В чужом обличье (СИ) - "Мольфар" - Страница 33

― О нет, конечно, нет! Вам надо заниматься, много заниматься! — радостно сообщила донья. — А искала я вас, чтобы попросить приглядеть за моим сыном, когда он приедет!

― А вы не хотите остаться и встретить его лично? — сделал он последнюю попытку задержать Веласкес, заранее предчувствуя, что ничего не выйдет.

― Я уже всё написала ему в письме, и домна Киэра любезно согласилась приглядеть. Главное, чтобы вы, Реймонд, объяснили ему насчёт магических защит. Хосе умён, сообразителен и знает, что если куда-то нельзя лазить, то туда нельзя лазить, — отмахнулась Августина.

Она ткнула указательным пальцем в один из фолиантов.

― Вот, всё сходится! — провозгласила она многозначительно, вскинув всё тот же палец. — В долине Тотлинд наличествует природный рельеф, сложившийся ещё во времена до…

Голос её истончился и превратился в звон в ушах Реймонда. Донья открывала и закрывала полные губы, а Реймонд не слышал её, словно оглох. Он не знал, что такого можно сказать, дабы Августина бросила свои поиски и занялась защитой в подвале дедовской башни. Самому найти драконье говно? Нет, если бы оно тут было, то дед точно знал бы.

― Да-да, конечно, — улыбнулся он через силу. — Конечно.

― Тогда вот, — Августина вручила ему письмо, улыбнулась обворожительно и пошла собираться.

Реймонд, заложив руки в карманы, вышагивал по мощеным камнем улицам Нуандиша, насвистывая сквозь стиснутые зубы «В горах опасностей не счесть». Выходило откровенно плохо, он фальшивил, сбивался, но мотивчик хотя бы немного отвлекал. Холодный горный ветер бодрил, окружающие не бросались с кинжалами наперевес за плохое исполнение, и Реймонд ощущал, как постепенно настраивается на рабочий лад.

Да, мастер Веласкес уехала, но путь она показала, что делать в ближайшее время — понятно. Сейчас — встретиться с Лукасом, забрать амулеты, заняться изучением. Приедет Хосе — приобщить его к взлому защиты, чтобы он потом упрашивал маму. Реймонд осознавал, что это слабое место в его плане, но у него имелось мощное оружие под названием домна Киэра.

― Посмотри, удивись, на награды не скупись! — долетели до него выкрики. — Всего лишь пару дней, сиянье цирковых огней!

Реймонд остановился и посмотрел. Да, бродячий цирк, и на небольшой площади возводили помост. Шесты с канатом уже были установлены, и по нему в провокационно-обтягивающем костюме шла девушка. Старики смотрели осуждающе, качали головами, но всё равно смотрели, молодежь — несколько кучек парней — подбадривала акробатку радостными выкриками, заглушая зазывалу.

― Реймонд!

Он повернул голову и увидел раскрасневшуюся, немного запыхавшуюся Катрину.

― А я пошла на цирк посмотреть, смотрю — ты! — радостно провозгласила она. — Где пропадал?

― Да так, — повёл он рукой, — трудился на деда.

Катрина понимающе закивала, расплываясь в улыбке, и Реймонд невольно улыбнулся в ответ.

― Так что, когда свадьба? — чуть понизив голос, спросила Катрина.

― Какая свадьба?

― Твоего деда и этой, южанки-магички, — Катрина ещё понизила голос, словно они были заговорщиками.

― С чего ты взяла, что будет свадьба?

― Да все об этом говорят! Уважаемый магистр бросил всё, отказал мастеру Светле в чувствах и помчался выручать возлюбленную в соседнюю долину! — радостно затараторила Катрина. — Там он спас её прямо из когтей грых-шатуна, с которых сочилась и капала кровь жертв!

― Сочилась, — повторил Реймонд, оглядываясь.

Он подавил желание подойти к ближайшему дому и со всего размаху удариться головой о каменную стену. Какая ещё любовь и свадьба?! Какие ещё окровавленные когти? Как остановить эти безумные слухи? С чего вообще их напридумывали? Ведь ему просто нужны были деньги! И сокровища деда!

― Да, ведь грых-шатун там разорвал сотню ни в чем не повинных рудокопов и до седых волос и трясучки перепугал колдуна Макранишей! — глаза Катрины увлажнились и заблестели. — Но твой дедушка, уважаемый магистр Агостон, настиг его и обрушил на него камень и огонь, сжёг, расплавил и похоронил под целой горой! После чего вынес на руках спасенную им… эту, как её…

― Мастера Августину Веласкес-и-Мараньяу, — деревянным голосом подсказал Реймонд.

― Точно! Они поцеловались и вернулись в Нуандиш, где решили жить вместе! И твой дедушка был так добр, что согласился принять её сына! — тут Катрин остановилась и нахмурилась. — Так это что, он будет твоим папой?

Реймонд аж вспыхнул и чуть не заорал. Нет, Катрина ему нравилась, безумно: облик, фигура, речь, улыбка и зубы, но эти слова! Мало того, что он не знал своего отца (дед отказывался говорить на эту тему), так ещё и маму помнил крайне смутно (что всегда его огорчало). И заявлять ему прямо в лицо, что восьмилетний сын доньи Августины станет его новым отцом!

Видимо, что-то такое отразилось на его лице, так как Катрина отступила на шаг, затем ещё.

― Извини, Реймонд, я сказала не подумавши, — она прижала руки к груди, и в голосе её звучало искреннее раскаяние. — Я забыла, я…

Реймонд не стал дослушивать, развернулся и пошел, чеканя шаг по камням, словно стараясь раздавить булыжники и плиты. Ярость полыхала в нем, перемежаемая мыслями о том, что от женщин одни лишь проблемы. Что от этой доньи Августины, что от Маэры, что от Катрины и всех остальных сплетниц! Чистые горские нравы, как же! Взломать защиты, забрать сокровища и бежать отсюда прочь! Жалко, конечно, будет покидать Нуандиш, но правда — убийце деда он отомстил, денег домне Киэре на безбедную жизнь отдаст, а ломать голову над загадками прошлого деда можно где угодно.

― Реймонд! — донёсся возглас Катрины, но он не стал оборачиваться.

― Дружище, ты выглядишь так, словно сам сражался с грых-шатуном! — первым делом заявил ему Лукас.

Реймонд смерил его мрачным взглядом, и Лукас в ответ придвинул ему кружку, до краев наполненную пивом.

― Глядя на тебя, — сообщил Реймонд, сделав хороший глоток, — можно подумать, что городская стража только и делает, что пьёт.

― Ты прямо как мой сержант, — хохотнул Лукас, подкручивая и пощипывая кончик уса. — Только кричать надо громче и грозно вращать глазами!

Они расхохотались, и Реймонд ощутил, как ему становится легче. Желание наорать на друга и сообщить ему, что он и правда сам сражался с грых-шатуном, исчезло.

― Так, стало быть… — заговорил Лукас.

― Ни слова о деде, — отрезал Реймонд. — Я устал слышать этот бред объевшейся грибов козы!

― Жаль, — огорчился Лукас, приник к кружке, затем утёр пену с усов.

― Чего жаль?

― Что слухи — неправда. Гульнули бы на свадьбе! Уж твоему деду король бы не запретил праздновать!

― Можно подумать, кому-то когда-то запрещали!

― Э-э-э, — с оттенком превосходства в голосе отозвался Лукас. — Вы там в своей башне совсем зазвездились! В смысле, всё на звезды смотрите, а не на землю!

― Ты мне, случайно, зубы не забалтываешь, чтобы не сообщать, что амулеты ты не купил, а деньги пропали? — насторожился и нахмурился Реймонд.

― Обижаешь! — воскликнул ничуть не обиженный Лукас.

Он отцепил с пояса и придвинул к Реймонду по столу холщовый мешочек. Тот зацепился за не очень хорошо обструганную поверхность, затрещал и едва не порвался. Реймонд нахмурился. Конечно, не ему было привередничать, в свою бытность студентом он и сам выбирал самые дешевые заведения, но такое было уже как-то немного чересчур.

― Не знал, что в «Стремительном потоке» так плохо с мебелью, — проворчал он, забирая мешочек.

Заглядывать не стал: внутри и так нащупывались четыре предмета.

― Не с мебелью тут плохо, а с посетителями, — проворчал Лукас. — Так и норовят своими дурными головами хорошую мебель попортить!

Реймонд оценил взглядом толщину столешницы и уважительно покачал головой. Пробить такое головой? Наверное, поэтому и появляются потом обидные шуточки, что у горцев вместо головы литые камни.

― И ладно бы своими! — не унимался Лукас, размахивая руками и едва не задевая кружки с пивом и тарелки. — Так ведь нет! Всё норовят чужими головами приложить, да не просто чужими, а заезжими!