Призраки Эхо (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" - Страница 4

— Какая тебе это в бездну туманность?! — напустился на него Шварценберг. — Ты что, кусок космического хлама, никогда не слышал о треугольнике Эхо? Мы должны были проскочить его еще два дня назад, но этот мохнатый сученыш, когда носился по рубке, видимо, сбил программу настройки курса.

Хотя Синеглаз почти ничего пока не смыслил в навигации, он вспомнил, как Шварценберг и его помощники упоминали о некоем кладбище кораблей, притянутых чудовищным гравитационным полем тройной звезды, словно в насмешку над ее способностью поглощать любые сигналы прозванной Эхо. Княжич очень хорошо запомнил незнакомые мудреные слова «черная звезда»[1], «пульсар»[2], «красный карлик»[3] — так Шварценберг называл небесные тела, входившие в «треугольник Эхо». При случае Синеглаз хотел бы также поподробнее расспросить капитана или Эркюля, что такое «аккреция вещества»[4], «поляризация вакуума» и «гравитационная сингулярность». Эти термины тоже фигурировали в обсуждении. Другое дело, что никаких настроек он не сбивал. И нечего на него вешать всех кавуков нерезаных.

Синеглаз заерзал, пытаясь выбраться, но его приструнил Эркюль.

— Какая разница, кто сбил настройки курса, — бодрым тоном проговорил Обезьяний бог. — В этом треугольнике и раньше пропадали десятки кораблей, включая звездолет «Павел Корзун», на борту которого находился наш знакомец Пабло Гарсиа. И вряд ли в каждой рубке резвились горные коты. Черная звезда нестабильна, как непроходимая червоточина, да и на пульсаре периодически случаются вспышки рентгеновского излучения, от которого электроника сбоит!

— И что, у нас тоже никаких шансов выбраться? — всхлипнул кто-то из команды.

— Не с таким количеством энергии, — не стал его обнадеживать Шварценберг. — Если бы мы не сделали крюк, забирая этого бесполезного звереныша на Васуки, — попытался вернуться он к прежней теме.

— Или пробыли бы там немного дольше, — заметил Эркюль, напоминая о спешке, в которой одержимый своими грандиозными замыслами Шварценберг покидал планету, даже не удосужившись полностью зарядить аккумуляторы, на что ему потом неоднократно пенял Обезьяний бог.

— Что будем делать, кэп? — поинтересовался еще кто-то из команды настолько робко, что Синеглаз даже не узнал голоса.

Шварценберг отозвался привычной похабщиной, означавшей, что в сложившейся ситуации он предпочел бы обойтись без дурацких вопросов.

— Насколько мне известно, в треугольнике Эхо одна из планет имеет твердую поверхность, — отведя душу, пояснил он. — И у нас с вами появился шанс проверить, так это или нет. Шевелите задницами, салаги безрукие! — возвращаясь к прежнему сварливо-деловому тону, приказал он. — Мне нужны данные для расчета нового курса. И обязательно нужно сделать поправку на гравитацию. Попытаемся совершить посадку, а там видно будет.

Багровой пышностью над океаном пылал закат. Ультрамариновые волны лениво ласкали ступени мраморной лестницы, приятно щекотали босые ступни. Легкий ветерок перебирал пышные волосы, норовил распахнуть полы шелкового свободного одеяния, наброшенного на голое тело и скрепленного золотыми застежками с розовыми жемчужинами. Пестрокрылые птицы в дворцовом саду пели своим возлюбленным серенады и эпиталамы, а розы и магнолии цвели жертвенно и бесстрашно, словно не верили в увядание и смерть.

Дочь раджи Сансары принцесса Савитри и сама себе временами казалась всего лишь жертвой, нарядно убранной и умащенной, но все равно обреченной на заклание, птицей, запертой в золотой клетке. И хотя до ее слуха доносились призывные трели соловья, прихотливые, как узор ее одеяния, и никогда не повторявшиеся, а ноздри улавливали ароматы роз, орхидей и амарантов, над которыми россыпью драгоценных камней носились миниатюрные колибри, в душе ее царила лютая стужа. Ибо, когда приходил принц Шатругна, она не слышала от него не то что серенад, а просто доброго слова. Чем она заслужила такое отторжение от того, кого любила всей душой с самого детства и которому с рождения была предназначена в жены?

— Ты чего застыла, дурочка ты моя? Неужто зависла? Или опять воспоминания одолели? Ох уж эти человеческие мозги! Никакого от них проку! Одни только неприятности. Поторопись. Если мы по любому поводу будем застревать на пустоши, не успеем до появления медуз или, не ровен час, на охотников нарвемся.

Насмешливый голос, прогнавший безжалостное наваждение, принадлежал девушке-андроиду с внешностью дэви[5] и повадками амазонки. Облегающий защитный костюм предохранял хрупкую, как человеческая кожа, оболочку от агрессивного воздействия окружающей среды и выгодно подчеркивал достоинства ладной фигуры.

— Пэгги! Ну я же тебя просила! — умоляюще начала Савитри.

— Неужели ты до сих пор веришь, что он вернется? — тряхнув растрепавшимися под фонарем защитного костюма волосами, фыркнула Пэгги. — После всего, что он с тобою сделал? Ты, конечно, извини, но на твоем месте с этим Шатругной я бы общалась только при помощи скорчера.

Словно в подтверждение своих слов, она прицелилась из внушительных размеров импульсника и одним выстрелом превратила в прах высунувшуюся из-за развороченного контейнера черную тень.

Савитри тоже подняла оружие, но медузы больше не появлялись.

— Отбой, подруга, — хмыкнула Пэгги. — Придется возвращаться. Поищем детали завтра. Не знаю, как ты, а я не собираюсь делиться с этими тварями зарядкой своего аккумулятора. Да и имплантов жалко. При отсутствии органической подпитки они восстанавливаются не так быстро, как хотелось бы.

Савитри тряхнула головой, пытаясь отбросить с лица закрывавшие обзор длинные волосы. Хотя принц Шатругна всегда говорил, что ненавидит подделки, прежде чем поместить ее мозг в тело андроида, он придал новой оболочке черты прежней Савитри, которую во втором рождении так и не признал невестой. Только со стороны левого виска, где находилась соединенная с мозгом материнская плата, имитацию кожи и волос занимал защитный слой.

— Принцесса Савитри умерла двадцать лет назад от синдрома Усольцева! Ты — всего лишь клон, ни на что не годная копия! — обрывал он ее всякий раз, когда она пыталась напомнить ему о брачном договоре, много лет назад связавшем их семьи, когда тщилась поведать о своих чувствах.

А ведь в те годы ее тело еще не превратилось в высокотехнологичный муляж, обманку, созданную в попытке утаить от подданных истинное положение вещей в правящей династии. Вполне ожидаемо, что фальшивка, так и не сыграв свою роль, оказалась на мусорной свалке.

Насмешки судьбы продолжали преследовать и после второй фактической смерти. Имя Савитри означало Солнечная. Ее назвали так потому, что она родилась белокурой и светлокожей, словно в ней внезапно пробудилась древняя кровь наследников Кошалы[6]. В той жизни она не пропустила ни одного заката и ни одного рассвета, а ее нынешнее существование освещали лишь вспышки далеких извержений и лучи красного карлика, блеклые, как свет полуночи. Рентгеновский пульсар[7] продолжал наращивать свою массу, поглощая вещество с поверхности звезды-соседа, а присутствие в системе черной звезды вызывало эффект гравитационного красного смещения, из-за которого и без того скудный свет карлика практически полностью поглощался. Хорошо, что зрительные сенсоры андроидов адаптировались к тьме значительно лучше, чем человеческие глаза, что оказалось несомненным плюсом в их извечной борьбе с медузами.

Пытаясь приспособиться к широкому шагу Пэгги, Савитри внимательно вглядывалась в окружающий их безрадостный пейзаж, где гигантские остовы погибших кораблей представлялись искореженными землетрясением горами, а далекие горы напоминали корабли, готовые взлететь. В годы жизни во дворце она нашла бы в этом темном, безжалостном мире свою жестокую красоту и почтила бы ее в форме классической раги[8]. Сейчас ее взгляд скользил по выпотрошенным и брошенным обломкам в поисках опасности.