Пара для дракона, или погаси последний фонарь (СИ) - Чернышова Алиса - Страница 22

Хотя нет, это враньё. Больше всего он боялся, что эти двое умрут раньше него, на его глазах, по его вине. Хуже не было ничего — и не могло быть.

* * *

— Ну что там? — уточнил он с показным раздражением. — Кажется, я напитал твоего подопытного энергией. Ему нужно опять? А не многовато ли чести?

— Нет-нет, — Ида смущённо свила хвост. — Скорее, я хотела бы показать... результат.

Жакрам ощутил нечто сродни самой настоящей панике.

— Подожди. Оно что, вылупилось?!

— Пока нет, но... в общем, смотрите сами!

И он посмотрел. Как выяснилось, яйцо треснуло, и в нём происходили какие-то... копошения. Жакрам подавил смутное желание сбежать.

— Ага, — сказал он. — И что ты собираешься с ним делать?

— Изучать дальше, — сказала Ида быстро. — В конечном итоге, это же просто детёныш! И он может остаться со мной...

Скользкий момент. Очень. И ему хотелось бы быть тактичным, но случай, увы, совсем не тот.

— Слушай, — сказал он. — Ты — специалист, тебе решать. Препятствовать не буду. Но я бы на твоём месте не забывал, где мы и что тут творится. А ещё я мог бы напомнить, что лично выпустил кишки папочке вот этого существа и сломал хребет мамочке.

Она сжала губы.

— Я...

— Ты должна понимать, что мы в любой момент можем сдохнуть, — упорно продолжил Жакрам. — И знать, что жалости и женским инстинктам тут не место. Даже если мы выживем, если ты правда заберёшь его себе — обдумай, что ты ему скажешь, когда он вырастет. Сама ведь знаешь — он спросит.

Круто развернувшись, Жакрам покинул комнату. На душе стало погано от потерянного взгляда Иды, но он должен был это сказать. Хотя бы для того, чтобы она не заигрывалась и принимала решение с широко открытыми глазами.

Ида ненавидела войну.

Наверное, эта ненависть — обычное дело, особенно для женщины. Будь ты матерью или дочерью, сестрой или возлюбленной, война будет значить крах твоего мира. В этом можно не сомневаться. У мужчин иные отношения с ней, их выбор чуть проще: или сражайся, или беги. Женщинам же приходится принимать решения иного толка.

Чем кормить детей, если сожжены поля? Как жить после того, как тобой попользовались вражеские солдаты — и стоит ли предложить себя ещё раз, в обмен на еду для детей? Ждать ли, если вот уже несколько лет неизвестно, что случилось с возлюбленным? Где жить, если дом, в котором ты свила своё гнездо, сгорел до головешек?

Иде доводилось видать войны. И женщин. И все эти вопросы в их глазах.

Но для неё все было более странным и сложным. Для неё война война была не просто непрекращающимся кошмаром, о нет; для Иды, сколько она себя помнила, война была соперницей. Самой хитрой, притягательной и губительной из возможных. И у Иды, разумеется, не было ни шанса при таком раскладе... но она пыталась. Она стала лекарем при боевом отряде, в котором служили два самых дорогих ей мужчины, и делала всё, чтобы они прожили подольше.

У Иды были мечты, очень наивные и простые. Она хотела быть женой, матерью и хозяйкой красивого дома; примерять украшения и наряды, устраивать праздники и, возможно, завести домашнее животное. Например, балрионскую синюю свинку.

Но самая большая проблема, наверное, была в том, что она точно знала, чьей женой хочет быть. И понимала в глубине души, как безнадёжно и невыполнимо её желание. Всё, что оставалось ей — это походы, сражения и редкие секунды покоя между ними.

Предгорная кампания в этом смысле была тяжелее прочих. Воевать с драконами — это совсем не то же самое, что покорять человеческие или орочьи поселения. Даже с учётом внешних и внутренних союзников потери были огромны. К тому же, это было морально очень тяжело, потому что драконий край казался... мирным. Уютным. Прекрасным.

Иде было тяжело пользоваться роскошествами этого дома, зная, что тут жила семья, полная любви и надежд. Не заметить это было невозможно: Иду поселили в комнате, принадлежавшей раньше хозяйке дома. На фронте было затишье, потому она изучала свои покои и читала дневник той драконицы, что жила тут раньше.

Последнее время она рассказывала только о том, как развивается её ребёнок в яйце. И Ида, читая раз за разом, в очередной раз размышляла о женщинах и войне. А ещё о детях, которых, если посмотреть правде в глаза, у неё, скорее всего, не будет.

* * *

Когда Жакрам ушёл, она осторожно прикоснулась к трещинам на яйце.

— Давай, малыш, — прошептала она. — Я не уверена, можно ли тебе помогать. Попробуй справиться сам...

Ответом ей, как и раньше, стал лёгкий пинок изнутри скорлупы там, где лежала её ладонь.

Вздохнув, Ида свернула хвост кольцами и приготовилась ждать.

Жакрам был, разумеется, прав: не время и не место для материнских чувств. Или жалости. Или других подобных вещей. Но быть может... возможно, порой стоит рискнуть и отыскать их в своём сердце. Чем темнее ночь, тем ярче звёзды, не так ли?

* * *

Жакрам хмуро смотрел на закат, ощущая злость и сильнейшую моральную усталость. Разговор с Иженом был коротким, но, как и следовало ожидать, весьма неприятным — младшенький буквально клокотал от сдерживаемой ярости. Одно хорошо — кажется, девчонка была ему действительно дорога. И даже не только в качестве инкубатора. Это было что-то новенькое, к слову: обычно младшенький предпочитал использовать по несколько девочек за раз, но придавал им не больше значения, чем, например, обуви. Хотя справедливости ради надо сказать, что особенного садизма за ним тоже не наблюдалось — как минимум, исходя из отчётов подосланных Жакрамом и леди Розой шпионок. Младшенький мог быть жестоким уродом, если того требует дело, но это не было его опцией по умолчанию. Хотя... тут смотря что считать жестокостью.

Жакрам поморщился, снова вспомнив антимагические браслеты на тонких запястьях и тень уязвимости в этих огромных, полных чувств глазах. Странно, но их оранжевый цвет почему-то казался чужеродным, неправильным... он и сам не знал, откуда берутся такие мысли.

Он снова задумался об истинных парах. Интересно, по какому принципу боги (или кто там ещё) отбирают их? Вот взять хоть его гостью. Чем она так отличилась, что стала парой Ижена? И почему братец привязался к ней — только ли потому, что они какие-то там истинные, или в этом и правда есть нечто большее?

Жакрам не знал, почему его это вдруг так заинтересовало; возможно, это было любопытство. Не одной же Иде проявлять исследовательские порывы? Рано или поздно он тоже встретит свою пару.

Неплохо было бы понять, к чему готовиться.

— Киди!

Молодой ужик, который был при Жакраме чем-то средним между учеником и мальчиком на побегушках, тут же скользнул в комнату.

— Командир?..

— Распорядись, чтобы ужин мне подали сюда. И да, мы с моей гостьей разделим трапезу. Приведи её.

— Слушаюсь!

* * *

Лимори размышляла.

Собственно, ничего другого ей и не оставалось — она уже обследовала место своего заточения и убедилась, что выбраться просто так не получится. Применять магию Тьмы тоже было рискованно: её пленитель, брат Ижэ, тоже был Призрачным драконом. Такого просто так не одурачишь жреческой магией; то есть, попробовать можно, но бить следует наверняка.

Убедившись, что в её временном пристанище нет ни лазеек, ни сколько-нибудь полезной информации, ни тайников, которые можно было бы легко считать, она присела на низкую мягкую кровать в позе спокойствия. И задумалась.

У неё была миссия, возможно, самая важная, какую только поручали Жрицам Предвечной — она должна была остановить Её Тень. Это была честь... но и, как ни крути, ответственность. И Лимори, разумеется, боялась не справиться.

Самое неприятное в ситуации было то, что она провела рядом с Ижэ столько времени... да во имя Матери, он сам частично рассказал ей о Тени и о своих сомнениях касаемо применения этого оружия. Почему она не попыталась надавить, узнать больше? Впрочем, ругать себя теперь бессмысленно. Нужно снова встретиться с Ижэ и поговорить серьёзно, не позволяя ему увильнуть. Это вполне могло сработать: составив определённое представление об этом драконе, Лимори знала точно — он не так плох, как можно счесть на первый взгляд. Немного безумен, мучится сомнениями, балансирует на грани самоуничтожения — но ещё не переступил черту. Она верила в Ижэ и знала, что это не эмоции влюблённой женщины... это не только эмоции влюблённой женщины. Благо она, Лимори, никогда не была из тех, для кого любовь к мужчине может стоять на первом месте.