Серпантины судьбы (СИ) - Гусарова Александра - Страница 3

Когда уставшие от страсти, мы сидели в кабинете за столом и пили шампанское, я обратила внимание на портреты, висевшие на стене. Обычные граждане если и вешают фото, то чаще всего на них бывают изображены члены семей, дети, внуки. У молодежи это могут быть кумиры. Так в детском доме, где я воспитывалась, мы с девчонками скотчем на стены лепили постеры из журналов, изображавших популярных поп-див или рокеров. У Николая же это были портреты Есенина, Цветаевой, Маяковского и Хэмингуэя. Еще на двух портретах были мужчина и женщина, которых я не знала. Мужчина был лыс, с небольшой бородой и в круглых очках, а женщина – миловидная блондинка со стрижкой карэ.

- Ты – литератор? – я удивлено вскинула брови, разглядывая импровизированную портретную галерею. Про то, кто кем работает, разговор у нас еще не заходил.

- Нет, программист, - широко улыбнулся он. – Эти люди привлекли меня немного иными качествами.

- Интересно какими? - не унималась я, подталкиваемая проснувшимся любопытством.

- Ты их всех знаешь? – уточнил мужчина, переводя взгляд на мое лицо.

- Нет, - отрицательно качнула головой. – Вон с тем мужчиной в верхнем ряду незнакома и блондинку не узнаю.

- Это Борис Акунин и Юлия Друнина.

- Вообще ничего не понимаю. Поэты и прозаики вперемешку. Друнина вообще женская поэтесса на мой взгляд. Что ты в ней нашел? Только не говори, что красивые глаза!- я шутливо стукнула Николая в плечо.

- О, она очень интересная женщина! Ее военные стихи, кстати, женским не назовешь. А вот уже в мирной жизни она повела себя как слабая женщина, не смогла смириться со смертью мужа и ушла за ним следом.

Я еще раз присмотрелась к лицам, знакомым со школьного кабинета литературы. Есенин и Цветаева – повесились, Хэмингуэй и Маяковский, если мне не изменяет память, застрелились.

- Самоубийцы? – с ужасом дошло до меня.

- Угу! – кивнул головой любовник, как ни в чем не бывало, жуя яблоко.

- Подожди, но Акунин же жив. Как он попал в твою коллекцию? - осторожно уточнила, все еще осмысливая увиденное.

- Зато он написал замечательную книгу «Человек и самоубийство». А меня, как ты уже догадалась, всегда привлекла и интересовала тема, почему человек решил расстаться с жизнью, - просветил Николай, нисколько не стесняясь своего странного хобби.

- И как это может нравиться? – я скривилась, выражая гримасой неприятие данного факта

.- А почему нет? – он приподнял за тонкую ножку бокал с игристым напитком и легонько чокнулся с моим бокалом, который я держала на весу. – Любая запретная темя притягивает внимание людей, только они стесняются об этом говорить. Я же предпочитаю не таиться. В этом есть свои плюсы.

- Интересно, какие же? – фыркнула я, делая большой глоток. Мое горло внезапно пересохло. – И как твоя жена терпит все это?

- Например, позволяет вызвать интерес понравившейся девушки, - его глаза лукаво блеснули. – А жена сюда не заходит, называя мой кабинет кладбищем.

***

Гром грянул через три месяца безоблачных отношений и умопомрачительной страсти.

Я работала в солидной аудиторской фирме. Обычно круг моих обязанностей распространялся на клиентов, которые вели свои дела в нашем городе или, в крайнем случае, в области. Загранкомандировки доставались стажистам или тем, кто пользовался особой благосклонностью начальства. Получать пресловутую благосклонность раздвиганием ног я не желала. Я и только я выбирала с кем мне спать. А до стажиста нужно было пахать и пахать. Только у судьбы свои капризы.

Время подходило к шести после полудня, когда меня вызвал к себе начальник отдела.

- Сурайкина, мы с Петром Васильевичем решили тебе доверить очень важное дело. Через два дня поедешь с Маховым в Париж. Там нужно будет проверить французский филиал одной крупной компании.

Хоть пятидесятилетний Валера Маховой с одышкой и солидным пузиком был не самой лучшей компанией, на мои губы все равно просилась радостная улыбка. Какая разница, в какие кеды обуты   твои ноги, если эти ноги гуляют по Парижу? Я всегда мечтала об этом городе, но судьба никак не хотела меня туда отправлять.

А вот Николай моей радости не разделил.

- Маша, я считаю, что тебе нужно уволиться!

- Зачем?- я непонимающе хлопнула глазами. – Работа мне нравится. Зарплата достойная. Объясни причину!

- По-моему, она очевидна! – мы с ним только что закончили заниматься сексом. Мужчина стоял босыми ногами на полу, замотанный в простыню на манер римского сенатора. – Порядочная женщина не может ездить в командировки с чужим мужчиной.

От такого заявления я даже поперхнулась воздухом:

- За порядочную женщину, конечно, спасибо. Но на какие деньги я буду жить, если уволюсь?

- Я тебя недостаточно спонсирую? – его золотистая бровь вопросительно выгнулась. – Ты имеешь денег не меньше моей супруги.

- В том-то и дело, что супругу ты обеспечиваешь даже при наличии любовницы. А кто будет обеспечивать меня, когда я тебе надоем?

- Ты не можешь надоесть! – мужчина плавно перетек мне за спину, Обхватил рукой поперек живота и прикусил мочку уха, обжигая кожу своим дыханием. Римская тога была тут же сброшена на пол. А наши разногласия, казалось, были забыты и похоронены. Больше на тему работы мы не говорили…

На следующее утро он поджидал меня возле моей двери с чемоданом.

- Ты куда-то уезжаешь? – пришла моя очередь удивляться. Кольнула неприятная мысль, что он возражал против моих поездок, а сам куда-то собрался. Хотя, что он тут делает? Я даже в гости его ни разу не приглашала.

- Нет, - он отрицательно мотнул головой. – Я сказал жене, что полюбил другую женщину и ухожу к ней.

Тут же из-за соседней двери показался любопытный нос соседки:

- Маша, это не сантехник пришел?

- Нет, Наталья Сергеевна, не сантехник! – ответила я ей сладким голосом. А на Николая зашипела как змея:

- Заходи! Это разговор не для общего коридора.

Мужчина шагнул в полутемное помещение и с любопытством огляделся. Поставил чемодан и начал раздеваться.

- Подожди! – я прижала ладонь к его груди, останавливая процесс освоения моей квартиры. – Повтори, что ты только что сказал!

Он перестал расстегивать пуговицы на куртке, перехватил мою руку своей и, внимательно глядя в мое лицо, буквально по слогам произнес:

- Я сказал жене, что полюбил другую женщину и женюсь на ней.

- И как она это восприняла? – я еще не верила в происходящее, надеялась, что мужчина рассмеется и скажет, что пошутил. Но ничего подобного не произошло. Он лишь усмехнулся:

- Схватилась за сердце и попросила вызвать скорую. Ты не волнуйся, она дама крепкая. Скорее всего, решила просто мной поманипулировать. Но я от своих слов не откажусь ни при каком исходе.

С этими словами незваный гость легко отодвинул меня и прошел в комнату. Чемодан, правда, оставил в прихожей. Поняв, что это совсем не шутка, я взревела раненой белугой:

- Парамонов, а ты поинтересовался, хочу ли я за тебя замуж?

- А разве нет? – он посмотрел на меня в пол-оборота, отвлекаясь от разглядывания пейзажа с высоты восьмого этажа.

- Нет! Нет и еще раз нет! – я заломила руки в трагическом жесте. – Я не хочу замуж!

- Но ты же сама вчера говорила, что за тебя некому платить! – в голосе послышалось искреннее удивление.

- Я пыталась объяснить, почему не брошу работать. Про замужество не было не сказано ни слова, - горячо возразила я. Как любовника, мне было жаль его и  расставаться с мужчиной не хотелось. Но в этот момент я отчетливо поняла, что  время пришло. – Похоже, нам пора расстаться.

- А что я скажу жене? – мужчина болезненно скривил рот и стал похож на маленького мальчика, у которого отобрали любимую игрушку.

- Что свалял дурака, просишь тебя простить и принять обратно. Ты мужчина, тебе лучше знать, что говорят жене в таких случаях, - я пожала плечами как можно более равнодушно. По опыту знала, что отношения лучше рубить с плеча, чем отрезать по маленькому кусочку, растягивая агонию.