ли будут меня искать, — пожал плечами Максим, уставившись в одну точку прямо перед собой и сцепив пальцы в замок. Его поза настолько была похожа на ту, с которой начинался вчера наш разговор на скамейке, что у меня по телу от разрастающегося нехорошего предчувствия прошла крупная дрожь. — Несколько игроков написали на меня жалобу с просьбой снять с должности капитана за неспортивное поведение. На следующей перемене мне идти объясняться перед директором, и до этого разговора обсуждать что-то с ребятами я не хочу.

— Это из-за того, что ты ушёл в пятницу с тренировки?

— Нет, я успел повести себя неспортивно ещё до ухода, — сам того не подозревая, он подарил мне целый залп красочных фейерверков, наконец искренне и задорно улыбнувшись. Не знаю, что произошло в пятницу, но воспоминания об этом отчего-то делали его счастливым, несмотря на возможное наказание. — Вообще отличный тогда выдался денёк!

Он откинулся на спинку стула и зажмурился от удовольствия, действительно забавляясь тем, как всё внезапно обернулось, и всем своим расслабленным видом будто говоря: «Да плевать я хотел на эти проблемы». Я смотрела на него с восхищением, вскользь замечая, как подрагивают густые и на удивление совсем чёрные ресницы, забавно топорщатся вверх отросшие надо лбом волосы и появляются маленькие ямочки, при виде которых мне хотелось то ли ущипнуть, то ли немного прикусить его за щёку — уж слишком хорошеньким он становился в такие моменты. Мой поражённый влюблённостью мозг претерпевал необратимые и непоправимые изменения, но восторг вызывала не столько его внешность, сколько начинавший стремительно раскрываться передо мной характер, далёкий от выдуманной когда-то плоской и стереотипной картинки.

Я лично видела, что всё свободное от уроков время он посвящал тренировкам и относился к играм не как к простому развлечению, напористо и порой агрессивно двигался к поставленной цели вытащить нашу команду из числа постоянных аутсайдеров. А сейчас, когда надвигающая огромная волна проблем готова беспощадно похоронить под собой результаты всех его трудов, отнять настолько важные и долго вынашиваемые мечты и оставить ни с чем, он просто хладнокровно смотрел на её наступление. Мне казалось это потрясающим: как человек, привыкший яростно бороться с препятствиями, легко и естественно отпускал ситуацию, на которую уже не мог повлиять.

Его непоколебимое спокойствие и та внутренняя сила, с которой у него выходило принимать на себя удар, не оставляли сомнений: он всегда сможет отстроить новый песчаный замок вместо разрушенного.

— Но тебя ведь ещё могут оставить? Я думала, решение о капитане остаётся за Евгением Валерьевичем, а он наверняка будет на твоей стороне.

— Да ладно, главное, что из команды меня не выгонят, ведь запасного вратаря у нас всё равно нет, — отмахнулся Иванов и, достав из кармана телефон, не глядя сбросил входящий звонок. — А у Евгения Валерьевича своих проблем предостаточно, чтобы парочку ещё и за меня отхватить. Достаточно уже того, что он однажды дал мне шанс, пойдя против воли администрации после разразившегося тогда скандала. Понадеялся, что займёт меня достаточно, чтобы не нашлось времени и желания снова связаться с дурной компанией.

— Может быть, он назначил тебя потому, что ты хорошо играешь и, в отличие от большинства, действительно серьёзно и ответственно подходишь к тренировкам?

— Нет, это вряд ли, — весело рассмеялся Максим. Я уже надевала на себя снятый ещё на уроке пиджак, почувствовав, как по телу пробегает холодок (и беспечно списав его на сквозняк из открытого кем-то в коридоре окна), когда замешкалась и до боли прикусила губу, полностью осознав, что именно ему сказала.

«Держи себя в руках, Романова! Просто сделай вид, что хотела по-дружески его подбодрить и перестань краснеть, будто только что призналась ему в любви!» — требовательно орал внутренний голос, но было уже поздно. Взглядом я растерянно водила по пустой части стола, в красках представляя, как бьюсь о столешницу лбом от собственной глупости.

— Не думаю, что Евгений Валерьевич смог бы разглядеть такой потенциал за те несколько тренировок, что я изволил посетить в последние полгода перед своим назначением. Но это первые хорошие слова в мой адрес, что я от тебя услышал, — с ехидцей протянул он, лукаво поглядывая на мои невразумительные попытки сохранять невозмутимость, когда внутри всё дрожало, переворачивалось и болезненно сжималось от волнения. Его ладонь вдруг снова легла мне на лоб, добавив к прежним эмоциям ещё и толику смятения. — У тебя температура.

Я повернулась к нему, намереваясь показательно закатить глаза и заметить, что он бы мог придумать что-нибудь новенькое, но что-то меня всё же остановило. Серьёзное и сосредоточенное выражение на его лице? Поздно пришедшее озарение, что его ладонь снова показалась мне ледяной, хотя мы оба сидели в душном кабинете? Или так не вовремя вернувшийся после нашего ночного свидания озноб?

— Я не шучу, Полин. У тебя правда температура, — повторил Иванов, правильно интерпретировав мой порыв так и не высказанного праведного гнева.

— Не может быть! — впору было рассмеяться от того, насколько уверенно прозвучало это утверждение, когда на самом деле я уже ничуть не сомневалась в том, что показание градусника сейчас перевалило бы за отметку тридцать восемь.

Но это было совсем уже не важно. Ведь как-то случайно я снова оказалась сидящей прямо напротив Максима, хотя избегала этого с самого начала нашего разговора, и, только встретившись с ним глазами, уже не могла отвести взгляд, угодив в умело расставленный капкан.

Неудивительно, что я боялась не только пошевелиться, но даже вдохнуть полной грудью. Одно резкое движение, и острые зубья вопьются в тело, не оставив ни единого шанса уйти отсюда целой и невредимой.

— Давай проверю ещё раз! — охотно согласился он и улыбнулся еле заметно, лишь слегка приподняв вверх уголки губ, словно ожидал и хотел добиться от меня именно такой реакции. И ещё до того момента, как он потянулся ко мне, я догадалась, каким именно способом он собирается подтвердить свои слова. Самым достоверным, конечно же.

Мне бы попытаться отодвинуться или отвернуться от него, сохраняя хотя бы видимость собственного достоинства и желания отстоять неприкосновенность своего личного пространства.

Мне бы потратить эти несколько секунд на то, чтобы испуганно озираться по сторонам и пытаться понять, как много из моих одноклассников успеет стать свидетелями столь неоднозначной сцены. А главное, кто именно из них, ведь от этого будет напрямую зависеть скорость распространения по гимназии разных сплетен.