Зеленый фронт (СИ) - Агишев Руслан - Страница 7

Первый ряд солдат, которые надеялись остановить древесные жгуты огнем автоматов, лег сразу — их просто запахали в землю. Черные склизкие корни лезли из земли, цепляясь за ноги, одежду, и сразу же пытались юркнуть обратно. Не успевших засасывало мгновенно вместе со всем его оружием и припасами. Над площадью стоял ор, мат, запах дерьма и звуки сминаемого металла!

— О, черт! Быстрее! Они близко! — пистолет в его руке дергался как заводной, выпуская в сторону земли пули. — Они близко!

Хрипящая голосом простуженного человека рация затихла, а на смену ей пришел кипящий ад! Дивизионное командование, решившее, что истребительный отряд банально попал в засаду и находится под огнем партизан, ударило из всех стволов! Сто пятидесяти миллиметровые пехотные гаубицы почти двадцать минут долбили по квадрату 43–13, разнося все в пух и прах.

— Цыпленок ответьте Наседке! Цыпленок ответьте Наседке! — надрывался дивизионный радист. — Цыпленок! Вызывает Наседка!

Дома разлетались как игрушечные, разбрасывая далеко в стороны разлохмаченные бревна, камни. Обезумевшие от страха люди метались как безумные, пытаясь укрыться от обстрела.

Несколькими часами ранее. Северная оконечность леса.

— Илюха, ты глянь! — крупный конопатый парень, вцепившийся в веку дерева, был не просто удивлен, он был растерян. — Да, что же они творят?! Вешать собираются что-ли?

Илья, с перевязанными как у революционного матроса лентами, быстро забрался наверх и пристроился рядом с товарищем.

— Дай-ка! — он взял протянутый бинокль. — Вот твари, похоже всех троих повесят! Точно! Деда взяли… Слушай вертайся-ка к командиру и все доложи. Понял?! Они должны за все заплатить! Ой!

Со стороны села раскатисто задолбил пулемет. По деревьям словно прошлись молотом — стоял глухой стук, треск. Первый ни говоря ни слова мигом слетел с дерева и, пригибаясь, побежал вглубь леса.

— Стой! Стой! — вдруг ему в спину заорал товарищ. — Стой, кому говорю! Давай назад!

Из села донеслись первые крики. Илья на мгновение похолодел — крики были какие-то странные! Крики были нечеловеческими! Именно так, обреченно, с непонятным безумием, кричали загнанные животные. Но здесь то были люди! Живые люди! Потом начали раздаваться автоматные очереди. Кто-то палил с такой яростью, что очереди сливались в одну, непрерывную.

— Ой! Ё! — от увиденного Илья заговорил междометиями. — Это что же такое?

Дерево, на котором партизанские связные устроили наблюдательный пункт, неожиданно зашевелилось. По здоровенному стволу, на котором была так удобно сидеть, пробежали настоящие мурашки, со скрипом и скрежетом рвавшие столетнюю кору дуба.

— А-а-а-а-а-а! — прямо перед самым носом второго связного из земли вырвался огромный корень. — Б…! А-а-а-а-а-а!

Увешанного оружием партизана отшвырнуло в сторону как кутенка. Земля вокруг дуба-исполина стала напоминать кипящее масло: то там то здесь вспухал и сразу же лопался земляной нарыв, из которого во все стороны лезли осьминожьи щупальцы. Партизан с силой растирал лицо грязными руками, надеясь что это все ему мерещиться, но безумие продолжалось… Лес, еще недавно казавшийся ему таким надежным и спокойным пристанищем, ожил! Все вокруг него — высоченные стволы осин, узловатые фигуры дубов, раскидистый орешник — шевелилось, раскачивалось, дышало. Это было немыслимо и в тоже время грандиозно!

— Боже мой, боже мой! — откуда-то из-за спины шатающей походкой вылез Илья. — Боже мой… Этого же не может быть! Это все ненастоящее! Серега, этого же не может быть!

Он опустился на колени и с силой схватил напарника за шиворот.

— Серега, скажи, что это все мне сниться! — ткань десятки раз стиранного и штопанного танкового комбинезона начала жалобно трещать. — Это же не правда! Лес не может шевелиться! Лес же просто лес! Такого же не может быть!

В его глазах колыхало такое безумие, что хотелось тихо и незаметно уползти отсюда и где-нибудь спрятаться. Второй партизан попытался осторожно отползти назад, но скрюченные пальцы вцепились в него намертво.

— Илья! Илья! — он никак не мог разжать «мертвую» хватку. — Пора уходить! Это егеря… Да отпусти ты наконец!

Вдруг до его уха донесся до боли знакомый звук. «Б…! Обстрел! — сверкнул бывший танкист, не раз попадавший под раздачу от немецкой артиллерии. — Значит, это точно егеря! По нашу душу пришли». К счастью для них первая серия снарядов разорвалась прямо в центре деревни, однако потом досталось и им. Разрывы вставали один за другим, вырывая деревья с корнями и наполняя воздух металлическим осколками. Корни, несколько минут назад извивавшиеся подобно диковинным ползучим гадам, разрывало в клочья.

— Хватит! Прекрати! — скрюченные пальцы внезапно ослабили хватку и в воздух поднялся визгливый ор. — Хвати-и-и-и-т!

Партизан словно слепой начал метаться среди деревьев. Казалось еще минута и его размажет очередным снарядом… Его голова, руки были ободраны до мяса, но он не замечал этого и продолжал носиться. Наконец, взрыв, и тело сломанной грудой упало на землю. Второй связной беззвучно плакал…

— Человек! — он поднял перемазанное лицо и настороженно оглянулся. — Человек! Ты слышишь меня?!

Его кто-то звал. Даже среди рвущихся снарядов этот голос слышался столь отчетливо будто зовущий находился в самой близости от него.

— Все, амба! — негромко пробормотал он, переворачиваясь на спину. — Обошли все-таки… Так и знал. Ну ничего, сейчас я с вами поговорю.

Осторожно потянувшись, он вытянул из-за голенища пару магазинов и положил рядом с собой. Оставалось лишь ждать, пока егеря сделают следующий шаг.

— Не бойся меня человек, — вновь раздался этот голос. — Здесь нет твоих врагов — они все там… Они все исчезли! Ты слышишь меня, человек?

«Никого нет, — мозг Сергея лихорадочно работал. — Почему ни кого нет?! Кто же это разговаривает со мной?». Он осмотрелся в очередной раз — людей не было. «Может контузия? — его взгляд упал на сжимавшие автомат руки. — Нет! Не дрожат! Я в полном сознании».

— Кто ты? — наконец, не выдержал партизан, откладывая в стороны оружие. — Выходи, поговорим?! Ну, где же ты? Покажись?

— Я здесь, человек, — возник словно из ниоткуда голос. — Обернись.

— О, черт…, - ноги Сергея подогнулись; прямо позади него стоял дуб. — Дерево… Это же дерево! Ты, что дерево? — сразу же его начал пробирать совершенно неестественный смех. — Де-ре-во! Обычное дерево! Ты не можешь говорить! Ты не можешь двигаться!

Ох! Челюсть медленно поползла вниз! Одновременно стало так дурно, что он вновь зашатался. С дуба спустилась корявая плеть и не сильно, почти по отечески, «приласкала» его по щекам. Раз, и еще раз! Потом она охватила его плечи и ощутимо стала трясти.

— Да, хватит, хватит! — чуть не заикаясь закричал парень. — Хватит! Вот, дурной, я чуть язык не прикусил. Верю я, верю, что ты можешь говорить!

Через пару часов в этой части леса уже ничего не напоминало о недавнем прошествии, хотя вряд ли кто-нибудь смог бы найти следу двух человек в оставшемся после артобстрела буреломе.

Отправив раненного партизана со своим товарищем назад, Андрей решил воспользоваться небольшой передышкой и разобраться в том, что же с ним на самом деле сейчас происходит. За этот день с ним столько всего произошло, что разбираться в этом и копаться в себе можно было бы до скончания века. Вновь, как и много дней назад, когда он впервые очнулся в роли дерева, Андрей стал ощущать, что древесная суть начинает поглощать его, осторожно обходя или давая его человеческие мысли и желания.

— Что-то не то! Определенно, что-то не то! — чуткое ухо осторожного человека могло бы легко уловить странные слова, неведомо как запутавшиеся в ветвях покореженного огнем дуба. — Я становлюсь дубом! Ха-ха-ха-ха! Черт! — нижняя ветка, свесившаяся до самой земли, резко хлестанула по земле. — Дерьмо!

Какие-то несколько дней назад он впервые ощутил свои корни. Это было какое-то волнообразное движение вниз, в глубину. Сантиметр за сантиметром оживала его корневая система со всеми ее многочисленным разветвлениями икрошечными корешками-волосками. «О! Б…ь! — сводящая с ума паника на мгновение отступила перед нахлынувшей волной восхищения. — Да, я же до воды достал! Во-да! Во-да!». Кончики корешков провалились в водоносный слой и жадно присосались к нему. Крошечные струйки воды начали медленно подниматься вверх — по сотням, тысячам тоненьких трубочек она стекалась в одну большую полноводную реку. Это было восхитительное, не передаваемое чувство приобщения к чему-то новому, неизведанному, совершенно иному и непохожему на все то, что он знал раньше.